Сулейман Рагимов - Орлица Кавказа (Книга 2) Страница 33

Совершенно случайно я узнал вчера тайну Наби. Мне удалось выманить поздним вечером из дома дочь армянского купца. Смуглые женщины вообще ко мне неравнодушны, хотя сам я предпочитаю светловолосых. Вначале девушка жеманилась, но потом позволила увлечь себя к берегу реки, к густым зарослям, что находится между лесом и домом, где живет ключник местной тюрьмы.

Луна была прикрыта легкими облаками, ее рассеянный свет смягчил резкие черты лица девушки, и мне очень хотелось поцеловать ее полные губы долгим поцелуем, почувствовать, как трепещет в объятиях ее созревшее для любви тело. Я подбирался к своей цели как искусный вор: читал стихи, поглаживал ее густые волосы. В стихах она, конечно, ни черта не понимала, но в моем голосе было томительное желание, и она стала ему понемногу уступать, наконец мы, точно по сговору, внезапно приблизились друг к другу. Вдруг совсем рядом раздались мужские голоса. Тело девушки напряглось, она с непостижимой силой раздвинула мои руки, оттолкнула, юркнула в заросли - и была такова!

Делать было нечего, я стал прислушиваться. Говорили на смеси татарского, армянского и русского языков, но все три я знал достаточно хорошо и не упускал ни слова.

- Разве нельзя было поговорить в доме?- спросил голос с армянским акцентом. Кажется, это был ключник тюрьмы.

- Я всегда боюсь Айкануш,- возразил властно другой мужчина.

- Как тебе не стыдно, Аллахверди?- сказал ключник, это был точно он, у меня хорошая память на голоса.- Разве моя жена не заслужила вашего доверия, каждый день рискуя жизнью.

- Дело не в этом, Карапет. Женщина, она всегда остается женщиной. Завтра ее задержат на базаре, и она - в отместку ляпнет что-нибудь жандарму, чтобы позлить. И тогда все рухнет.

- Будто бы у вас не было времени, чтобы убедиться в ее преданности!обиженно проворчал ключник.

- Да успокойся ты, не время сейчас глупости говорить! Слушай меня внимательно. Час назад я виделся с Гачагом Наби!

- Он здесь?!

- Да, тише ты, ради бога! Да, здесь! Ему нужен точный план тюрьмы. Со всеми ходами и выходами. Состав тюремного гарнизона, количество оружия а, главное, местонахождение этого сыча - "ока его величества".

- Для чего это?- и дальше что-то испуганным шепотом, я не расслышал.

- Я всегда говорил, что страх с глупостью брат с сестрой!- повысил голос его собеседник.- У нас мало времени. Ты сейчас должен вернуться в тюрьму, и сегодня же осмотри все внимательно. Утром потолкуем.

- Я одного не понимаю,- обиженным тоном заговорил ключник.- Если Гачаг собирается совершить налет на тюрьму, то зачем нам тогда подкоп. Зачем подвергать ежедневно себя опасности?

- Как раз о подкопе... Гачаг Наби сказал, что мы медленно движемся вперед, и хотел было сам идти сюда. Мы его насилу остановили. Так что надо работать день и ночь.

С гор повеяло свежим предутренним ветром, облака стали рассеиваться, и полная луна озарила все вокруг белым светом. Мне до смерти захотелось увидеть того мужчину, которого ключник называл Аллахверди. Я раздвинул заросли, пробрался поближе к крутому берегу реки, но ветка, за которую я держался, хрустнула, и меня потянуло вниз. На счастье, ударившись об валун, я не попал в воду. Оправившись немного от испуга, раздирая одежду, я бросился бежать вдоль берега и через час, перепачканный, весь в ссадинах, но довольный собой, добрался до дома, разделся, ополоснул лицо и лег в постель.

Назавтра, сославшись на поручение генерал-губернатора, я велел приставу найти хоть из-под земли ключника Карапета и доставить его ко мне. Пристав оказался такой дубиной, что, встретив Карапета возле тюремной ограды, торжественно объявил ему об аресте и приволок полумертвого от страха ключника. Я обозвал пристава болваном - дурные привычки начальства заразительны - и прогнал его.

- Что, ключник?- спросил я.- Видно, нелегкая у тебя служба коль ты так исхудал?

- Где же быть ей легкой, ваше благородие,- ответил Карапет с дрожью в голосе.

- Чего ты боишься?- полюбопытствовал я.- Что тебя могут расстрелять или того, что ты не сумел предупредить своих друзей о твоем аресте?

- Много ли у меня друзей?- пытался усмехнуться Карапет, но губы ему не повиновались.- Я сам да моя жена - все мои друзья на белом свете.

- Так ли?-- улыбнулся я.- А капитан Кудейкин, твой хозяин, разве не друг он тебе?

- Как можно,- сказал Карапет, совсем сбившись с толку.- Он большой начальник. Я нахожусь у него в услужении. Завтра будете на его месте, я точно так же буду служить вам. Такова наша доля.

