Сулейман Рагимов - Орлица Кавказа (Книга 2) Страница 34

Об этом он говорил как раз с друзьями, когда со стороны Гёруса прискакал на взмыленном коне всадник, сподвижник Наби. Он отстранил часового, который пытался загородить ему вход, вошел в дом и, увидев людей, нерешительно остановился, переминаясь с ноги на ногу.

- Говори!- приказал Наби.- Здесь все свои.

Не вымолвив ни слова, прибывший снял папаху, разодрал, помогая себе белыми крепкими зубами, ее подкладку и, вынув оттуда вчетверо сложенный лист почтовой бумаги, подал ее вождю.

- Что это?-спросил Гачаг.

- План гёрусской тюрьмы!

- Спасибо,- воскликнул Наби, стремительно поднялся, подошел к связному и крепко обнял его.- Спасибо, друг!- повторил он. - Иди, отдыхай.

- Еще одно слово...

- Говори!

- Мне велено передать, что живущие в Гёрусе русские - Андрей и Людмила, которых в народе зовут "новыми мусульманами" - не враги, а наши друзья. Они хотят перейти на твою сторону, Наби, и ждут связи с тобой.

- Откуда эти сведения?- нахмурился Наби.

- Их раздобыл Карапет!

- Я не всегда ему верю!

- Не знаю, только Аллахверди просил передать, что эти сведения точные, и все в них правда!

- Ну, хорошо, хорошо,- озадаченно произнес предводитель.- Иди, отдыхай, вечером поговорим!

- Итак, друзья, дело, я думаю, решенное,- сказал он, когда связной вышел. - К концу месяца мы пройдем по южному склону, спустимся вниз и, обходя русских, уйдем к границе. Прикажите по всему отряду! Привести в порядок все оружие, починить одежду, подлечить, подковать коней. Мирмамед, ты хорошо разбираешься в картах. Начерти, как мы должны идти. Все на сегодня!

"Новые мусульмане",- думал он, оставшись один.- Кто они такие? Откуда? Что им за дело до нас? Ведь мы против их царя и бога. Не ловушка ли тут? Подумаем! Как они будут действовать, если это ловушка! Проникнут сюда, а дальше? Убьют меня! Но меня не так-то легко убить. У меня верный кинжал, верные друзья, верный Бозат! Поживут с нами, узнают, где находится отряд и затем, сбежав, передадут все русским. Но пока войска сюда дойдут, вместо нас останутся только пепел костров и бараньи кости".

Гачаг Наби выглянул наружу.

- Чего ты стоишь под дождем?- сказал он часовому.- Заболеешь, а мне больные не нужны. Встань хоть под навес... А сейчас разыщи Алова и скажи, что я его жду!

Алов пришел, как всегда; жизнерадостный, с хитрым блеском в глазах. Он говорил по тысяче слов в минуту, и нельзя было понять, шутит он, говорит правду или размышляет вслух.

Гачаг Наби рассказал ему последние новости, показал план тюрьмы.

- Толковый план!- сказал Алов.- Его составляли не наши люди! Какой-то, видимо, ученый человек. И почерк, смотри, какой - кругленький, чистенький, барский!

- Меня это и смущает!

- Я в этом не сомневаюсь,- рассмеялся Алов.- Ты не доверяешь и собственной тени...

- Не доверяю, потому что я всегда одного роста, а тень днем короче, вечером длиннее... Ты знаешь, как говорит народ.-"Не охаешь- не поверишь!" Мать мне как-то сказала, что, если ты подозреваешь в краже мать, то обыщи и ее.

- Это уж слишком, Наби,- покачал головой Алов.

- Говоришь, слишком? А знаешь, почему мы до сих пор держимся, почему нас всех не превратили в шашлык и не развеяли наш пепел по ветру? Потому что я не доверяю собственной тени. И как я могу доверять каким-то "новым мусульманам", если они приехали откуда-то, приехали из России, которая прислала сюда казаков, драгунов, артиллеристов, жандармов, сыщиков, чтобы поубивать нас, порасстрелять, посадить в тюрьмы. Всех до одного, всех, кто хочет свободы!

Алов почесал в затылке.

- Я их видел, этих "новых мусульман". С виду вроде приличные люди. Этот Андрей говорит по-азербайджански так, будто вырос здесь. Я думаю, надо рискнуть и поверить им, принять в отряд. Ты представляешь, что это для всех нас значит? Об этом узнают крестьяне, которые пока трусят, держатся за свой клочок земли, за свою нищету, не идут за нами. Они узнают и поймут, что раз русские стали переходить на нашу сторону, значит мы сильны, неуловимы и непобедимы. Узнают об этом и русские солдаты, и это попортит крови их начальникам.

- И что же ты предлагаешь?

- Я предлагаю наладить с ними связь, привести их сюда. Если они друзья будут друзьями, если враги - встретим их как врагов!

- И все же осторожность никогда еще не мешала, это родная сестра мудрости,- встряхнул черными волосами Наби.- Вот что! Зови-ка сюда братьев Тундж.

