Юля Беломлинская - Бедная девушка или Яблоко, курица, Пушкин Страница 39

- Пойдем, Поля петь. По-хорошему - бутылкой по голове они не понимают. Надо пойти и рассказать им про Русскую идею. И вообще, что козлы они. Я, конешно очень храбрая, но петь-то я не умею, так что пойдем - будешь петь со мной хором.

- Говорить тоже?

- Только петь. Говорить, не бойся, я сама буду. Ты только стой рядом со мной, а то страшно.

- Пошли!

Поля почти все мои песни знала. Я договорилась с сербом Витей на какой-то неходовой будний день. Никаких гитаристов тогда не было. Я и Поля.

Ну, Поля хоть - меццо-сопрано.

А я - отродясь, дальше своей кухни не пела. Ладно, думаю, чего мне терять-то? У меня устоявшаяся репутация Городской Сумасшедшей, не хуже Чацкого. Нечего бояться - пора скакать к осажденному Орлеану.

В это время, Костя Кузьминский выпустил мою первую книгу. Она называлась "Питерский романс", и включала в себя все мои песни о Бедных девушках и несчастной любви. Будучи еврейской Жанной Д,Арк, я решила погибнуть во имя идеи, но и одновременно как-то подзаработать.

В общем, устроить презентацию этой книги. И поставить маленький спектакль. Кроме нас с Полей должны были выступить еще три человека - я хотела их показать публике. Все они должны были выйти передо мной (в роке это назвали бы "разогрев") и прочесть совершенно определенные свои вещи, которые я выбрала. Эти трое были - сам вечно опальный мэтр Кузьминский и двое людей, связанных с ним в ту пору - Володя Брук и Слава Могутин.

Володя был мой близкий друг, а Славка тогда только появился в Нью-Йорке и радостно использовал любой плацдарм для выступлений. Его направил к Кузьминскому Лимон и отрадно видеть, что Славка никогда от Кузьмы не отрекся - везде его поминает как друга, и по-прежнему, сотрудничает с бруклинско-киевской компанией Костиных "деток". В общем, все эти три человека, которых трудно себе представить участниками чужого спектакля, тем не менее, согласились на этот раз пойти "под меня".

Но в программке я никого из них не указала - мне хотелось посмотреть придут ли послушать одну меня. Программку я напечатала на ксероксе и положила во всех русских местах, где прежде приходилось крушить народ бутылками.

Все знали, что помимо Городской Сумасшедшей, я еще и художница. Но в программке была вовсе не выставка, а книга и концерт - что-то странное. Всем стало интересно посмотреть - что же такое Городская сумасшедшая может спеть, и в назначенный день в "Медведь" явилось человек примерно триста.

Никогда больше, кроме того случая, когда ребята из "В нашу гавань приходили корабли" затащили меня в Бруклин, в театр "Миллениум", мне не приходилось выступать перед таким количеством народа.

Сначала шел мой спектакль: великолепный Кузьма читал про Лысую гору, потом Брук - про "Русский Самовар", потом Славка - про бедных деток Кальвина Кляйна...

А потом пришел наш с Полей черед.

Мы вышли на сцену в огромных шляпах с цветами.

Поля, учась в Ля Гвардии на факультете пения - на сцене бывала и прежде,

а я - никогда. Непонятно было на кого смотреть. Я хотела увидеть родителей и не смогла. Там где-то были бывшие друзья - все они теперь считали, что я спятила, и сторонились меня. Но вот "старики" - родительские друзья, они меня хотя бы жалеют и пришли поддержать. Но я их никого не вижу и поэтому думаю, что все тут передо мной - козлы. Они предали нашу Русскую идею, и теперь я скажу им все. Расскажу им, какие они козлы.

Сейчас я вам расскажу, что такое быть евреем. И с чего начинается разрушение личности. Это когда ты выходишь во двор на проспекте Обуховской Обороны. Тебе три года, и ты там спокойно гуляешь с другими детьми, но однажды они вдруг тебе говорят:

Баба Катя не велела нам с тобой играть. Потому что ты еврей.

Ты бежишь, конешно, в слезах домой и спрашиваешь - что это за такое "еврей" и нельзя ли тебе этим НЕ БЫТЬ? И вот тут все решается впервые. В три года. Что тебе твоя мама ответит? Мне ответили:

-Можешь этим не быть. Но тогда тебе придется не быть нашей дочкой.

Вот такой первый урок - верности СВОИМ.

СВОЕМУ-НАШЕМУ. Дальше было много разного. И преодоление, и победа и вечный комплекс - если уж вписался ЭТИМ быть - без комплекса не обойдешься. Но об этом - неинтересно. Интереснее, про другую маму, которая ответила:

Выйди и скажи им, что Баба Катя перепутала. Ты - русский.

Особенно часто такое говорили детям от смешанных браков.

Особенно мальчикам - им ведь иначе - драться! Разбитые носы и очки. На хрен это нужно. Обучение отречению.

Потом мы росли и, СВОЕ-НАШЕ становилось все шире, и вот оно уже выросло из Яблока и Курицы и доросло до Пушкина. Вместило в себя Россию.

