Игорь Голубев - Особняк Страница 45

Оставался пустяк - влюбить Реброва в себя. А вот этого как раз не удавалось. Год назад, когда Ка-нашкины еще и не помышляли о переезде, а Василий пришел в последний свой отпуск перед дембелем, Света уже все для себя уяснила, но, как женщина умная в таких делах, решила в этот раз не пережимать. Отложить до окончательного увольнения. Видали вы женщин, глупых в брачных вопросах? Разве что совсем молоденьких или вовсе безнадежных.

Свету уже подпирало. Двадцать девять. Она с удовольствием бы еще погуляла, но, к сожалению, наше общество так устроено, что надо быть уж очень неординарной женщиной, чтобы мужчины поняли: да, такая может и в сорок выходить и от возраста только интереснее станет, зачем спешить... Но Света не питала на свой счет никаких иллюзий. Потому возраст для нее был словно нож острый.

Но каперанг решительно не замечал Свету. То есть замечал чуть больше, чем кошку или собаку. Словом, соседка.

Света разработала, как ей показалось, дьявольски хитроумный план и посвятила в него мать. Отца предупреждать не стали: закалка не та, может неправильно понять. Мать одобрила с некоторой опаской:

- Светик, а если он того?..

- Что - того?

- Как это - вот так прийти и сказать: я тебя люблю, возьми меня?

- Можно и так, но, думаю, тут надо тоньше. Он сейчас одинок. Не знает, куда себя деть. Растерян. На жалость надо бить, мама, на жалость. "Вот и встретились два одиночества..." - пропела она.

Собираясь на дело, она приготовила самое красивое нижнее белье, чулки, а не колготы - мужики любят ковыряться в крючочках и петельках. Ну а если Ребров этой возни не любит, пускай рвет, не жалко, потом сам новое купит.

План предусматривал одну важную деталь. Если каперанг не польстится на ее молодое тело нерожавщей женщины, то необходимо разыграть фарс. В самый ответственный момент (они с матерью даже сверили часы) родители позвонят в дверь. Так сказать, поймают моряка с поличным. Ничего не подозревающему отцу тут отводилась решающая роль. Старший Канашкин был крут в нравственном воспитании дочери и своих принципов не менял с годами. Он пристыдит бывшего офицера. Тут оставалось только уповать на офицерскую честь да на то, что по зрелом размышлении каперанг подумает; чего искать добра от добра, не страшна же, готовить умеет, детей нарожает (у Светы были хорошо развитые бедра тициановской Данаи), мать поможет вынянчить. К тому же девушка не из бедных. В Банино дачка есть с участочком в восемь соток.

Света вышла на полтора часа раньше родителей. Протряслась в переполненном трамвае от конечной до метро. Всю дорогу к ее ягодицам прижимался прыщавый подросток, но она не гнала его, наоборот, как бы невзначай напрягала зад. У метро обернулась и тихо спросила, кончил ли. Подросток густо покраснел и мешком вывалился из дверей. А Света лишний раз убедилась в собственной неотразимости.

Приехав в Калачковский, Света заняла позицию напротив продуктового магазина. Еще на поминках Света поинтересовалась, чем и как питаются холостяки, и выяснила, что Ребров непритязателен в пище и основным его блюдом являются сосиски с яичницей. По магазинам мужики ходить не любят, потому ближайший был единственным местом, куда мог пойти Ребров за продуктами. Холодильника у Василия нет, запас провизии хранить негде, значит, он должен пополнять его каждый день.

Покончив с мытьем окон на лестнице и в квартирах, мужики разошлись по домам. Ватсона накормили ледяной окрошкой. Дым Дымыч сварганил себе салат из тертой редьки, яйца, майонеза и одной со. сиски. Краузе есть не хотел и, засев писать, нацарапал первый абзац: "Причина этой крайней непримиримости Ленина полностью понятной будет лишь после того, как мы установим, что как раз в это время новые союзники Ленина, шедшие на смену старым большевикам типа Красина и Богданова, заканчивали в Москве работу по реализации первой части наследства Шмидта, что должно было принести БЦ около 190 тысяч рублей в совершенно полноценной валюте, не требующей никакого риска при размене. Ленин знал об этой работе - и от Шестернина, который выступал в Москве доверенным человеком официальной наследницы, и от Таратуты, который вместе со своею женой, этой наследницей, поджидал деньги в Париже. Опасность срыва операции была ничтожной: Шестернин был вполне надежным человеком, лично связанным с Лениным, прочно привязан к последнему теперь был и Таратута". Лехе с Земфирой было тоже не до еды. Славу Горохова, по иронии судьбы, накормили гороховым супом на копченой рульке, а Ребров потащился в ближайший магазин.

