Лев Толстой - Андроид Каренина Страница 43

Действительно, в сорока шагах от Левина, по той дороге-муравке, по которой он шел, ехала карета, запряженная четырехгусеничным Тягачом. Гусеницы были узкие, предназначенные больше для города, однако ловкий водитель держал дышлом по колее, так что карета бежала по гладкому.

Только это заметил Левин и, не думая о том, кто это может ехать, рассеянно взглянул на экипаж. В карете дремала в углу старушка, а у окна сидела молодая девушка, держась обеими руками за ленточки белого чепчика. С отсутствующим выражением лица она смотрела из окна. Левин понял, что девушка эта только отошла от гибернации — особого сна, в который специальными препаратами погружают больного человека для того, чтобы он лучше перенес все тяготы поездки на орбитальную станцию и обратно. Только теперь Левин осознал, что это была за девушка. Подкожная инъекция перестала действовать, и она начала медленно пробуждаться. Она дважды приоткрыла глаза, затем веки ее снова сомкнулись, но лицо ее снова было полно жизни, полно света и мысли, полно изящной и сложной внутренней, чуждой Левину жизни. Он смотрел с изумлением, как глаза столь знакомые ему глаза, медленно открылись вновь, словно распускающиеся бутоны. А потом она узнала его, и ее лицо, в туманном свечении постепенно возвращающегося сознания, осветилось удивленной радостью.

Он не мог ошибиться. Только одни на свете были эти глаза. Только одно было на свете существо, способное сосредоточивать для него весь свет и смысл жизни. Это была она. Это была Кити. Он понял, что она ехала в Ергушово с Антигравистанции. И все то, что волновало Левина в эту бессонную ночь, все те сложные алгоритмические расчеты, которые были проведены Сократом, все вдруг исчезло. Он с отвращением вспомнил свои мечты женитьбы на крестьянке. Там только, в этой быстро удалявшейся и переехавшей на другую сторону дороги карете, там только была возможность разрешения столь мучительно тяготившей его в последнее время загадки его жизни.

Она не выглянула больше. Звук гусениц перестал быть слышен, только Тягач шумел теперь в отдалении. Лай собак показал, что карета проехала и деревню, — и остались вокруг пустые поля, деревня впереди и Левин с Сократом, идущие по заброшенной большой дороге.

Он взглянул на небо, надеясь найти там метеоритный дождь, это чудо пылающих огней в дневном свете. Но на небе не было более ничего. Там, в недосягаемой вышине, совершилась уже таинственная перемена. Не было и следа падающих звезд, небо поголубело и просияло и с тою же нежностью, но и с тою же недосягаемостью отвечало на его вопрошающий взгляд.

— Нет, — сказал он Сократу, — как ни хороша эта жизнь, простая и трудовая…

— Вы не можете вернуться к ней.

— Да, мой друг, не могу. Я люблю ее.

Глава 6

Единственный друг Алексея Александровича, его ужасное Лицо, терпеливо ждало своего часа. С того самого момента, когда впервые проявился характер его, оно, словно тень, носилось по лабиринтам сознания Каренина, непрестанно продолжая расти, развиваться и набирать силу. И вот время пришло.

Когда по пути домой карету подбросило от взрыва эмоциональной бомбы, Анна, закрыв лицо руками, заплакала, Алексей Александрович ощутил в груди прилив чистых человеческих эмоций, ощутил, что все еще испытывает чувства к этой женщине, которую столько лет любил; он почувствовал прилив того душевного расстройства, которое на него всегда производили слезы.

Но в ту же минуту этот пожар чувств был залит потоком брани, исторгнутым Лицом. Строгим и злым голосом оно потребовало (естественно, слышал эти приказы только сам Алексей Александрович), чтобы тот удержал в себе всякое проявление слабости и проявил наконец мужские качества характера.

ПУСТЬ В ВАС БУДЕТ БОЛЬШЕ БЕСЧУВСТВЕННОГО МЕТАЛЛА, ЧЕМ ЖИВОЙ ПЛОТИ, — наставляло Лицо Алексея Александровича, и он вынужден был выпрямить спину и взять себя в руки.

Он старался удержать в себе всякое проявление жизни и потому не шевелился и не смотрел на нее. От этого-то и происходило то странное выражение мертвенности на его лице, которое так поразило Анну.

Когда они подъехали к дому, он высадил ее из кареты и, сделав усилие над собой, с привычною учтивостью простился с ней и произнес те слова, которые ни к чему не обязывали его; он сказал, что завтра сообщит ей свое решение.

Слова жены, подтвердившие его худшие сомнения, произвели жестокую боль в сердце Алексея Александровича. Боль эта была усилена еще тем странным чувством физической жалости к ней, которую произвели на него ее слезы. Она усиливалась и жестоким, издевательским смехом Лица, и смех этот был вызван в равной мере слезами Анны Аркадьевны и жалостью Каренина к плачущей жене.