- Послушай, ключник,- сказал я как можно строже, хотя это удавалось с трудом,- не прикидывайся ягненком. Не может быть, чтобы у человека не было друзей, с которыми приятно прогуляться в полночь, поговорить о том о сем, поспорить, посмеяться.

- Ну, какие там ночные прогулки с друзьями,- опустив голову еще ниже, тихо ответил Карапет.- Ночью я на работе, всю ночь бегаешь от одной камеры к другой, днем еле ноги волочишь... А вы говорите, друзья, ночные прогулки.

- Как-то странно,- сделав озадаченный вид, воскликнул я.- Очень странно... Мне вчера ночью показалось. Нет, теперь вижу - это был не ты вчера... Кстати, а кто такой Аллахверди?

Так я его мучал, ожидая, когда, наконец, ему это надоест, и он, сорвавшись, станет посмелее. Я люблю человека, когда ему все надоедает: прежнее платье, прежние отношения, прежние привычки. Я заметил, что самые смелые поступки человек делает, когда ему все надоедает. Благословенно это человеческое качество!

- Что вы играете со мной в кошки-мышки?- заговорил Карапет, когда ему надоела собственная трусость.- Узнали что-то, так хватайте меня, бросайте в тюрьму, расстреливайте. Что вы издеваетесь надо мной? Вы совсем мальчишка, и не думайте, что я побоюсь вас!

- Наконец-то!- улыбнулся я.

- Только об этом прошу вас,- уже тише проговорил ключник. - Вы мою жену не трогайте! Мою Айкануш! Клянусь богом, она тут ни при чем, она ничего не знает.

- Не беспокойся, Карапет,- сказал я грустно, сам не знаю почему.- Я не знаю твоих друзей, не знаю, кто ты сам. Я тебя вызвал, чтобы допрашивать, но ничего так и не узнал, понял ты меня? Это первое. Второе: дай знать своим, что здесь живут русские, которых называют "новыми мусульманами". Это ваши настоящие друзья. Их не надо бояться! Помогите им перебраться к Гачагу Наби, а то здесь их могут арестовать. А теперь ступай, и никому ни слова о том, что я тебе сказал.

Карапет попятился вначале медленно, потом быстро повернулся и двинулся к выходу.

- Погоди,- крикнул я.- А что ты будешь делать с планом тюрьмы? Ты хоть знаешь, как его чертить? Ключник молчал.

- Послушай,- сказал я раздраженно.- Оставь свое упрямство, а то вместе помощи, закую тебя сейчас в кандалы. Так что будешь делать с планом?

-По правде говоря, я не знаю,- произнес он.- Никогда такими вещами не занимался, да и неграмотный я.

- Ну, хорошо, я помогу вам. Завтра вечером будь здесь часов в пять... Ступай, а проговоришься - пеняй на себя!

Самому мне до сих пор непонятно, с чего я вызвался помогать этим разбойникам! То ли скучно мне было, то ли симпатичны мне люди, которые хотят быть независимыми и смерть предпочитают рабству. Но как бы там ни было, а я тотчас же отправился к капитану Кудейкину. Мы много выпили, я постоянно хвалил его острый ум, редкую изобретательность, говорил, что ни разу не видел, чтобы тюрьмы содержались в таком порядке. Соблазнил я таким образом "око его величества", и тот повел меня по всей тюрьме, беспрерывно хвастаясь. Порядок у него и в самом деле был образцовый.

- Небось, "кавказская орлица" запрятана в самом надежном месте?

- Разумеется,- сказал капитан и испытующе посмотрел на меня.- Хотели бы посмотреть, как она устроилась?- задумчиво произнес он.

- Да нет,- ответил я, поняв его тон.- Мне это совсем ни к чему.

- Ну, вот теперь вы все видели, пора и отметить это!- сказал он, успокоившись.

Вечером, с трудом припоминая события дня после долгих возлияний с капитаном, я все же смог начертить более или менее сносный план тюрьмы. Единственное, чего я пока не знал, где содержат "кавказскую орлицу", но за это был спокоен. Как бы малограмотен ни был Карапет, если растолковать ему смысл чертежа, он угадает и покажет, в какой из камер находится эта великая бунтовщица.

Глава тридцать первая

Гачаг Наби не знал грамоты, никогда не держал в руках азбуки, но огромная ответственность, которую он чувствовал за тех, кого повел в бой против насилия, развила в нем самостоятельность ума; постоянная опасность выработала изобретательность, быстроту мысли и редкую осторожность, вернее сказать мудрость. Как ни торопили его близкие и наиболее горячие друзья с открытым выступлением против царских войск, как ни укоряли его иногда за дружеским застольем за нерешительность, он стоял на своем: восставшим нужно все время маневрировать, передвигаться, нанося удары то с одной стороны, то с другой. К началу осени Гачаг стал готовиться к переходу через южную границу. Скажем, что впоследствии это постоянное перемещение стало основой его тактики. Переждав зиму на юге, весной он возвращался в родные края, нагоняя ужас на местную знать, приводя в трепет войска и жандармерию, вселяя надежду в народ.