Лев Толстой - ПСС. Том 27. Произведения, 1889-1890 гг. Страница 34

2-й мужик.

Как же, мяту сей, вишь. Ты попытай-ка, горбом поворочай, — запросишь мяты, небось… Ну, благодарим покорно!.. А что ж, умница, где нам лечь тут?

Кухарка.

Ложитесь — на печку один, а то по лавкам.

3-й мужик.

Спаси Христос. (Молится Богу.)

1-й мужик.

Кабы Бог дал свершения дела. (Ложится.) Завтра после обеда на машину бы закатились, во вторник и дома бы.

2-й мужик.

Свет-то тушить будете?

Кухарка.

Где тушить! Всё прибегать будут: то того, то другого… Да вы ложитесь, я заверну.

2-й мужик.

На малой земле как проживешь? Я нынче ведь с Рожества хлеб покупаю. И солома овсяная дошла. А то закатил бы четыре десятинки, Семку бы домой взял.

1-й мужик.

Твое дело семейное. Без нужды! Землю уберешь, только подавай. Только бы свершилось дело.

3-й мужик.

Царицу Небесную просить надо. Авось смилосердуется.

Тишина, вздохи. Потом слышны топот шагов, шум голосов, двери растворяются настежь и стремительно вваливаются: Гросман с завязанными глазами, держащий за руку Сахатова, Профессор и Доктор, Толстая барыня и Леонид Федорович, Бетси и Петрищев, Василий Леонидыч и Марья Константиновна, Барыня и Баронесса, Федор Иваныч и Таня. Три Мужика, Кухарка и Старый повар (невидим).

(Мужики вскакивают. Гросман входит быстрыми шагами, потом останавливается.)

Толстая барыня.

Вы не заботьтесь: я слежу, я взялась следить и строго исполняю свою обязанность. Сергей Иваныч, вы не ведете?

Сахатов.

Да нет же.

Толстая барыня.

Вы не ведите, но и не противьтесь. (К Леониду Федоровичу.) Я знаю эти опыты. Я сама их делала. Я, бывало, чувствую истечение, и как только почувствую…

Леонид Федорович.

Позвольте попросить соблюдать тишину.

Толстая барыня.

Ах, я это очень понимаю! Я это на себе испытала. Как только внимание развлеклось, я уж не могу…

Леонид Федорович.

Шш…

(Ходят, ищут около 1-го и 2-го мужика и подходят к 3-му. Гросман спотыкается на скамейку.)

Баронесса.

Mais dites moi, on le paye?[10]

Барыня.

Je ne saurais vous dire.[11]

Баронесса.

Mais c’est un monsieur?[12]

Барыня.

Oh! oui.[13]

Баронесса.

Ça tient du miraculeux. N’est-ce pas? Comment est-ce qu’il trouve?[14]

Барыня.

Je ne saurais vous dire. Mon mari vous l’expliquera.[15] (Увидав Мужиков, оглядывается и видит Кухарку.) Pardon… Это что?

(Баронесса подходит к группе.)

Барыня (Кухарке).

Кто пустил мужиков?

Кухарка.

Яков привел.

Барыня.

Якову кто приказал?

Кухарка.

Не могу знать. Федор Иваныч их видели.

Барыня.

Леонид!

(Леонид Федорович не слышит, занят отыскиванием и шикает.)

Барыня.

Федор Иваныч! это что значит? Разве вы не видали, что я дезинфицировала всю переднюю, а теперь вы мне всю кухню заразили, черный хлеб, квас…

Федор Иваныч.

Я полагал, что здесь не опасно; а люди по делу. Итти им далеко, а из своей деревни.

Барыня.

В том-то и дело, что из Курской деревни, где, как мухи, мрут от дифтерита. А главное — я приказывала, чтоб их не было в доме!.. Приказывала я или нет? (Подходит к кучке, собравшейся около Мужиков.) Осторожнее! Не дотрогивайтесь до них: они все в дифтеритной заразе!

(Никто ее не слушает; она с достоинством отходит и неподвижно стоит, дожидаясь.)

Петрищев (сопит громко носом).

Дифтеритная — не знаю, а некоторая другая зараза в воздухе есть. Вы слышите?

Бетси.

Полноте врать! Вово, в какой сумке?

Василий Леонидыч.

В той, той! Подходит, подходит.

Петрищев.

Что это тут, диху или дỳхи?

Бетси.