Но, оставшись один в карете, Алексей Александрович, к удивлению своему и радости, почувствовал совершенное освобождение и от этой жалости, и от мучавших его в последнее время сомнений и страданий ревности. Он чувствовал себя сильным и могущественным, и Лицо подпитывало эти чувства, словно хозяин, бросающий куски кровавого мяса своей собаке.

БЕЗ ЧЕСТИ, БЕЗ СЕРДЦА, БЕЗ ВЕРЫ, — прошипело Лицо, и Каренин с горечью согласился.

— Испорченная женщина! — заключил он вслух, сидя в своем кабинете в самый темный час ночи, одинокий, для взгляда со стороны, но на деле поддерживаемый собеседником, заключенным в голове его.

ЭТО ВЫ ВСЕГДА ЗНАЛИ И ВСЕГДА ВИДЕЛИ.

— Я старался, жалея ее, обманывать себя.

ЖАЛЕТЬ ЕЕ? ЗАЧЕМ? ДЛЯ ЧЕГО?

Алексей Александрович никогда не был так рад присутствию его таинственного компаньона. Это металлическое разумное устройство ловко облекало в слова все те мысли, которые кружились в голове его, но выразить которые он был не в силах. Механический глаз его раскрыл ему темные тайны, а голос, звучащий в голове, требовал от хозяина признания мрачной правды жизни.

— Я ошибся, связав свою жизнь с нею; но в ошибке моей нет ничего дурного, и потому я не могу быть несчастлив.

— НО ОНА… ОНА ДОЛЖНА БЫТЬ НЕСЧАСТЛИВА.

Все, что постигнет ее и сына, к которому, точно так же как и к ней, переменились его чувства, перестало занимать его. Одно, что занимало его теперь, это был вопрос о том, как наилучшим, наиприличнейшим, удобнейшим для себя и потому справедливейшим образом отряхнуться от той грязи, которою она забрызгала его в своем падении, и продолжать идти по своему пути деятельной, честной и полезной жизни.

Даже когда он принял эти безупречно рациональные мысли и поздравил самого себя с тем, что смог сохранить способность здраво мыслить в таком эмоциональном аду, его тело двинулось в спальню, ведомое злыми и властными приказами Лица. Быстро шагая, он надел на безымянный палец (чуть повыше обручального) маленькое огненное кольцо — гениальное устройство, придуманное им самим и выполненное из грозниума, — и принялся испепелять вещи жены с холодной решимостью.

— Я не могу быть несчастлив оттого, что презренная женщина сделала преступление, — сказал Алексей Александрович и, аккуратно прицелившись, разнес большой антикварный шкаф Анны в щепки, оставив после него лишь выгоревшее пятно.

— Я только должен найти наилучший выход из того тяжелого положения, в которое она ставит меня.

Он навел руку на туалетный столик из березы и уничтожил его.

— И я найду его.

ДА, НЕПРЕМЕННО НАЙДЕТЕ.

Он быстро ходил по комнате, глубоко вдыхая резкий, но приятный запах горелой деревянной мебели, смешанный с ароматами духов и мазей для тела, и впервые за долгое время чувствовал, что мысли его прояснились. В задумчивости он дважды поднялся и спустился по лестнице, затем остановился у огромного домашнего монитора. Он наклонил голову набок, подумал минуту и начал диктовать послание, не прерываясь ни на секунду.

Во время нашего последнего разговора, я сообщил вам о том, что объявлю свое решение относительно известного вопроса. Внимательно изучив все обстоятельства, я решил связаться с вами, чтобы исполнить обещание. И решение мое состоит в следующем. Независимо от вашего поведения, я считаю себя не вправе разрывать тех уз, которыми связала нас Высшая Сила и благословило Министерство. Семьи не могут быть разрушены по капризу, произволу или даже из-за преступного поведения одного из супругов, и наша совместная жизнь должна остаться ровно такой, какой она была до происшествия. Это чрезвычайно важно для меня, для вас и для нашего сына. Я искренне верю в то, что вы раскаялись и раскаиваетесь в том, что вызвало появление этого послания, и что вы будете сотрудничать со мной в деле устранения причины нашей размолвки, и мы вместе забудем о случившемся. В противном случае вы можете сами предположить, что ожидает вас и вашего сына. Надеюсь, вы понимаете, о чем я.

— Да, пройдет время, все устрояющее время, и отношения восстановятся прежние, — сказал Алексей Александрович Лицу, которое довольно фыркнуло, услышав о том, что хозяин угрожает своей жене, выдвигая ультиматум: или она подчинится его воле, или будет уничтожена. — То есть восстановятся в такой степени, что я не буду чувствовать расстройства в течение своей жизни. Она должна быть несчастлива, но я не виноват и потому не могу быть несчастлив.