Лариса Матрос - Социологический роман Страница 36

-- Добрый день, -- сказал академик, протягивая ей руку и внимательно заглядывая в глаза, словно продолжая спрашивать о том, почему она ушла несколько дней назад из его комнаты в гостинице. -- Здравствуйте, Кирилл Всеволодович, ответила она возбужденно, не скрывая радости от этой неожиданной встречи, которую он не мог не заметить. -- Если вы домой, то я могу вас подвезти, -- сказал академик. Затем после мгновенного раздумья предложил: -- Если вы никуда не торопитесь, я бы пригласил вас заехать ко мне на чашечку кофе, и вы мне расскажете подробнее о вашем проекте.

Не веря ушам своим и переполненная внутренним ликованием, она улыбнулась в знак согласия, и они прошли к его машине. Через несколько минут стройная, подчеркнуто аккуратно одетая пожилая женщина открыла им дверь коттеджа, где с первого же взгляда все поражало чистотой и порядком. Сняв с Инги Сергеевны плащ, Кирилл Всеволодович представил ей пожилую женщину: -Это -- Ксения Петровна -- губернатор нашего дома. Она очень строгая, но добрая. Правда, добрая ко всему, кроме того, что касается книг. Разве я несправедлив? -- завершил он, с улыбкой глядя на Ксению Петровну. -- Очень приятно, -- ответила Ксения Петровна, улыбнувшись такой форме комплимента в свой адрес от знатного родственника, на которого смотрела с обожанием. -Меня зовут Инга Сергеевна, -- протянула гостья руку "губернатору".

-- Прошу вас, -- сказал Остангов Инге Сергевне, указывая на лестницу, ведущую наверх. Шагая по лестнице, Инга Сергеевна, которая еще несколько дней назад многое отдала бы за такую встречу, сейчас, влекомая куда-то Останговым, вновь ощутила тревогу и неготовность перешагнуть грань... Это состояние не могло не отразиться на ее лице, что не ускользнуло от прозорливого и опытного взгляда академика, когда они поднялись на второй этаж. Он внимательно посмотрел на нее и, улыбнувшись одними глазами, сказал: -- Прошу вас, проходите сюда, прямо -- этой мой кабинет.

Огромный кабинет академика показался Инге Сергеевне старомодным и перегруженным: книги, бумаги, большие горшки с живыми цветами, два больших письменных стола, стоящих вместе буквой "Г", на одном из которых стоял телефон, на другом среди вороха бумаг выглядывала пишущая машинка. Перенасыщенность книгами, бумагами, пособиями, кабинетным оборудованием словно концентрировала в себе какое-то мыслительное напряжение и не вызывала ощущение уюта, который Инга Сергеевна более всего ценила в помещениях любого назначения. Только лишь дальний от входной двери угол, где стояли маленький столик и два кресла, своим уютом контрастировал со всем остальным. Кирилл Всеволодович, предложив ей расположиться в одном из кресел, подошел к ней близко и сказал: -- Может быть, вы хотите немного отдохнуть здесь?

-- Нет, нет, спасибо, -- ответила она с трепетом ожидая, что же будет дальше. -- Тогда прошу вас, -- сказал Остангов, указав рукой на дверь, в которую упиралась спинка одного из кресел. Он прошел вперед, и она, следуя за ним, оказалась в волшебном царстве русской классической литературы. Высокие, почти до потолка, шкафы с книгами заполняли стены просторной комнаты. В центре стоял двухтумбовый письменный стол с небольшим вертящимся креслом. И уголок в кабинете, упирающийся в эту комнатубиблиотеку, и письменный стол посредине -- все было предназначено для особого, интимного общения с книгой. Оставив ее наедине с книгами, Остангов вышел и, через короткое время вернувшись, пригласил снова в кабинет, где уже на маленьком столике стояло несколько бутылок с напитками, два небольших бокала и коробка шоколодных конфет. -- Может, вы желаете чтонибудь выпить? Вот это -замечательный ликер, -- говорил он, заботливо предлагая напиток. Инга Сергеевна пригубила ликер и в это время услышала, что гдето невидимый магнитофон издает тихие волшебные звуки "Лунной сонаты". Она умолкла, вслушиваясь в музыку. -- Погода сегодня удивительно теплая, и, может, вы хотите выйти на балкон? -- спросил Кирилл Всеволодович тихо. -- Нет, спасибо. Мне хорошо здесь. Какая музыка! -- У меня немалая коллекция записей, -- сказал Остангов, -- может, вы хотите выбрать чтонибудь иное? Пожалуйста. Вот здесь, -- он подошел к небольшому стеллажу у стены за письменным столом, на одной из полок которого стоял магнитофон.

