Сергей Семенов - Страшное дело Страница 5

– - Неужели все это правда! -- хрипел он. -- Да как это? Что они выдумали-то? У-у, проклятые! Окаянные!.. Убить их мало!

Глаза его налились кровью, лицо исказилось, дыханье в груди шибко сперлось. Он грохнулся головой на стол и пуще прежнего затрясся и зарыдал, как малый ребенок.

Земляк испугался и стал его уговаривать.

– - Что ты, бог с тобой! Чего так убиваешься? Слезами горю не поможешь.

Андрей все плакал.

Выплакался Андрей, сделался поспокойней, отер он лицо и проговорил:

– - Да что же это они сделали-то? Ждал ли я от них этого? Ведь он-то, он-то -- отец родной! О-о!!!

Опять лицо его исказилось, крепко сжал он кулаки и встряхнул ими.

Земляк, увидав, какое действие произвели слова его, жалел уж о том, что и рассказал-то. Он долго сидел понурив голову, потом встал и начал собираться. Андрей, заметив это, проговорил:

– - Вот что, брат, скажи ты там, дома, чтобы жена ко мне беспременно на троицу приехала, я с ней тут поговорю.

– - Что ж, пожалуй, мне все равно, -- промолвил земляк.

– - Потрудись, пожалуйста.

– - Ладно, будь спокоен.

И земляк ушел, оставив. Андрея с горькими, тяжелыми думами.

Больше недели Андрей ждал жену. Первый раз в жизни пришлось ему переживать такие мучительные дни и ночи; то ненависть, то ревность и отчаяние охватывали его и терзали без пощады и жалости. "Как это могло случиться? Неужто добровольно баба пошла на это? -- задавал он себе вопросы и ничего не мог на них ответить. -- Если добровольно, -- думал Андрей, -- то что мне с ней делать тогда? Смерти мало ей за это, ведь это что: на первом году после свадьбы мужа на старика променяла! Чем я ей насолил очень? я ей слова грубого не говорил за все время, не то что… А любил-то как! О, проклятая, что она со мной только сделала!"

И Андрей придумывал, как бы ему проучить жену за измену. Но только он придумает какое-нибудь наказанье и представит его себе, как сейчас же ему сделается жаль и жены, и того счастья, которое ждало его без этого дела. И он невольно начинал находить извинения ей. "Может, она невиновата, -- размышлял он, -- может, он ее насильно заставил. Беспременно это так. Он все это, злодей! И что он только со мной сделал. Я ли ему не покорный сын был, я ли не старатель? А он…"

И вся злоба Андрея переносилась на отца и еще страшней его мучила.

Накануне троицына дня приехала Ольга. Увидал ее Андрей, и застучало в нем сердце. И радость, и гнев сразу поднялись в нем.

– - Здравствуй, Андрей Филиппыч, -- сказала Ольга и подошла к мужу.

– - Здорово, -- сквозь зубы тихо процедил Андрей и впустил жену в каморку. -- Отпустил тебя свекор-то? -- вдруг злобно и ядовито спросил он, весь дрожа от волнения и в упор глядя ей в лицо.

– - Чего ж ему не пустить? Слова не сказал, -- ответила Ольга, стараясь не встречаться с ним взглядом.

– - Как это он расстался? А я уж и не надеялся, -- допрашивал Андрей с усмешкой, злобно перекашивая губы.

– - Чего ж ему не расстаться? Я, чай, ему не очень приболела, -- отшучивалась Ольга, между тем внутри у ней холодело.

– - Толкуй, не очень, словно я не знаю, -- прохрипел Андрей и затрясся весь.

Уставилась Ольга на мужа и побледнела вся. "Узнал все, мелькнуло у ней в голове. -- Теперь уж не жди милости. Царица небесная, пособи!"

И она решилась во что бы то ни стало, а отклонить беду. "Отопрусь, что ни будет", -- подумала она и как можно спокойнее спросила:

– - Что ты знаешь-то? -- при этом она взглянула мужу в глаза как ни в чем не бывало.

– - Все знаю! -- воскликнул он. -- Ты думаешь, шило в мешке утаишь? Нет, матушка, не утаишь.

– - Какое шило? Что ты? Бог с тобой!

– - А такое, что я все знаю про твое дело со свекром… Полюбовницей его стала!..

– - Что ты? С чего это ты взял-то? Да очнись…

– - Что очнись-то? я не пьяный! нечего дуру-то строить! Признавайся!

И он, рассвирепев, замахал руками, застучал кулаками по столу, еле сдерживаясь, чтобы не наброситься на нее и не истоптать ногами.

Ольга догадалась, что беда собирается над ее головой, и не то от страха, не то от обиды затряслась, заплакала и, закрыв лицо руками, припала головой к столу.

– - Что нюни-то распустила? У! у!., проклятая! -- проворчал Андрей и дернул жену за руку. -- Скажешь, неправда это?

– - Ей-богу же, неправда, -- сквозь слезы, с отчаянием проговорила Ольга. -- Из чего это ты взял? Если бы я знала, что ты обо мне думаешь, я бы не поехала, -- продолжала она, всхлипывая. -- Думала, на радость приеду, а ты вот как меня принял.