Вот когда ваши папироски кстати. Курите, курите, ближе ко мне.

(Петрищев нагибается и окуривает.)

Василий Леонидыч.

Добирается, я вам скажу. А, что?

Гросман (с беспокойством шарит около 3-го мужика).

Здесь, здесь. Я чувствую, что здесь.

Толстая барыня.

Истечение чувствуете?

(Гросман нагибается к сумочке и достает ложку.)

Все.

Браво! (Общий восторг.)

Василий Леонидыч.

А? так вот где наша ложечка нашлась! (На Мужика.) Так ты так-то?

3-й мужик.

Чего так-то? Не брал я твоей ложечки. И что путает? Не брал я, и не брал, и душа моя не знает. А вольно ему! Я видел, он приходил не за добрым. Кошель, говорит, давай. А я не брал, вот-те Христос, не брал.

(Молодежь обступает и смеется.)

Леонид Федорович (сердито на сына).

Вечно глупости! (3-му мужику.) Да не беспокойся, дружок! Мы знаем, что ты не брал; это опыт был.

Гроссман (снимает повязку и делает вид, как бы очнулся).

Воды, если можно… позвольте. (Все хлопочут около него.)

Василий Леонидыч.

Пойдемте отсюда в кучерскую. Я вам покажу, какой кобель один там у меня. Epâtant![16] А, что?

Бетси.

И какое слово гадкое. Разве нельзя сказать: собака?

Василий Леонидыч.

Нельзя. Ведь нельзя про тебя сказать: какая Бетси человек épâtant? Надо сказать: девица; так и это. А, что? Марья Константиновна, правда? Хорошо? (Хохочет.)

Марья Константиновна.

Ну, пойдем.

(Марья Константиновна, Бетси, Петрищев и Василий Леонидыч уходят.)

Те же, без Бетси, Марьи Константиновны, Петрищева и Василия Леонидыча.

Толстая барыня (Гросману).

Что? Как? Отдохнули? (Гросман не отвечает. К Сахатову.) Вы, Сергей Иванович, чувствовали истечение?

Сахатов.

Я ничего не чувствовал. Да, прекрасно, прекрасно. Вполне удачно.

Баронесса.

Admirable! Ça ne le fait pas souffrir?[17]

Леонид Федорович.

Pas le moins du monde.[18]

Профессор (Гросману).

Позвольте вас попросить. (Подает термометр.) При начале опыта было 37 и 2. (Доктору.) Так, кажется? Да будьте добры, пульс проверьте. Трата неизбежна.

Доктор (Гросману).

Ну-ка, господин, позвольте ваш пульс. Проверим, проверим. (Вынимает часы и держит его за руку.)

Толстая барыня (к Гросману).

Позвольте. Но ведь то состояние, в котором вы находились, нельзя назвать сном?

Гросман (устало).

Тот же гипноз.

Сахатов.

Стало быть, надо понимать так, что вы сами гипнотизировали себя?

Гросман.

А отчего же нет? Гипноз может наступить не только при ассоциации, при звуке тамтам, например, как у Шаркò, но и при одном вступлении в гипногенную зону.

Сахатов.

Это так, положим, но всё-таки желательно точнее определить, что такое гипноз?

Профессор.

Гипноз есть явление превращения одной энергии в другую.

Гросман.

Шаркò не так определяет.

Сахатов.

Позвольте, позвольте. Таково ваше определение, но Либò мне сам говорил…

Доктор (оставляя пульс).

А, хорошо, хорошо, только температуру теперь.

Толстая барыня (вмешиваясь).

Нет, позвольте! Я согласна с Алексеем Владимировичем. И вот вам лучше всех доказательств. Когда я после своей болезни лежала без чувств, то на меня нашла потребность говорить. Я вообще молчалива, но тут явилась потребность говорить, говорить, и мне говорили, что я так говорила, что все удивлялись. (К Сахатову.) Впрочем, я вас перебила, кажется?

Сахатов (достойно).

Нисколько. Сделайте одолжение.

Доктор.

Пульс 82, температура повысилась на 0,3.

Профессор.

Ну, вот вам и доказательство! Так и должно было быть. (Вынимает записную книжку и записывает.) 82, так? И 37 и 5? Как только вызван гипноз, так непременно усиленная деятельность сердца.

Доктор.

Я, как врач, могу засвидетельствовать то, что ваше предсказание вполне подтвердилось.