Юля Беломлинская - Бедная девушка или Яблоко, курица, Пушкин Страница 40

Да по улице пойду...

А соседа встречу,

Так ему отвечу:

Не в моем заводе нынче глазки опускать

Хочешь, чтоб любила,

Пойдем со мной, милый,

Будет нам могилой - моя девичья кровать

Не ругайте, мама,

Что иду не прямо

И куда девала я свой свадебный наряд...

А мне нынче, мама, нету стыда-срама,

Обо мне, что хочут,

Пускай люди говорят.

Свадьбу мне играли

Десять дней гуляли,

С нашего местечку - жид на скрипочке играл...

Он меня увидел - ничем не обидел.

Только душу вынул,

А тело не забрал.

Волос его - красный,

Глаз его - опасный,

Да в его картузе - звенят царские рубли.

Ты Мария-Дева, тож жида любила,

Расскажи, как было, а после смерть пошли...

У всех народов есть баллады о том, как женщина полюбила иноверца. Но русские песни - о татарах и половцах.

О татарах написана такая важная песня - первый раз я ее услышала лет в пять: на кухне шла гулянка, я засыпала, забравшись в родительскую постель, и тут пришла Жанна Ковенчук - огромная красавица - полукитаянка. Она легла рядом со мной и стала мне петь колыбельную:

- Как за речкою да за Дарьею,

Злы татарове дуван дуванили

На дуваньице доставалася,

Доставалася теща зятюшке...

Дальше было про то, что он привез тещу, посадил ее качать люльку, а она поет:

...Ты по батюшке злой татарченочек,

А по матушке ты русеночек,

А по роду ты мне внученочек.

Ведь твоя-то мать мне родная дочь

Семи лет она во полон взята...

Дальше дочка - ее узнает, дает ей ключи и коня, велит ей брать золота, сколько нужно хватать этого сына из люльки и бежать в Святую Русь.

Маманя отвечает, что без нее не побежит.

А дочка говорит, что мужа своего, татарина - не бросит и родит ему еще детей. Этого - первенца - надо везти в Россию и вырастить русским. А остальные дети - пусть будут татарами и сама она - своему "чучмеку" (так сказали бы сейчас) - верная жена.

Сколько всего поместилось в эту песню. Вот она "еврейская идея" первенца от русской матери - отдать России. Вот она идея верности - самой остаться с мужем - татарином. Вот такое СВОЕ-НАШЕ.

Никто эту песню больше не помнит. Не нужна. Когда ж она стала не нужна? Может во время советской дружбы народов?

Когда было все просто: стреляют в друг друга чеченец и ингуш на меже, вдруг прямо из земли вырастает товарищ Киров, берет их обоих за руки и вместе идут они строить новую жизнь.

А как только товарища Кирова и Ко отменили, все немедленно бросились обратно на ту же межу, с той же винтовкой, но освобожденные от Необщего Бога, бабы, успели уже так запутать своими пездами СВОЕ-НАШЕ, что вполне пришло время для таких песен.

Один вид этих, заполонивших Израиль старушек в ситцевых платочках, чего стоит...

А наутро теща из Иванова,

Ксенья Павловна - вела дознание...

- Он откуда родом?

- Да из Рыбинска...

- Что рисует?

- Все натуру разную.

- Сам еврей?

- А что?

- Сиди, не рыпайся! Вот у Тоньки - без ноги да с язвою...

(Вряд ли Черчилль мог предположить ЭТУ тещу - в Иерусалиме, в противогазе.)

Это - Галич и вовсе не про любовь к иноверцу, а "Вальс об абстракционизме", про любовь к абстракции.

О любви христианки к еврею - много баллад фламенко.

Есть песни у грузин, у поляков.

А по-русски еще никто не написал. Время не пришло. Не отстоялось.

То есть - вот пришло и отстоялось - во мне. Я и написала.

И другую - про еврейскую девушку. Ту можно спутать с "настоящей", но эту - вряд ли спутаешь - видно, что она написана кем-то, кто родился уже ПОСЛЕ ВСЕГО.

-Ты бери коня, коня лучшего,

Ты беги, беги мать, во Святую Русь!

- Не поеду я во Святую Русь,

Я с тобой дитя, не расстануся...

Над зыбкой. С выцветшими синими глазами. В противогазе. Под артобстрелом. Поют смуглым детям ... Много где... СВОЕ-НАШЕ.

Вот и мы с Полей пели и пели... И про Черную уточку.

Это была моя последняя душевная травма - Мочалка то меня бросил!

Бросил, так и не подобрав. Ушел к Нинке. Нинка - конешно апофеоз Бедной Девушки, но когда-то, брошенная мужем с двумя детьми, она от полного ужаса выучилась на компьютерщицу, и в наше время у нее уже был дом и машина. А Мочалка - говорил Гоге Ломинадзе: "Запомни, Ося, баба, должна быть устроенная!". Я то его отбила от - вообще - немолодой еврейской миллионерши. А прибила все же к своей - Нинке-компьютерщице. Нинка - очень классная, а мне все равно было обидно, и я сочинила "Уточку".

