Мирза Ибрагимов - Наступит день Страница 47

И он поехал в германское посольство.

При виде машины Хикмата Исфагани комендант велел открыть ворота и, поздоровавшись, сказал:

- Сегодня фон Вальтер справлялся о вас.

Хикмат Исфагани был на седьмом небе. Его нечаянное посещение оказалось весьма кстати. Фон Вальтер встретил его в дверях кабинета - очевидно, комендант успел доложить ему.

- Я очень рад вам, - сказал он, сажая гостя в мягкое кресло и садясь напротив. - Сегодня я с утра разыскиваю вас, но вы, очевидно, витаете в высших сферах.

При этих словах он улыбнулся.

- Где бы мы ни витали, - в тон фон Вальтеру ответил Хикмат Исфагани, мы в конце концов опустимся перед очами нашего друга. В этом не сомневайтесь.

- Я нисколько не сомневаюсь. Быть может, и неудобно говорить вам это в лицо, но я вынужден признаться, что считаю вас человеком со здравым смыслом, умеющим разбираться в тайнах большой политики. Об этих ваших высоких качествах мы писали даже фюреру. Как раз сегодня фон Риббентроп передал нам шифром указание фюрера относительно вас. Я так был рад этому!

- Каково же указание фюрера? - нетерпеливо спросил Хикмат Исфагани.

- Фюрер поручил установить с вами более тесные отношения. Фюрер имеет особые виды на вас в проведении прогерманской политики в Иране.

Уловив в глазах своего собеседника огоньки живого интереса, фон Вальтер продолжал:

- Политический мир напоминает сейчас бурное норе. Разумные и жизнеспособные нации передают в такие моменты руль государственного корабля в умелые руки. В своей прозорливой политике фюрер всегда отводил Ирану видное место. Вы не думайте, что, поглощенный европейскими делами, он забывает о Востоке. Дело, начатое нами в Европе, найдет свое завершение на Востоке. А Иран является его воротами. Поэтому, по мнению фюрера, у этих ворот должен стоять испытанный привратник.

Хикмат Исфагани провел языком по губам, пересохшим от столь неожиданных известий.

- Что бы ни говорили, мы, иранцы, крепко уверовали в фюрера. Верьте слову, будь фюрер мусульманин, я первый поднял бы знамя за него.

Он остановился, сообразив, что о различии вероисповеданий напомнил совершенно неуместно, и, заглядывая фон Вальтеру в глаза, поспешил исправить оплошность:

- Какую бы веру он ни исповедовал, мы в него верим!

- Фюрер относится к иранцам с особенной симпатией и причисляет их к арийской расе. По его мнению, на всем земном шаре достойными жизни нациями являются германская и иранская, потому что обе они сохранили в чистоте арийскую кровь. По плану фюрера, мир должен принадлежать этим двум нациям. На Западе - мы, на Востоке - вы! Неужели нашу ненависть к славянам вы считаете случайной?! Славяне принадлежат к низшей расе. Не придавайте значения нашему соглашению с ними. Это все дипломатия фюрера. Не сегодня-завтра мы расправимся с англо-саксами, раса которых, конечно, не лучше, и повернем оружие против русских. Тогда Кавказ, Баку, Ташкент перейдут к Ирану, и на небе огромной империи господин Хикмат Исфагани будет звездой первой величины.

Он раскатисто захохотал, весьма довольный своим толкованием расовой теории Гитлера в заманчивом для Хикмата Исфаганн свете.

Как мираж, встали перед глазами Хикмата Исфагани обширные территории будущей великой империи.

- Вот когда расцветет торговля! - воскликнул он и снова провел языком по губам. - Ни тебе границ, ни таможен! Аллаху ведомо, что я доволен вами... Да возвысит аллах ваше знамя, и да не лишит он вас своей благодатной сени!

После недолгой паузы фон Вальтер решил приступить к главному вопросу.

- Как я уже говорил, для вас, конечно, не секрет, что наше столкновение с большевиками неизбежно, - сказал он вкрадчиво.

- Безусловно, безусловно! - угодливо подтвердил Хикмат Исфагани.

- К этому надо готовиться... И вот нам нужна ваша помощь.

- Ради бога, только намекните!

- Скажите, есть у вас торговая контора в Мияне?

- А где у меня нет контор в пределах Ирана? Во всех городах имею отделения, конторы, агентов...

- В Мияне нам надо иметь надежное место для хранения некоторых запасов продовольствия. В трудную минуту оно может нам пригодиться.

Под продовольствием фон Вальтер подразумевал взрывчатые вещества, но пока скрывал это от Хикмата Исфагани.

- Продовольствие? - повторил тот и задумался. - А количество груза узнать можно, друг мой?.. Нет, нет, ради бога, не подумайте чего-нибудь. Я хочу узнать только количество, чтобы соответственно приготовить и место.

