Лев Толстой - Полное собрание сочинений. Том 26. Произведения 1885–1889 гг. О жизни Страница 35

Ни одинъ разумный человѣкъ никогда и никуда не уйдетъ отъ этаго противорѣчія. Приходитъ время противорѣчіе становится передъ человѣкомъ во всей своей очевидности. Не знаю и не могу знать и любить никакой другой жизни такъ, какъ я знаю и люблю свою жизнь, и вмѣстѣ съ тѣмъ вижу что эта моя единственно извѣстная и любимая мною жизнь есть54 безсмысленный пузырь, выскочившій откуда то и готовый всякую секунду лопнуть и безслѣдно уничтожиться, а жизнь внѣ меня, не любимая, почти неизвѣстная мнѣ, есть настоящая вѣчная, разумная жизнь.

Это странно и страшно, но это такъ. Отъ этаго никуда не уйдешь, п. ч. это очевидно просто и несомнѣнно. И всякій знаетъ это, а если не знаетъ, то не можетъ усомниться, какъ скоро узнаетъ. Я буду въ землѣ черви, кости, а все будетъ жить. То, что для меня важнѣе всего, то погибнетъ, а что для меня не важно, то останется. «И пусть у гробового входа младая жизнь и т. д.» И безъ стиховъ это всѣ знаютъ. И въ этомъ намъ представляется страшное противорѣчіе. Зачѣмъ то, что важно и дорого то погибаетъ, и зачѣмъ то, что не важно, не дорого то останется? Но противорѣчіе ли это? Вѣдь это удѣлъ всѣхъ55 людей, одаренныхъ разумомъ. Можетъ ли быть противорѣчіемъ то, что есть общій удѣлъ и потому законъ жизни всѣхъ разумныхъ существъ. Вѣдь если такъ, то для сознающаго зерна, положившаго свое сознаніе въ оболочку, было бы противорѣчіемъ то, что оно сгниваетъ, пуская ростокъ?

Въ самомъ дѣлѣ въ чемъ противорѣчіе? Жилъ я, жилъ для своей ЛИЧНОСТИ и не думалъ о томъ, зачѣмъ и гдѣ я живу и какой будетъ конецъ (даже одно время старательно не думалъ объ этомъ). Зналъ я, правда,56 что другія существа живутъ, но что знаніе было очень неясное и не мѣшало мнѣ жить. Я употреблялъ это знаніе только на то, чтобы пользоваться этими другими существами для себя, зналъ я тоже и то,57 что я умру, и отъ меня и моихъ дѣлъ ничего не останется, но объ этомъ я старался не думать и жилъ.58 Но по мѣрѣ того, какъ я жилъ, сила разума увеличивалась во мнѣ и, постоянно увеличиваясь, сливалась съ моей личностью, съ моимъ я. Сила разума не явилась во мнѣ, какъ что-нибудь особенное, внѣшнее, какъ знаніе или искусство, которое я пріобрѣлъ и которое лежитъ во мнѣ, пока мнѣ его ненужно, и не заявляетъ никакихъ правъ, а явилась во мнѣ эта способность разума не какъ часть меня самаго, а какъ самъ я. Сдѣлалось во мнѣ соединеніе въ одно моей животной личности и моего разума. И вотъ дѣятельность этаго разума, которая сначала не доходила до конца своихъ выводовъ, а которая служила мнѣ какъ орудіе для достиженія цѣлей моей животной личности,59 подъ конецъ заявило свои права и привела меня къ сознанію того, что мое я, моя личность не важна, а есть преходящее ничто, а важное, вѣчное существованіе есть жизнь внѣ меня. И вотъ явилось то, что мнѣ60 представляется противорѣчіемъ. Но противорѣчіе61 ли это? Вѣдь разумъ не какая нибудь сила внѣ меня, которая требуетъ отъ меня чего то противнаго моему существу. Мой разумъ есть такое же я, какъ и моя личная жизнь. Если бы разумъ былъ внѣ меня, то очевидно что сила одна, требующая отъ меня служенія личной жизни, а другая, требующая отрицанія ея, составили бы противорѣчіе. Но разумъ во мнѣ, онъ отъ самаго дня моего рожденія выросталъ во мнѣ. Онъ тотъ же я. И потому противорѣчія нѣтъ. Требованія разума не противорѣчія, а только новыя требованія усложнившейся жизни, какъ напримѣръ и новыя требованія половыя, зарождающіяся на томъ же человѣкѣ. Новыя требованія представляются противорѣчіемъ только тогда, когда задерживается ихъ удовлетвореніе. Пока я живу, какъ жилъ ребенкомъ, безъ требованій разума, не видя безсмысленности и тщеты личной жизни, я живу спокойно, какъ живетъ всякое животное, и противорѣчія нѣтъ; если же разумъ, составляющій мое я показалъ мнѣ, что дѣйствительная жизнь не въ моей личности, a внѣ меня, то я неизбѣжно покоряюсь велѣнію разума, переношу свою жизнь внѣ себя и тоже спокоенъ и противорѣчія нѣтъ. Есть62 только періодъ внутренняго переворота жизни, есть вступленіе въ новую форму жизни.63 И этотъ внутренній переворотъ представляется намъ противорѣчіемъ.

