В доме на холме. Храните тайны у всех на виду - Лори Фрэнкел Страница 34

— Не знаю, — ответил Клод своим туфлям почти шепотом.

— Что ж, нам просто придется подождать и посмотреть, — сказала мисс Эпплтон. — У нас есть время для еще одного вопроса. Элина?

— А ты видел статую Свободы? — спросила та Дэвиса.

— Нет, — ответил тот.

Мисс Эпплтон хлопнула в ладоши.

— Мальчики и девочки, вы задали хорошие вопросы, и вы задавали их мило и спокойно, поэтому я кладу жетончик-печенье в нашу банку, чтобы помочь нам заработать собственную вечеринку с печеньем. А теперь найдем своих математических партнеров для математических занятий. Голубой столик, можете встать и взять свои математические наборы…

На этом все кончилось. Никто не смотрел косо на Клода. Никто не шептал гадости. Коричневая джинсовая юбка и крылышки были не более и не менее интересны, чем поездка в Нью-Йорк, или новая стрижка, или, конечно же, самый обычный потерянный зуб (в обстановке детского сада они вообще теряются с той же частотой, что и туристы). Малыши были, благослови их Боже, слишком заняты собой, чтобы принимать участие в кризисе идентичности Клода. И были слишком пятилетними, чтобы придавать значение кому-то, кроме самих себя.

Когда все строились, чтобы идти на обед, Клод прошел мимо мини-стульчика Пенна и шепнул:

— Теперь можешь идти домой, папа.

— Ты в порядке, малыш?

— Ага.

— Ты уверен?

— Ага.

— Я горжусь тобой, Клод.

— Я тоже тобой горжусь, папа.

На следующее утро малыш спросил за завтраком:

— Сколько времени потребуется, чтобы отрастить волосы до попы?

А Ригель уточнил:

— Сколько времени уйдет, чтобы отрастить волосы на попе?

А Орион зачастил:

— Волосатая попа, волосатая попа!

На Клоде был фиолетовый вельветовый джемпер поверх колготок в радужную полоску. И он снял крылышки.

Права на именование

Детсадовцев так просто не смутить. С точки зрения пятилетних детей, на свете мало что постоянно. Мало такого, что не меняется. Однажды странные загогулины в книжках преобразуются в слова. Однажды из твоего рта начинают выпадать его куски — на самом деле. Однажды самое любимое существо превращается в жалкую мягкую игрушку, и впервые в жизни ты не прочь оставить его дома. Однажды, как по волшебству, ты — р-раз! — и научился держать равновесие на двух колесах. То, что вчера ты мог быть мальчиком, а завтра стал девочкой, не выбивалось из сферы возможного.

Но у детей постарше возникали вопросы, и они не всегда задавали их по-доброму. На переменке на детской площадке третьеклассники требовательно спрашивали: «Почему ты носишь платье?» Восьмилетки тыкали в сторону Клода пальцами в столовой и завывали «ма-а-альчик-де-е-евочка, ма-а-альчик-де-е-евочка!», как полицейские сирены. Одноклассники Ориона и Ригеля из пятого класса говорили близнецам: «Ваш гейский младший братец такой гей!» И когда Клод пытался прыгать через скакалку, забраться на «лазалки» или горку, на него обрушивалась постоянная лавина вопросов: «Ты мальчик или девочка? Ты мальчик или девочка? Ты мальчик или девочка?» — от детей, которые были старше, и больше, и сильнее. Поскольку ответа он не знал, то ничего и не говорил. А поскольку он ничего не говорил, те продолжали спрашивать.

Клод решил, что все равно слишком холодно, чтобы на переменках выходить на улицу, и проводил их в одиночестве в библиотеке. А обедал, поставив сумку на колени, в туалете. Но, несколько раз застав его за этим занятием, медсестра сказала, что ее туалет только для пользования им как туалетом, а не столовой. Поэтому Клод вернулся в туалет для мальчиков.

Мисс Эпплтон однажды задержала его в классе на перемене, чтобы спросить:

— В какой ты идешь туалет?

— Я не иду в туалет, — ответил Клод. — Я иду в библиотеку.

Она глубоко вдохнула:

— Когда ты ходишь в туалет, то куда?

— Туда, куда я всегда хожу в туалет.

— В туалет для мальчиков?

Клод кивнул. Он догадывался, что сделал что-то не то; просто не знал, что именно.

— Почему ты пользуешься туалетом для мальчиков?

— Потому что я мальчик.

Она еще раз глубоко вдохнула:

— Тогда почему ты ходишь в платье?

Клод растерялся. Они ведь это уже проходили.

— Мне нравится носить платье.

— Маленькие мальчики не носят платьев. — Мисс Эпплтон пыталась сохранить обычное терпение. — Платья носят маленькие девочки. Если ты маленький мальчик, ты не можешь носить платье. Если ты маленькая девочка, ты должен пользоваться туалетом медсестры.

— Но маленькие девочки пользуются туалетом для девочек, — возразил Клод.

— Но ты не маленькая девочка, — процедила сквозь зубы мисс Эпплтон.

В конце дня позвонила Виктория Ревелс.

— Мы рады обращаться с вашим ребенком как с девочкой, если он себя таковой полагает… — начала она.

— Не рады, — поправил Пенн. — Обязаны по закону.

— И то, и другое, — не согласилась миз Ревелс. — Но это не должно быть просто капризом.

— В смысле?

— В смысле если он считает себя девочкой, у него гендерная дисфория и мы примем надлежащие меры. Если Клод просто хочет носить платье, он подрывает дисциплину и должен начать носить нормальную одежду.

— Не уверен, что Клод, я или даже вы понимаем различие, которое вы проводите сейчас, — сказал Пенн.

— Это создает путаницу, — сказала окружной представитель, — для мисс Эпплтон, и для детей, и также, что очевидно, для самого Клода. Никто не знает, что делать с ребенком. Как говорить — он или она? Вставать ему в строй с мальчиками или с девочками? Почему у него до сих пор короткие волосы? Почему он не сменил имя?

— А что, в классе нет девочек с короткими волосами? —