Лев Толстой - Полное собрание сочинений. Том 26. Произведения 1885–1889 гг. О жизни Страница 34

Мы27 называемъ это противорѣчіемъ, когда оно въ первый разъ ясно представится намъ, и такъ оно чувствуется нами. Но противорѣчіе ли это? Можетъ ли быть противорѣчіемъ для человѣка то, что есть общій законъ его жизни. Вѣдь если такъ, то и для сгнивающаго зерна есть противорѣчіе то, что оно сгниваетъ, пуская ростокъ.

Въ самомъ дѣлѣ, въ чемъ противорѣчіе для меня, когда я лежу,28 и мнѣ больно, и я хочу двигаться и радоваться, или даже не больной, хочу ѣсть, наслаждаться? Въ томъ, что хочу наслаждаться,29 а разумъ показываетъ мнѣ, что въ этомъ нѣтъ жизни. Противорѣчія нѣтъ, а есть уясненіе жизни, если я повѣрю разуму.30 Противорѣчіе31 только тогда, когда я не вѣрю разуму и наперекоръ ему говорю безъ всякаго основанія, что въ личномъ наслажденіи есть жизнь. Противорѣчіе было бы тогда, когда разумъ бы сказалъ, что въ наслажденіи нѣтъ жизни и нѣтъ жизни вообще, но онъ не говоритъ этаго, а говорить, что въ личномъ наслажденіи нѣтъ жизни,32 но что есть жизнь разумная. Противорѣчіе только тогда, когда я не хочу слушать голоса разума. Разумъ показываетъ33 необходимость перенести сознаніе жизни изъ личной жизни во что то другое, онъ показываетъ ненужность, безсмысленность личной жизни, обѣщая новую жизнь, какъ прорастаетъ зерно, распирающее косточку вишни. Противорѣчіе только тогда, когда мы ухватились за ту внѣшнюю форму жизни, которая34 имѣла значеніе въ свое время, но отжила. Если мы не слушали требованій разума, то мы не хотимъ35 или не можемъ идти дальше по пути, открываемому разумомъ. Когда оболочка зерна36 тогда, когда зерно разбило ее, хочетъ утверждать свою жизнь, то, что мы называемъ противорѣчіемъ, есть37 только муки рожденія38къ новой жизни. Стоитъ только не противиться неизбѣжному уничтоженію личной жизни разумнымъ сознаніемъ и отдаться этому разумному сознанію и открывается новая жизнь какъ для рожденнаго. Не рожденный не знаетъ того, чѣмъ онъ страдаетъ, рожденный узнаетъ свою свободу. Только рожденный разумно познаетъ то, отъ чего онъ спасся своимъ рожденіемъ. <Живущій личн[ой] жизнью нерожденный жилъ для себя и сталкив[ался] съ такими же и боролся, губилъ и былъ губимъ, былъ въ несогласіи съ міромъ и умиралъ. Рожденный освобождается отъ всего этаго. То, что кажется противорѣчіемъ, есть та сила, которая рождаетъ живыхъ людей и дѣятельность добра. – Личная жизнь то, что добро это выростаетъ на личной жизни> и познаетъ благо рожденія. И рожденіе это также неизбѣжно, какъ плотское рожденіе для человѣка, дожившаго до періода яснаго внутренняго противорѣчія. Въ самомъ дѣлѣ, въ чемъ тотъ вопросъ, который представляется человѣку, дожившему до періода явнаго противорѣчія.

1) Я живу для своего наслажденія. Все живетъ для того же. Всякое мое наслажденіе нарушаетъ наслажденіе другихъ. Я долженъ вѣчно бороться. И если даже успѣшно буду вѣчно бороться, я не могу не бояться, что всѣ эти борящіяся за свои наслажденія существа не задавятъ меня. И страданія и страхъ. Дурно.39

2) Смыслъ жизни для меня мое счастье, міръ же живетъ весь вокругъ меня чѣмъ то другимъ, и весь міръ для меня безсмыслица, и 3) самое ужасное, включающее въ себя все. Весь смыслъ моей жизни – моя жизнь, икаждымъ движеніемъ, каждымъ дыханьемъ я уничтожаю эту жизнь и иду къ погибели всего. Я все это ясно вижу, не могу не видѣтъ, разумъ составляющей часть моего я, не переставая, указываешь мнѣ это. Что мнѣ дѣлать? Жить по прежнему какъ я жилъ съ дѣтства, нельзя, нельзя жить косточкой, она лопнула, выросло зерно разумъ, уничтожающій смыслъ каждаго шага жизни. Попробовать спрятать этотъ свѣтъ, забывать то, что показываетъ разумъ. Не легчаетъ. Спрятанный разумъ проявляется въ видѣ совѣсти, отравляющей всякій шагъ жизни.40 Хочешь, не хочешь человѣкъ долженъ сдѣлать одно: похоронить свою личную жизнь, поблагодаривъ ее за все, что она дала, а она дала, выростила разумъ и перенести – не перенести, это невѣрное выраженіе, п. ч. Включаетъ понятіе произвола, а тутъ нѣтъ произвола – не перенести, а отдаться той одной жизни, которая остается послѣ уничтоженія личной жизни. Это страшно, непривычно чỳдно сначала, но дѣлать нечего. Нельзя не отдаться ей, п. ч. она одна зоветъ къ себѣ, она принимаетъ въ себя, какъ принимаетъ въ себя сосудъ падающее тѣло. Нельзя не отдаться ей, п. ч. она одна разрѣшаетъ всѣ противорѣчія личной жизни. Личная жизнь борьба, жизнь разумная41 есть единеніе. Личная жизнь есть несогласіе противленіе жизни міра, жизнь разумная вся въ согласіи съ жизнью міра. Жизнь личная уничтожается смертью, для жизни разумной нѣтъ смерти. Нѣтъ смерти, п. ч. человѣкъ переносить свою жизнь въ служеніе вѣчному закону міра, и потому цѣль его жизни становится не жизнь, но служенiе. Онъ умираетъ плотски на служен[іи] и не знаетъ смерти.