Противорѣчіе кажется намъ только тогда, когда происходитъ процессъ рожденія, человѣкъ не можетъ не разстаться съ той прежней формой жизни личной, которая имѣла значеніе въ свое время, въ дѣтствѣ, въ юности, когда росла и образовывалась личность, но которая стала стжившей, когда выросли требованія разума. Если мы въ предстоящемъ разрѣшеніи противорѣчія не отдаемся требованіямъ разума, не подчиняемъ ему требованія личной жизни,64 это значитъ, что не совершилось еще перемѣщеніе нашего сознанія. Но перемѣщеніе это неизбѣжно должно совершиться, п. ч. таковъ законъ жизни. Вѣдь это все равно что, если бы оболочка зерна тогда, когда зерно разбило ее, хотѣла утверждать свою жизнь. Жизнь оболочки кончилась именно п., ч. началась жизнь ростка. Точно также неизбѣжно кончилась жизнь личная, какъ скоро началась жизнь разумная. То, что мы называли противорѣчіемъ, и тѣ страданія, которыя вытекаютъ изъ него, все это только муки рожденія къ новой жизни. Нельзя противиться неизбѣжному уничтоженію личной жизни разумнымъ сознаніемъ и нельзя не отдаться этому разумному сознанію, которое уничтожаетъ противорѣчія и связанныя съ нимъ страданія, п. ч. оно неизбѣжно, какъ паденіе тѣла,65 какъ вылупленіе зародыша, какъ рожденіе готоваго плода. Не рожденный не знаетъ того, чѣмъ онъ страдаетъ, рожденный узнаетъ свою свободу. Только рожденный разумно познаетъ то, отъ чего онъ спасся своимъ рожденіемъ и познаетъ благо рожденія. И66 рожденіе это также неизбѣжно, какъ плотское рожденіе для человѣка, дожившаго до періода кажущагося внутренняго. противорѣчія. Въ самомъ дѣлѣ въ чемъ тотъ вопросъ, который представляется человѣку, дожившему до періода кажущагося противорѣчія. 1) Я живу для своего наслажденія. Все живетъ для того же. Всякое мое наслажденіе нарушаетъ наслаждеиіе другихъ. Я долженъ вѣчно бороться, и если даже успѣшно буду вѣчно бороться, я не могу не понять того, что всѣ эти борящіяся за Свое наслажденіе существа непремѣнно измучаютъ, изтерзаютъ и подъ конецъ все таки задавятъ меня. И страданія, и страхъ. Дурно. 2) Смыслъ жизни для меня мое благо, которое я вижу въ удовлетвореніи потребностей; міръ же живой весь составленъ изъ такихъ же существъ, которые всѣ ищутъ удовлетворенія своихъ потребностей и67 удовлетворенія потребностей однихъ въ ущербъ другимъ. Весъ міръ есть огромная безсмыслица, а разумъ мой требуетъ смысла. Еще хуже. И 3) самое ужасное, включающее въ себя все предшествующее: весь смыслъ моей жизни моя жизнь, и каждымъ движеніемъ, каждымъ дыханіемъ я уничтожаю эту жизнь и иду къ погибели всего, и ото всего, что я дѣлаю, и отъ меня ничего не останется. Разумъ мой требуетъ смысла въ каждомъ моемъ поступкѣ, а вея жизнь моя, весь рядъ моихъ поступковъ есть явная безсмыслица. Это хуже всего. И все это я не могу не видѣть и долженъ жить. Я моей личной жизни требуетъ дѣятельности, а разумъ мой, составляющiй тоже мое я, показываетъ мнѣ, что, что бы я ни дѣлалъ, все это глупо и безсмысленно. Что же мнѣ дѣлать?

Жить по прежнему, какъ я жилъ въ дѣтствѣ, не думая – нельзя. Можно не двигаться, не ѣсть, не спать, не дышать даже, но не думать нельзя. Думаешь, и разумъ уничтожаетъ смыслъ каждаго шага личной жизни. Попробовать спрятать этотъ свѣтъ, забывать то, что показываетъ разумъ – это можно, особенно если живешь въ средѣ такихъ же людей, выработавшихъ сложные апараты всякаго рода разсѣянія для того, чтобы не думать. Но разумъ, какъ спрятанный огонь, беретъ свое и является въ видѣ совѣсти, отравляющей всякій шагъ жизни. Для человѣка, желающаго избавиться отъ страданій вызванныхъ этимъ противорѣчіемъ, остается одно, или убить себя или отдаться той жизни,68 внѣ своей личности, къ которой призываетъ разумъ. Похоронить свою личную жизнь, поблагодаривъ ее за все, что она дала, а она дала, выростила разумъ, и перенести —не перенести, это невѣрное выраженіе, потому что включаетъ понятіе произвола, а тутъ нѣтъ произвола – не перенести, а отдаться той одной жизни, которая одна остается послѣ увяданія, засыханія, уничтоженія личной жизни. Это страшно, не привычно, чудно сначала, какъ чудно ребенку рождаться, но дѣлать нечего. Нельзя не отдаться ей, потому что, не отдаваясь ей, только увеличиваешь страданія раздвоившейся жизни вслѣдствіе внутренняго противорѣчія жизни, и она одна разрѣшаетъ тѣ мучительныя противорѣчія, которыя отравляютъ личную жизнь. Личная жизнь борьба, жизнь разумная есть единеніе. Личная жизнь есть несогласіе, противленіе жизни міра, жизнь разумная вся въ согласіи съ жизнью міра. Жизнь личная уничтожается смертью личности. Для жизни разумной нѣтъ смерти, потому что нѣтъ личности. Нѣтъ смерти потому, что человѣкъ переноситъ свою жизнь въ служеніе вѣчному закону міра и потому цѣль его жизни становится не жизнь, но служеніе. Онъ умираетъ плотски на служеніе и не знаетъ смерти.