Братья-близнецы Тундж Мехти и Вели вполне оправдывали свои прозвища. "Тундж" означает бронзовый. Эти парни были так крепко и красиво сложены, отличались таким цветом лица, будто и впрямь были отлиты из бронзы. Их не трогали ни жара, ни холод, пули их обходили стороной; они были спокойны, сдержанны, молчаливы, держались с кем бы то ни было с редким-достоинством, а за обиды мстили хладнокровно и жестоко.

- План у меня вот какой. Вы - Алов, Мехти и Вели - идете в Гёрус,- сказал Гачаг Наби.- Алов, ты вновь прикидываешься нищим, стараешься еще раз узнать, кто и откуда эти "новые мусульмане", зачем им нужно связаться со мной и быть в нашем отряде. Вы, Мехти, ждете где-нибудь неподалеку. По сигналу Алова, когда русские не могут организовать погоню, вы проникаете в дом армянского купца, там, кажется, они живут, Алов? Да, к тому купцу - связываете осторожно русских, завязываете им глаза и везете к стоянке у скал. А здесь мы уж посмотрим, что они за люди!

- Не нравится мне все это,- вздохнул Алов.- Они хотят с нами быть вместе, а мы, будто разбойники, хватаем, завязываем глаза... А вдруг, этот русский начнет отстреливаться, положит нас всех, что тогда?

- Надо, чтобы он не отстреливался. Все!- отрезал Гачаг Наби. Оставшись один, он аккуратно развернул листок с планом тюрьмы, разгладил его и стал изучать, но сосредоточиться не мог: перед глазами его стояла Хаджар - в темной, сырой темнице протягивает к нему с мольбой руки. И вождь восставших думал с отчаянием, что ситуация почти безвыходная: напасть на тюрьму и погубить десяток лучших бойцов, самых преданных друзей, чтобы вызволить из беды Хаджар, или сохранить друзей и оставить на произвол судьбы в лапах палачей свою жену, подругу, "кавказскую орлицу".

Глава тридцать вторая

Вели и Мехти остались в пещере Диликдаша, а Алов, переодевшись вновь в бродягу, спустился в Гёрус. Побродив по базару с рассеянно-внимательным взглядом карманника и почувствовав окончательно себя нищим, нечистым на руку, продажным и хитрым, он отправился к капитану Кудейкину. Часа два проторчал у ворот тюрьмы, пока смог к нему пробраться.

367

- Что еще хочешь сказать?- спросил пьяным голосом капитан.

- Определите меня куда-нибудь в батраки!- взмолился Алов. - Милостыню никто не подает, неделю назад избили на базаре до полусмерти, пролежал в овраге два дня.

- В батраки!- засмеялся капитан.- А не хочешь ли ты быть генерал-губернатором или наместником? Или самим царем? Почему бы и нет - езжай прямо в Петербург, или, как вы его кличете, в Фитильберг, и попросись во Дворец, может, не выкинут тебя оттуда. Надо же, слово какое, Фитильберг! Дикарями вы были, дикарями помрете. И не своей смертью помрете, это я тебе обещаю.

- Я бы помог вам все разузнать,- противно кланяясь, шепелявя губами, пуская слюну, бормотал Алов.- Я мог бы следить за русскими, которые живут в доме армянского купца. Никто не подумает, что я смогу следить. Все знают, что я пьяница. И нищий.

- В дом армянского купца?- задумчиво произнес капитан.- Ты знаешь, а ты не такой дурак, как я погляжу. Поживешь там несколько дней, обчистишь купца и ищи тебя потом!

- Клянусь аллахом, нет! Ну, куда мне бежать? Кругом ваши солдаты, заставы. Да и немолод я уже, и болен. Мне бы только кусок хлеба и ночлег.

Алов пригнулся, схватил руку капитана и стал ее лобызать, отчего тот поежился, вырвал свою ладонь и принялся обтирать ее платком, смоченным водкой.

- Ладно,- сказал он.- Пойди к купцу, скажи я велел взять тебя в батраки. Да смотри, не валяй дурака. Каждый вечер будешь приходить сюда и сообщать, кто был у русских. О чем говорили. Понятно?

- Спасибо, спасибо,- зашепелявил, Алов, пытаясь вновь схватить руку капитана, но тот его свирепо оттолкнул и прогнал прочь.

Купец был не очень доволен поручением капитана, но не устоял перед дармовым работником, согласным за кусок хлеба и похлебку выполнять черную работу по дому. Кроме того, был уверен, что этот нищий - очередной соглядатай и не брать его, значило - рассердить "око", а сердить не имело смысла. Купец вошел в сарайчик, вынес оттуда старую одежду и бросил ее к ногам Алова.

- На,- брезгливо сказал он.- Хоть немного прикрой срам. А то соседи скажут, что я мучитель, безбожник.

Алов, прирожденный разведчик, прекрасно играл свою роль. Исполнял самую грязную работу, но не очень охотно, зато старался всякий раз есть жадно, чавкая, задыхаясь от спешки, так что со стороны и догадаться ни о чем было нельзя. Как он берег одежду, которую ему дал купец и которая была ничуть не лучше его прежней: неся к реке помои, он старался отодвигать от себя подальше грязный ушат1, словно боялся замарать обновку. Испачкавшись, нищий бросал все и начинал усердно чистить, тереть рукав или подол, не обращая внимания на крики купца и старшего слуги.