Уточка черная, уточка белая,

Ходит по бережку, да не плывет.

Ты ж неученая, девушка бедная,

Кто ж тебя, девушка замуж возьмет?

Сваха не ходит, мамаша волнуется,

Девушка бедная спала с лица.

Вышла однажды под вечер на улицу

Встала одна у резного крыльца.

Только узка деревенская улочка

Не разминешься - заденешь плечом.

Бедная девушка, белая уточка,

Ты виновата, а он не причем.

Мимо прошел, никому не просватанный,

Алый жилет, за душой не гроша,

Кабы не бедной была, а богатою

Всем бы красавица ты хороша.

Если такого - судьбой нареченного

И до утра удержать не смогла...

Девушка бедная, уточка черная,

В речку нырнула - да не поплыла!

А Мочалка в эту Нинку по-честному влюбился. А все равно написала - от обиды. Теперь песня есть и назад ее не засунешь. Я видела, как ее поют в телевизоре, и всякие Бедные девушки по-настоящему плачут.

Мочалка бросил, а я уже крещенная была. Тут уж в меня конешно РАВВИН влюбился. И главное - устроенный, вот что обидно. С домом и с машиной. Чудный красивый питерский человек Марик Гракх.

Он когда в Америку приехал - давно в конце 70-х, родня стала думать куда бы его такого - после Студии Горошевского и прочей питерской хрени пристроить. Надо что-то артистическое. Хучь в раввины отдавай.

В общем, решили в раввины отдать. А жену - в канторы. Это до добра не довело - жену в результате увел оперный тенор. А Марик выучился и стал работать в тюрьме в городе Филадельфия.

Он рассказывал, что русский еврей ему там попался только один раз. Но надолго. Это был еврейский старичок - фронтовик, он зарезал свою жену старушку. Она его всю жизнь пилила - вот однажды нервы и не выдержали. Марик говорит, что дети на него обиделись и не хотели его навещать. Только он раввин и навещал.

Потом он переехал в Нью-Йорк и стал главным раввином знаменитого похоронного дома "Ладога". Там есть еще знаменитый "Яблоков-Кингсвей" со знаменитой рекламой, занимающей всю первую страницу "Нового Русского Слова":

НИКОГДА!!!

ПОХОРОННЫЙ ДОМ "ЯБЛОКОВ-КИНГСВЕЙ"

НЕ ОТКАЖЕТ ЕВРЕЮ ИЗ РОССИИ!

Вот так. Это поначалу пугает всех приезжих, но потом привыкаешь. Отдельно стоит какой-то православный "Безенчук" - и чувствуется укоризна в его скромном объявлении:

Кресты и православные памятники. Тихон Хренов.

А Мариков похоронный дом "Ладога" прославился, благодаря Марику. Он был замечательный.

И сколько раз говорил, что лучшей жены, чем я ему не найти - поступай назад в иудаизм - и под хупу!

Правда, после того, как я ему честно призналась, что это надо не назад, а вовсе заново и вообще ради замужества - нельзя, потому что, нечестно, он на меня все виды потерял. Только и осталась нам, что дружить и вести богословские споры,

В которых он всегда побеждал - по причине своей всесторонней учености.

Раньше, когда Марик еще работал в Филадельфии в тюрьме, а в Нью-Йорке хоронил "парт-тайм", он всегда у меня останавливался. Приедет и сразу к телефону:

Извини, завтра похороны с утра - надо поговорить с родственниками усопшей - что-то узнать о ней.

Дальше начинался разговор на час примерно, а я сидела и слушала, каждый раз примерно одно и то же:

- Значит, она была человеком, имеющим талант сопереживания... Это и тянуло к ней людей... как вы сказали? С неиссякаемым чувством юмора?... Всегда готова помочь...

Мне все время казалось, что это я умерла, и он беседует с моей дочерью. Так я САМА СЕБЯ себе представляю - человеком, имеющим талант сопереживания, с неиссякаемым чувством юмора и всегда готовым помочь...

Чувство юмора особенно ярко проявилось впоследствии, когда я вернулась в Нью-Йорк из Парижа, по причине - не особенно смешной, и Марик взял надо мной шефство на некоторое время. Я часто оказывалась у него на работе и пока ждала его - названивала разным знакомым, сказать, что я снова в Нью-Йорке. Я говорила:

Привет. А я вот вернулась. У меня - рак. Правда! Сейчас-то я звоню из похоронного дома "Ладога".

Дальше раздавался дикий хохот.

-Уже? А к доктору сначала - не хочешь? Ну так, на всякий случай?

Тут уже - совместный хохот. А потом все говорили, что я удивительно мужественная. Конешно, прослывешь мужественной, если, что бы в твоей жизни не происходило - вокруг непрерывно декорация кинокомедии, и ты вставлена в нее и - играешь.

А что делать - контракт под названием "жизнь" подписан, и прерывать его, похоже, пока не собираются.