Но это невозможно, скажутъ тѣ, которые не могутъ отрѣшиться отъ личной жизни. Напротивъ невозможно обратное,42 невозможно не жить внѣ себя. И всѣ люди живутъ такъ. Только это есть ихъ дѣятельная жизнь: семья, имущество, отечество и т. п.43 Прививокъ разума, выросшій на дичкѣ жизни, есть единственный двигатель жизни. Онъ поглощаетъ все и44 всякая деятельность жизни облекается въ разумную безличную жизнь.

* № 2.45

Изъ письма къ А. К. Д[итерих]съ

О жизни и смерти, то, о чемъ я такъ много напряженно думалъ это послѣднее время, и о чемъ вы, я вижу, и думали, и думаете, я вотъ что думалъ.

Человѣку, вамъ, мнѣ представляется въ извѣстный періодъ его жизни удивительное сначала внутреннее противорѣчіе:

Я, только я, все для меня, внѣ меня все мертво, живъ и потому драгоцѣненъ и важенъ для себя только я.46 Безъ меня я не могу даже представить себѣ міра. Если я уничтожусь, то уничтожается весь міръ, и потому я, моя жизнь, драгоцѣннѣе жизни всего міра. И вмѣстѣ тотъ же я, если подумаю, вижу что47 живу не одинъ я, а живетъ вокругъ меня съ такимъ же сознаніемъ своей исключительной ЖИЗНИ цѣлый міръ живыхъ существъ; мало того, живетъ еще безконечный міръ не живыхъ существъ. И тѣ и другія живутъ для своихъ какихъ то чуждыхъ мнѣ цѣлей и не знаютъ и не хотятъ знать моихъ притязанiй на исключительную жизнь. Мало того я вижу, что всѣ эти живыя и не живыя существа для достиженія своихъ цѣлей стремятся уничтожить меня, мою жизнь и наблюдая другихъ подобныхъ мнѣ людей, я вижу, что это уничтоженіе мое неизбѣжно, что мнѣ, моей жизни, которая есть все для меня, безъ которой нѣтъ жизни, этому драгоценному мнѣ предстоитъ неизбѣжная погибель, что что бы я не дѣлалъ я непремѣнно и очень скоро начну страдать, разрушаться и умру. Умру я, то, въ чемъ одномъ я чувствовалъ и понималъ жизнь.

Противорѣчіе это лежитъ въ душѣ каждаго человѣка,48 составляетъ необходимое условіе жизни человѣка какъ разумнаго существа. Это есть противорѣчіе чувства исключительной личной своей жизни и разума,49 показывающаго мнѣ, что жизнь не есть достояніе только моей личности, а всего живаго, цѣлаго міра живыхъ существъ, имѣющихъ такую же жизнь, какъ и моя.

Противорѣчіе это было бы ужасно, если бы оно являлось вдругъ. Если бы человѣкъ, жившій одной животной50 жизнью, не зналъ ничего, кромѣ этой жизни, вдругъ бы получилъ разумъ, который бы показалъ ему, что другіе живутъ также, что другіе51 стремятся по своимъ требованіямъ уничтожить его и что ему неизбѣжно предстоятъ страданія его личности и уничтоженіе его жизни. Но разумъ, производящій это противорѣчіе не является отдѣльно и вдругъ,52 а выростаетъ понемногу53 на животномъ человѣкѣ живущемъ личною жизнью. Природа, Богъ, производитъ наибольшіе результаты при наименьшемъ усиліи. Разумъ не является готовой отдѣльной силой, онъ постепенно зарождается на органической жизни. Разумъ заложенъ въ зародышъ человѣка, въ ребенка, и съ развитіемъ человѣка онъ растетъ и готовится неизбѣжное противорѣчіе. Въ то время дѣтства, юности, когда мы, не видя противорѣчія, росли и развивались, мы этимъ самымъ развитіемъ ростили въ себѣ разумъ, к[оторый] выросши, неизбѣжно привелъ насъ къ внутреннему противорѣчію, исключительности личной жизни и признанію жизни общей.

Ни одинъ разумный человѣкъ никогда и никуда не уйдетъ отъ этаго противорѣчія. Приходитъ время противорѣчіе становится передъ человѣкомъ во всей своей очевидности. Не знаю и не могу знать и любить никакой другой жизни такъ, какъ я знаю и люблю свою жизнь, и вмѣстѣ съ тѣмъ вижу что эта моя единственно извѣстная и любимая мною жизнь есть54 безсмысленный пузырь, выскочившій откуда то и готовый всякую секунду лопнуть и безслѣдно уничтожиться, а жизнь внѣ меня, не любимая, почти неизвѣстная мнѣ, есть настоящая вѣчная, разумная жизнь.