- На первое время всего пятьсот тонн. В дальнейшем возможно некоторое увеличение. Только надо, чтобы этот груз был отправлен туда под вашей маркой. Сопровождать его будет, конечно, мой человек.

- Пожалуйста, хоть тысячу тонн. В два дня я переправлю его в какое угодно место Мазандерана или Азербайджана, так что и птица не узнает. Хоть на самый берег Аракса! Пожалуйста!

Хикмат Исфагани нарочно говорил с подчеркнутой откровенностью, чтобы фон Вальтер не счел его за круглого дурака и был с ним доверительнее. Тот довольно улыбнулся.

- Благодарю вас, господин Исфагани. Мы сумеем оценить эту вашу услугу.

Тут Хикмат Исфагани решил приступить к тому делу, которое его беспокоило.

- Господин фон Вальтер, - начал он тихо, - я хочу воспользоваться вашей любезностью...

- Пожалуйста, пожалуйста...

Он рассказал о своем даре и приеме, оказанном ему, Хикмату Исфагани, Реза-шахом.

- У меня одна просьба к вам, - закончил он свою речь, - как-нибудь довести до сведения его величества то, что пишет обо мне фюрер.

Фон Вальтер разразился хохотом.

- Не будьте младенцем в политике, господин Хикмат Исфагани! Об этом нельзя говорить Реза-шаху. - Потом, понизив голос, добавил, положив руку ему на плечо: - Ведь фюрер ставит вас на один уровень с Реза-шахом!

- Я вас умоляю спасти меня от меча этого кровопийцы! - заговорил Хикмат Исфагани. - Для этого достаточно вашего легкого намека.

- Будьте покойны, господин Хикмат Исфагани, под крылом нашей дружбы вам не грозит никакая опасность.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Тегеран жил, раздираемый резкими противоречиями. Они его точили, как червь точит дерево. Нищета и роскошь были его порождением и его проклятьем.

Эта гнетущая атмосфера города еще более усиливала скорбь Фридуна. Он вглядывался в лица детей и женщин, протягивавших к прохожим исхудавшие руки, и надеялся найти среди них Гюльназ, дядю Мусу, тетю Сарию, детей.

Уже много недель Фридун ходил по улицам и рынкам города, расспрашивал друзей, знакомых, но все было тщетно.

Обычная жизнерадостность покидала его, уступая место мрачным мыслям. Но они еще сильнее разжигали в нем жажду мести, усиливали стремление к свободе.

Забвение находил он лишь в революционной работе и поэтому снова с головой ушел в нее.

Дела шли неплохо. Выпущенные листовки и брошюра произвели впечатление, которого не ожидали даже сами их авторы, и стали известны среди самых широких кругов общества. В городе не прекращались разговоры вокруг этого события.

В народе пробуждались светлые надежды. Голос правды воодушевлял на борьбу всех недовольных деспотическим режимом. К утверждениям официальных кругов и печати о том, что эта литература выпущена советским посольством, народ относился явно недоверчиво.

Но знаменательнее всего было то, что от организаторов этого дела народ ожидал еще более смелых выступлений.

Как-то, встретив Фридуна, Гурбан Маранди радостно бросился к нему:

- Ну что, вышло по-моему! Народ не стадо бессловесных животных, чтобы молча терпеть такой гнет. Помнишь, я предлагал тебе объединиться и вместе начать одно славное дело. Ты не согласился, и вот начали другие.

- Интересно, знать, какой смельчак решился на это? - спросил Фридун, желая прощупать, что говорят об организаторах этого дела.

- Не смельчак, а смельчаки! - поправил его Гурбан Маранди. - Ты даже не представляешь, что тут творится. Оказывается они имеют своих людей повсюду, даже в министерстве внутренних дел и в армии. Только и ждут удобного момента, чтобы выступить с оружием в руках и снести прогнившее здание деспотии. Да, будь на чеку, - не сегодня-завтра выйдет и вторая брошюра. Если не достанешь, шепни мне. Я уж раздобуду.

Слова Гурбана обрадовали Фридуна, но одновременно заставили его и задуматься. Если они задержат выпуск второй брошюры, это убьет в людях пробудившуюся надежду на избавление, отдаст их, обезоруженных, снова во власть жандармерии и полиции. Нет! Это было бы жестокой изменой, беспримерным предательством!

И Фридун весь отдался работе по выпуску второй брошюры и одновременно стал готовить новую листовку, которая должна была дать отпор клевете и лжи, распространяемой правительственной кликой и реакционными кругами.

Риза Гахрамани купил последние номера всех столичных газет и сложил их целой пачкой на столе. Чтобы облегчить Фридуну работу, он ознакомился с большинством из них и подчеркнул нужные места.