Вячеслав Софронов - Кучум (Книга 1) Страница 40

Вся сибирская земля была взбудоражена произошедшим сражением, и дух войны, что мирно спал до того в кручах желто-коричневой земли иртышских берегов, торжествуя победу над духом мира, вышел наружу и поплыл от селения к селению, извещая людей о начале новой эры, нового времени войн...

И заголосили враз младенцы в сибирских селениях и улусах, матери успокаивали их, подсовывая игрушки, прижимая к груди, но дружный крик малых детей, чьи души были пока еще открыты и чувствовали приближение духа войны и смерти, не смолкал, вызывая беспокойство.

Осенний сибирский воздух пахнул на всех мужчин сибирской земли нестерпимым и щемящим запахом крови и пожарищ...

Хан Кучум, почти неспавший в ночь после своей победы, объезжал поле битвы, сопровождаемый Алтанаем и юзбашами. В узких черных глазах хана полыхал огонь радости, но губы были крепко сдвинуты, и ни одного слова не проронил он, лишь руки непроизвольно чаще обычного вздрагивали и дергали за повод верного Тая, который храпел и раздувал ноздри, воротя голову от убитых, чуя притаившихся в зарослях волков.

По луговине бродили небольшие группы людей, что были отправлены для обнаружения земляков, родственников и сбора оружия.

На вершине холма Кучум различил немногочисленных всадников, не решавшихся спуститься вниз и забрать убитых сибирцев. Заметил их и Алтанай и заговорил первым с ханом, дыхнув в лицо тяжелым перегаром, оставшимся от буйного ночного пьянства:

-- Что скажет хан о мертвых сибирцах? Разрешить тем,-- он кивнул в сторону холма,-- забрать их или пусть хоронят с нашими вместе?

Но Кучум промолчал, будто и не слышал вопроса, лишь плотнее стиснул челюсти и, подхлестнув Тая, вырвался вперед. Доскакав до небольшой речки, перерезающей луг пополам, он хотел уже было повернуть обратно, но заметил, что с холма к нему медленно начали спускаться два всадника, и остановился, ослабив повод, чтобы конь мог свободно щипать траву, сочную и мягкую после дождя.

Спутники хана, также увидевшие всадников, окружили его плотным кольцом, некоторые из них вложили в луки стрелы, готовясь к встрече.

Конники, спустившись с холма, погнали лошадей вскачь и вскоре уже подъехали к противоположному берегу речушки, остановились на безопасном расстоянии.

-- Эй,-- крикнул один, закованный в боевые доспехи и с перьями на шлеме,-- наши боги велят нам хоронить убитых с почестями после боя. Мы хотели бы забрать их и выполнить, что нам положено.

Все повернули головы к Кучуму, ожидая его слова.

-- А мне плевать, что велят ваши поганые боги. Отныне я тут хозяин и к полудню жду у своего шатра всех без оружия. Тогда и поговорим о похоронах и всем остальном.

Один из всадников-сибирцев что-то тихо сказал второму. Тот отрицательно тряхнул головой и зычным голосом крикнул:

-- Ты нам не хозяин, а пес своего бухарского хозяина! Лишь трусы придут к твоему шатру, а мы еще посмотрим, кому жить на этой земле.

-- Взять их! -- коротко приказал Кучум через плечо. Его спутники бросились к берегу речки, но сибирцы, вздыбив коней, круто повернули и поскакали обратно к холму. Догонять их было бессмысленно.

Выругавшись, Кучум направился в сторону лагеря, где начали выбираться из шатров его воины, потягиваясь и позевывая после тяжелого пьяного сна. Проснулись и раненые, забывшиеся на короткое время, начали стонать, просить пить, проклинать свою участь.

Не въезжая в основной лагерь, Кучум подъехал к одинокому шатру, где содержалась под стражей его сестра. У самого входа он наткнулся на двух спящих стражников и пустой кувшин, лежащий рядом. Почуяв недоброе, вбежал внутрь и увидел пятна крови на полу, смятые подушки, валяющийся тут же кинжал, на котором сохранились следы крови.

"Ее кинжал,-- подумал он, подняв небольшой, с ладонь величиной, кинжальчик, изготовленный мастерами Дамаска,-- но кто же посмел напасть на Зайлу? Враги? Но они не решились бы пробраться в лагерь. Или кто-то из своих пьяных нукеров?"

Не найдя объяснений, выскочил наружу, где Алтанай с помощью плети приводил в чувство спящих охранников.

-- Куда делась женщина из шатра? -- налетел на них Кучум, не слыша собственного голоса.

Но катавшиеся по земле нукеры лишь испуганно закрывали лица от ударов плетки и мычали что-то невразумительное.

-- На кол обоих,-- бросил Кучум, не обращаясь ни к кому,-- может, тогда вспомнят что-то,-- вскочил на Тая, огрел того плеткой, вымещая злобу.