Инга Сергеевна подошла к полке и увидела среди прочего коллекцию пластинок и кассет с записями Высоцкого. -- Вы любите Высоцкого? -- спросила она. -- Вас это удивляет? Я же в прошлом альпинист. А среди альпинистов, очевидно, нет человека, который бы не пел: "Лучше гор могут быть только горы"... -- А у вас есть особенно любимые песни Высоцкого? -- спросила Инга Сергеевна серьезно. -- Пожалуй, кроме только что процитированной я бы назвал: "Спасите наши души", "Песню про мангустов", "Песню о расстреле горного эхо". Я отношу Высоцкого к числу гениев нашего времени. Остангов сменил кассету в магнитофоне, и тут же зазвучал всегда волнующий своей неподдельной искренностью хриплый голос:

Здесь лапы у елей дрожат на весу, Здесь птицы щебечут тревожно. Живешь в заколдованном диком лесу, Откуда уйти невозможно. Пусть черемуха сохнет бельем на ветру, Пусть дождем опадают сирени. Все равно я отсюда тебя заберу Во дворец, где играют свирели. -- Расскажите мне чтонибудь о своей юности, -- сказал тихим проникновенным голосом Остангов, когда они вернулись снова к столику, сев напротив друг друга. Вопрос Остангова прозвучал совершенно неожиданно. До сих пор он ни разу не задал ей ни одного вопроса о ее личной жизни. -- О, это было так давно, -- ответила Инга Сергеевна, задумчиво улыбаясь. -- Ваша первая любовь -- это было серьезно? -- спросил он с улыбкой, как бы позволяющей при желании превратить ответ в шутку. -- Да, это было очень серьезно, -- сказала она, глядя куда-то вдаль. -- Объектом этого платонического чувства был человек много старше меня, мой школьный учитель. Возможно, он и не подозревал, сколь велико было его влияние на формирования моей системы ценностей, жизненных установок, формирования меня как личности. Он словно задал уровень нравственной планки, по которому я всегда соизмеряла свою жизнь. Инга Сергеевна говорила об этом впервые с времен своей юности, как бы пытаясь теперь глазами опытного человека посмотреть на давние события и дать им подлинную оценку, в то же время все более ощущая невозможность этого. -- Он сформировал во многом мое отношение к гуманитарной науке, литературе и в первую очередь к русской классике, хотя сам он был украинцем и преподавал нам психологию и украинскую литературу. Як умру, то поховайте мэнэ на могыли. Серед степу шырокого на Вкраини мылий. Он любил читать Шевченко, Лесю Украинку, и как он читал! Инга Сергеевна словно воспроизвела в себе все девичьи грезы, которые сейчас как бы возродились в новом качестве в отношении к сидящему напротив мужчине, вызывающему у нее такой же трепет и восторг, как учитель в ее далекой юности. Прилив нежности и любви к Остангову настолько заполнил ее, что ей захотелось подойти и прильнуть к нему. Но в это время в дверь его кабинета постучала Ксения Петровна и сообщила, что все уже пришли. Остангов глянул на часы и сказал Инге Сергеевне: -- Сейчас и у нас будет небольшой "домашний" семинар, который мы проводим регулярно, когда я не в отъезде. Я приглашаю вас поприсутствовать.

Инга Сергеевна совершенно растерялась от такого поворота событий и сказала: -- Большое спасибо, Кирилл Всеволодович, я как-то не готова к этому сегодня. Но если вы сочтете полезным, я приду в следующий раз, если, конечно, пригласите. -- Кокетливо улыбнувшись при этих словах, она встала с кресла. -- Ну что ж, -- сказал он с улыбкой и понимающе, -- я обязательно вам дам знать о следующем семинаре, который, по всей вероятности, будет уже осенью, потому что я улетаю в отпуск, а после -- сразу продолжительная экспедиция, которая, очевидно, все же состоится, -- академик иронично улыбнулся каким-то перипетиям, связанным с экспедицией.