– - А разве неправда? -- уж не так уверенно допрашивал Андрей.

– - Знамо нет. И как это у тебя язык поворотился сказать, -- уж совсем смело заговорила Ольга. -- Кто ж за меня заступится, бедную? -- И она заголосила еще громче.

Андрей стоял как ошеломленный, гнев его спал; слезы жены растрогали его? "А что, как неправду земляк сказал? Позавидовали, может, люди, что хорошо живем, и наплели на нее, чтобы расстроить нас".

– - Ну, будет, не реви, -- проговорил Андрей более мягко. -- А вот коли неправда, побожись на икону, тогда поверю.

Ольга, утирая слезы и всхлипывая, уставилась на икону, перекрестилась и сказала:

– - Вот, не слезть мне с этого места, не дожить до завтрашнего дня…

Голос ее прервался от волнения, но Андрей этого не заметил, ему хотелось верить, что она говорит правду, лицо его просветлело, он улыбнулся и сказал:

– - Ну, уж так и быть, давай помиримся, -- и подошел к жене.

Ольга бросилась к нему на шею и снова зарыдала, ей и стыдно было, и жаль Андрея, и рада она была, что пронеслась туча над ее головой…

На другой день Андрей повел жену Москву показывать, побывали они и на гуляньях в Сокольниках, слушали музыку, глазели на народ, угощались в трактире с машиной. Показал ей также все замечательные места. А на прощанье повел ее в ряды и накупил ей наряду и гостинцев.

Целую неделю прожила Ольга у мужа и так нежно увивалась круг него и ласкалась к нему, что Андрей так и таял от счастья. "Ишь ведь, как она меня любит, и где же это видано, чтобы такая жена да неверна была!"

Наконец пришло время и расставаться. Дал Андрей денег Ольге для передачи отцу и проводил ее до заставы. Но как только Ольга выехала из Москвы, так охватила ее тоска, защемило сердце, и расплакалась баба, на этот раз искренними, горькими слезами…

Почти всю дорогу Ольга не осушала глаз, и совесть ее мучила, и жаль было мужа оставить. С ужасом думала она, что свекор опять будет приставать к ней. Измучилась баба, придумывая, как бы избавиться от старика и как бы так концы схоронить, чтобы муж не узнал. А как это сделать?.. "Ох, быть беде, погубила я свою голову… -- плакалась баба. -- Вернется Андрей в деревню, все равно узнает, что тогда будет делать? И нечистый меня дернул отпереться! Что бы лучше сразу покаяться, в ногах прощенья попросить, может быть, взмиловался бы, простил; а не простил бы, тоже все одно: двух смертей не бывать, а одной не миновать, по крайней мере, не мучилась бы так".

Исстрадалась вся за дорогу Ольга, побледнела и похудела, точно после болезни. Приехала она домой, передала гостинцы старикам, нехотя ответила на расспросы их и, отговорившись нездоровьем, ушла в горенку.

Филипп встретил сноху угрюмо. Все время, пока она была в Москве, он ходил пасмурный, в его голове бродили ревнивые мысли. "Небось потешается она теперь с ним, -- думал он, -- чай, не как со мной обходится. Эх-хе-хе… Молодой к молодому и льнет, а я ей под пару ль?"

Он вспоминал, как она всегда отбивалась от него, и горько ему было. "Правда говорится, насильно мил не будешь, -- так и есть", -- думал он. И иногда ему приходило в голову бросить непристойное дело; как ни на есть, а нехорошо, -- но когда он увидал Ольгу, то все это вылетело из головы, и он сказал сам себе:

"А, черт их дери, все равно, любит ли, не любит, а уж не брошу ее, что будет, то и будет". И в этот же вечер решил по-прежнему к снохе пойти.

Про Настасью Филипп думал, что она ничего про его дела не знала. Правда, Настасья долго ничего не подозревала. Несмотря на то что непристойное обращение ее старика со снохою всем в глаза кидалось, она и подумать не могла, что Филипп на такое дело способен. Наконец нашлась какая-то кумушка, которая намекнула ей на это дело и посоветовала построже приглядывать за стариком с снохой. Настасья так и обомлела. "Не может этого быть", -- говорит. "Правда истинная, -- божилась баба, -- неужели тебе самой невдомек", -- и выложила баба ей все, что знала про это дело. Настасья так и завыла. "Ох, матушка моя, царица небесная! Ох, горе-то какое. Думано ли про такой грех". Сгоряча Настасья тут же хотела накинуться на мужа, но, подумавши, решилась подождать, когда сноха из Москвы вернется, тогда, может быть, подойдет и такой случай, что на месте преступленья застать их будет можно…

В тот вечер, как приехала из Москвы, Ольга не стала и ужинать. Филипп тоже ел плохо и все поглядывал на сноху. Настасья заметила это и решилась сторожить их: для этого она притворилась больной, легла спать на печке и вскоре сделала вид, что уснула. Филипп заметил это, потихоньку встал с лавки, где он спал, и юркнул из избы. Настасья подняла голову и стала думать, что ей делать теперь.