Дождавшись у своего шатра Алтаная, велел отправить на разведку две сотни охотников, чтоб проверить дорогу, ведущую на Кашлык. Потом, вплотную подойдя к башлыку, тихо проговорил:

-- И выдели с десяток человек охотников, чтоб разыскали Зайлу где бы она ни была. Далеко увезти ее не могли... Если ее нет в лагере, то надо искать в ближайших селениях. Обещай охотникам хорошую плату,-- и чуть помедлив, добавил;-- От меня лично. Все понял?

-- Понял, хан,-- закивал в ответ башлык, соображая, за что же вперед браться: за разведку дороги на Кашлык или поиски ханской сестры. И решил, что сестра важнее, а Кашлык никуда от них не денется.

День прошел в сборах и отдыхе для воинов. Купали в прохладной уже иртышской воде коней, мылись сами, нагрев в больших чанах воду. Мазали раны медвежьим салом, которое нашли в одном из сибирских селений.

Вечером на ближайшем холме хоронили мертвых в вырытых неглубоких могилах. Каждого из погибших завернули в чистую материю, мулла прочел над ними молитву, все бросили в яму по пригоршне земли. Тяжело вздыхая, степное воинство отправилось обратно в лагерь, тихое и необычно молчаливое. То был первый бой, и все надеялись, что последний.

-- Как ты думаешь,-- спрашивал молодой рыжеволосый кипчак у пожилого ногайца, шагавшего с ним рядом после похорон,-- теперь хан заплатит нам обещанное и можно возвращаться обратно домой?

-- Можно подумать, что тебя там очень ждут,-- усмехаясь в седую бороду, отвечал тот,-- мне возвращаться туда незачем. А деньги... деньги можно и здесь потратить. Я не какой-нибудь купец, чтоб хранить их. Куплю себе молодую жену и останусь с ханом.

-- А у меня есть невеста под Бухарой, и я внес ее отцу залог в счет будущего калыма. Она ждет меня.

-- Тогда поезжай, коль ждет,-- все с той же недоброй усмешкой отвечал ногаец,-- доедешь ли. Сибирцы рады будут содрать с тебя шкуру и забрать себе деньги и коня.

-- Так что мне, навсегда оставаться среди этих комаров и болот? -красноречиво хлопнул себя по шее рыжеволосый.

-- Как знаешь,-- безразлично проговорил ногаец и ускорил шаг,-- все в руках Аллаха...

Уже по темноте вернулись две сотни, разведывавшие дорогу к Кашлыку. Юзбаши сообщили Кучуму, что засады ими не обнаружено и лишь небольшие отряды несколько раз встречались возле сибирских селений.

-- Велика ли оборона у Кашлыка? -- поинтересовался хан.

-- Ворота закрыты, и на стенах видны воины, но сколько их...-- Юзбаша с поклоном опустил к ногам хана короткую стрелу, к древку которой был привязан кусок тонкой бересты.-- Эта стрела прилетела из крепости, с одной из башен,-- добавил он,-- там какие-то знаки.

Кучум осторожно развернул бересту и увидел начертанные углем непонятные символы в виде кружков и крестиков.

-- Ты что-нибудь понимаешь? -- спросил он Алтаная. Но тот, бросив взгляд на бересту, даже не пытался понять, что там изображено.

-- Прости хан, но если бы ты показал мне доброго жеребца, то я мог бы ответить, какой он породы. А тут черточки всякие... Нет, не могу сказать.

-- Позвать сюда вчерашнего перебежчика, что принес в мешке голову сибирца, может, он чего поймет.

Мигом был приведен Ата-Бекир, растянувшийся ниц перед Кучумом.

-- Тебе заплатили? -- спросил его хан.

-- Да, великий,-- зашелестел тот, подняв хитрые глазки на степняка,-правда, можно было бы и побольше, но...

-- Скажи, что тут начертано, и получишь еще,-- с этими словами Кучум бросил к нему кусок бересты и приготовился слушать.

Ата-Бекир торопливо подхватил брошенное и поднес к глазам. Некоторое время он крутил бересту и так и сяк, даже понюхал зачем-то, а потом заговорил торопливо, не вставая с колен:

-- Верно, это послал мой родич Хайдулла, что помог умертвить презренного Бек-Булата. Мы с ним сговорились, что он поможет великому хану. Вот он и послал весточку.

-- Что он сообщает? Как он поможет мне?

-- Тут нарисована крепость и вот двое ворот.-- Ата-Бекир водил толстым грязным пальцем по белой поверхности,-- Он будет ждать у вторых ворот, что выходят к малой речке и не так укреплены. Их он и откроет, чтоб впустить твоих воинов внутрь.

Кучум некоторое время подумал, оценивая сказанное, а потом, сверля лазутчика глазами, спросил негромко:

-- А если обманешь? Знаешь, что с тобой будет?

-- Клянусь жизнью своих детей, что все будет так, как я сказал. Клянусь.

-- Тогда веди мои сотни,-- перебил его Кучум,-- прямо сейчас, ночью. Найдешь дорогу?

-- Да как не найти? Как не найти,-- запричитал Ата-Бекир,-- сотни раз, поди, ходил по ней и ночью. Проведу, хан, так, что и не споткнется ни один конь. Все сделаю...