Там в Питере - в 89-м году произошло ОТЛУЧЕНИЕ.

Это было горько и обидно, и мы уехали.

Но здесь-то никто никого не отлучает. Тут другое слово - ОТРЕЧЕНИЕ.

Во имя чего?

Какой такой идеи?

Что сказала американская Баба Катя?

Кем, кем, теперь надо быть?

Ага, евреями еще можно, тогда - пробиваемся на Аппер Ист-сайд.

Но самое то главное - быть АМЕРИКАНЦАМИ.

ИНАЧЕ ОНИ НЕ БУДУТ С ТОБОЙ ИГРАТЬ.

А слово "русский" надобно позабыть, потому что нет такого слова и вовсе, а есть "совок".

Вот такое движение и в первых рядах - те мальчики, которых мамы пожалели когда-то...

ДА все нормально, но только потом не пеняйте, что дети вырастут посторонними вам уродами - такая ВАША линия. Зато все без комплексов.

Ладно, будьте американцами, а я вот побуду русской, потому что меня научили в три года быть евреем - ТО ЕСТЬ не отрекаться и терпеть за СВОЕ-НАШЕ,

все, что причитается. Но зато дочь моя стоит рядом и петь мы сегодня будем вместе. Как старый моряк и его сын - юнга в кинофильме "Мы из Кронштадта.

Говорила я еще много всего. Минут двадцать. Время от времени мне кричали из зала:

Не пизди! Пой, давай!

А я отвечала:

-Кто там пасть разевает? Подите-ка, дайте ему в ухо!

Это я делала вид, что у нас с Полей тут много единомышленников, в этой толпе. Чтоб не так страшно было. Типа, у нас тут целая шайка Борцов за Идею. Наверное, к концу моей речи - шайка уже и сделалась. В основном из Бедных девушек, которые давно уже и сами так думали, но сказать вслух не решались. А на призыв, дать в ухо, откликнулся только мой интеллигентный папа и пошел искать - кому там надо в ухо давать?

Нашел кого-то, тот сразу извинился и выставил папе пиво, как пострадавшему отцу.

В общем, я призывала народ к верности и преданности, а потом сказала, что лучше всего верности и преданности учат народные баллады и городские романсы - наше русское ФЛАМЕНКО. Моя двоюродная сестра Аня - вместо того, чтобы считать себя русским, евреем или американцем, плюнула на все и объиспанилась - это не трудно сделать, живя в Квинсе - рядом с колумбийским комьюнити. Она стала танцовщицей Фламенко и отвалила в Мадрид, но перед этим успела объяснить мне, что весь текст фламенко, В общем, сводится к фразе:

" Она мне падла изменила, а я ей суке - нож под ребро!".

Так что все эти "Поедем, красотка, кататься" и "Шумел камыш" - самое что ни на есть РУССКОЕ ФЛАМЕНКО.

И суть его одна

ЗА ИЗМЕНУ - ПЛОТЮТ КРОВЬЮ!

Вот я и сочиняю такие песни. И сейчас мы с Полей будем их петь.

Народ к этому времени уже частично подразошелся, но и оставшийся народ подразошелся частично, потому что все уже приняли, как следует. Стало весело и мне тоже - уже не страшно.

Мы с Полей, наконец, запели:

Завяли в вазочке - цветы бумажные

Ругалась верная твоя жена.

Она сказала мне, что я - продажная,

Что я - гулящая, мне грош цена.

Она красивая, она высокая,

Подушки мужнины пойдет взбивать,

А я - напьюсь сейчас, стану веселая

И вдоль по Шкиперской, пойду гулять.

А мне, кто встретится, тот станет барином

Видать пропащая судьба моя,

Я хоть с жидом пойду, да хоть с татарином,

Да хоть с извозчиком за три рубля!

Пускай жена твоя - конфекты кушает

Бока широкия свои растит.

Быть может Бог один - меня послушает.

Быть может Бог один ее простит.

Вообще то там можно менять - кто кого послушает и простит.

Теперь штук десять - пятнадцать моих песен все время гоняют в передаче

"В нашу гавань приходили корабли" - под видом народных,

и даже напечатали их в сборнике народных песен - безо всякого автора. хотя отлично знают, кто их автор, и в тот вечер, как раз и была презентация книги, где все эти тексты напечатаны. В НАСТОЯЩЕМ издательстве "Подвал" - у Кости и с НАСТОЯЩИМ копирайтом.

Все равно скоро уже все скажут, что я вру, и вовсе их не сочинила, а где-то услышала. Где, интересно, я такое могла услышать? Вот такое, например, на мотив "Вывели казаки сорок тысяч лошадей...":

Ой, меня убили,

Ой, меня сгубили,

Ой, не пожалели меня, девку молоду

А я водки выпью, стану я веселой,

Да разденусь голой,

Да по улице пойду...

А соседа встречу,

Так ему отвечу:

Не в моем заводе нынче глазки опускать

Хочешь, чтоб любила,