После этих слов он спустился с ней вниз, и, поприветствовав пришедших коллег, предложил им подниматься наверх в его кабинет, а сам проводил ее до двери. Инга Сергеевна шла домой по тихой, уютно освещенной светом из окон скрытых за деревьями коттеджей безлюдной улочке, чувствуя себя опустошенной и усталой. x x x

Прошло несколько дней. Инга Сергеевна сидела за письменным столом, продумывая, что она будет говорить, если возникнут вопросы, связанные с ее проектом по докладу директора на совещании с участием Остангова, которое состоится после обеда. В это время зашла, как всегда возбужденная, Ася Маратовна и предложила пойти вместе смотреть новый кабинет, который Инге Сергеевне предоставили в связи с ее новым статусом. Нынешний кабинет, который был просто отгороженным фанерой углом общей большой комнаты, собиралась сразу же оккупировать Ася Маратовна по праву заместителя их отдела, и потому она была особенно оживлена и радостна.

Новый кабинет представлял собой уютную небольшую, но с большим, во всю стену окном комнату, обставленную только что привезенной в институт новой мебелью. На дверях висела табличка, которая со свойственной Асе Маратовне дотошностью извещала всех о том, что кабинет принадлежит зав. отделом, доктору наук. Ася Маратовна вскоре вышла по другим "неотложным делам", и, оставшись одна, Инга Сергеевна уперлась локтями в подлокотники кресла и, закрыв глаза, мигом пробежала весь свой творческий путь. Вдруг неожиданно для себя она пришла к выводу о том, что ее работа в последние несколько лет стала источником постоянных и только положительных эмоций. Она вспомнила услышанное недавно выражение о том, что в идеале обычно бывает так: "Полжизни ты работаешь на свой авторитет, потом он всегда работает на тебя". "Может быть, моя жизнь -- это и есть пример этого "идеала"? -- размышляла она. Многолетний труд и борьба за свое место под солнцем гуманитарной науки как-то вдруг (как ей теперь казалось) посадили ее в прекрасную колесницу успеха, возможностей реализации творческих планов, к которой она еще не примерилась и которая не стала для нее обыденностью. И потому каждый новый признак признания, доверия и почета она воспринимала как неожиданность, подарок судьбы, аванс, который нужно оправдать. Тут раздался телефонный звонок, первый звонок в новом кабинете. Это звонила секретарь директора, которая сообщила, что совещание переносится, так как Остангов срочно улетел в Москву. -- А на когда переносится совещание? -- спросила Инга Сергеевна подавленно. -- Пока неизвестно, -- ответила секретарь. Кирилл Всеволодович из Москвы полетит в Кисловодск в отпуск, а потом вроде бы в экспедицию. Так что теперь речь, очевидно, может идти об осени. Отдыхайте и не беспокой тесь, Инга Сергеевна, -- заключила секретарь. -- Вам после защиты именно это и нужно. Инга Сергеевна апатично вернула телефонную трубку на место. Вдруг она представила себе Остангова, гуляющего в романтическом Кисловодском парке, в павильоне Минеральных вод с молодой красивой женщиной. "Ведь не будет же он один двадцать четыре дня на курорте. Еще приедет с женой". От этих мыслей Инга Сергеевна съежилась, как от холода, затем встала, собрала бумаги, надела плащ и пошла домой. Дома она быстро прибрала, приготовила обед к приезду мужа и пошла спать. Сквозь сон она услышала звонок в дверь и, просыпаясь на ходу, открыв ее, оказалась сразу же в объятьях окрыленного и счастливого мужа. -- Я привез тебе самый большой подарок! В начале августа едем в Штаты! Александр Дмитриевич, быстро побрился и, выпив приготовленный женой кофе, пошел на работу. Часы показывали начало десятого, и ей нужно было бежать на работу, но радость встречи с детьми наполнила ее, и по дороге в институт все ее мысли были сосредоточены только на этом. x x x