Он шел по ряду и кидал в проволочную корзинку расфасованные по сто граммов продукты.

- Скромно Герои питаются, - услышал он за спиной и обернулся. Света Канашкина, которую капитан помнил вредной сопливой девчонкой, теперь стояла перед капитаном в вызывающе обтягивающей грудь майке и легкой крепдешиновой юбочке, открывающей круглые коленки и выше. - Так недолго и гастрит заработать. А если к плохому питанию добавить нервную обстановку, то язва обеспечена. Здравствуй, Вася.

- Ничего, мы на флоте приучены гвозди переваривать... Свет, а чего ты тут? По родным местам соскучилась? - спросил он.

Она не ответила. Решительно отобрала у Василия орзинку и выложила продукты обратно на полку.

- Так и быть, возьму над тобой шефство, - заявила она и, видя недоумение на лице Василия, добавила: - Я сама голодная страшно.

Света быстро прошла по ряду, кинула в корзину бутылку оливкового масла, расфасованный тертый сыр, панировочные сухари, майонез, мясо краба, банку кукурузы, зеленый горошек, мидии в кислом соусе, два вилка цветной капусты, лук зеленый, лук репчатый, петрушку, укроп и морковь.

Каперанг потными руками мял в кармане деньги и лихорадочно соображал: хватит, не хватит... Заметив его удрученное лицо и догадавшись о причинах, она сообщила, что сегодня устроилась на хорошую работу - как раз то, что искала, и ей даже выдали аванс. Расходы пополам.

- Надо еще чего-нибудь с градусом взять, отметить, - предложила Света. - Водка? Коньяк?

- Я сам возьму, - метну лея к винному отделу окончательно потерявший инициативу моряк. Он взял коньяк и бутылку шампанского.

- Чего домой не едешь? Обрадовала бы родителей. Отец, поди, переживает.

- Представь, Ребров, приехала я домой. Села с ними за стол. И началось... Мать: да как твой новый начальник, в чем одет, не приставал ли, старый-молодой, а стол твой у окна? Это мать. Брр... И отец не отстает: дочка, ты там смотри, чтобы ничего, мы, Канашкины, никогда себе не позволяли...

Света звонко на весь магазин рассмеялась. Покупатели-мужчины завистливо уставились на хохотушку и ее спутника. Реброву стало приятно, что рядом с ним такая женщина. И он согласился с ее доводами. Приятного мало сидеть в жару и отвечать на въедливые папашкины вопросы о нравственности в новом учреждении или слушать ахи и охи матери.

- Ты извини, у меня по-холостяцки, - сказал он, пропуская Свету в дверь подъезда.

Галина Анатольевна, стоявшая в этот момент у окна, подумала, что вот еще один дурачок попался. В свое время она была сильно огорчена, когда Света отвергла ее предложение Севы в качестве жениха. И главное, что обидно, родители были не против. Все могло сладиться, но эта кобыла взбрыкнула. Ничего. Она им тоже отомстила. Три месяца назад, когда Севе пришло приглашение в Штаты, специально показала во дворе бумажку, но никому не сказала, что не пустит сына, и держала всех в неведении до сих пор.

А на кухне холостяцкой квартиры Реброва начались приготовления к праздничному ужину при свечах. Света сварила до полуготовности цветную капусту, обваляла в сухарях и бросила в раскаленное оливковое масло, потом сверху выстелила все тертой морковкой и положила в центр маленькую луковку. Все это было посыпано тертым сыром и залито майонезом. Противень поместили в духовку. С крабовым мясом поступили просто: накрошили (ни в коем случае не резать!), выпустили туда кукурузу и зеленый горошек, порезали зеленый лук и порвали петрушку, капнули уксуса и оливкового масла. Получилось красиво.

Сели к столу.

Разлили.

Было еще светло, но зажгли свечи.

- Давай выпьем... - Неподвижное пламя свечи отражалось в ее черных зрачках.

- За успех не пьют, - предупредил Василий. Она сделалась грустной и задумчивой:

- Знаешь, когда не с кем поделиться прожитым за день, это называется одиночество... За то, чтоб ни тебя, ни меня не коснулось больше одиночество.

- Я давно привык быть один. Гораздо страшнее другое одиночество. Одиночество принятия решения. Когда ты там и от твоего решения зависит не одна человеческая жизнь... Конечно, есть решения, которые обязан принять за секунды, но такое бывает в редкие критические ситуации, а вот решить участь конкретного человека действительно сложно.

- На гражданке тебе тоже придется принимать решения о судьбе конкретного человека. Разве не ответственно - решить судьбу другого человека, которого ты можешь или сделать счастливым, или вернуть в пустоту одиночества?