Девушка по имени Йоханан Гелт - Алекс Тарн Страница 5

class="p1">Выяснилось, что примерно полгода тому назад в бар Red&Black, где обычно тусуются члены «Союза Свободы», зашли три араба откровенно мафиозного вида, и это ознаменовало окончание не только «свободы», но, видимо, и «союза». Удобно расположившись за столиком возле входа, гости подозвали бармена Эрнесто и на вопрос, не хотят ли чего заказать, отвечали со смехом, что вообще-то обычно заказывают им, только не «чего», а «кого», и что здешнему боссу по имени Нисо желательно очень поторопиться, дабы не попасть в число заказанных.

Потом один из них сгреб Эрнесто за грудки, вернее, за нарисованную на футболке бородатую физиономию Че Гевары, и, грубо скомкав в кулаке вдохновенный образ революционного вождя, уточнил заказ: если Нисо не появится здесь в течение часа, здешним обитателям придется дорого заплатить за каждую минуту опоздания. Услышав знакомую по гангстерским фильмам фразу «Время пошло», бармен бросился звонить Мени, который временно остался у анархистов за старшего после исчезновения Нисо. Мени жил в том же районе и не заставил себя ждать. Он наивно рассчитывал объяснить пришельцам, что, хотя Ави Нисангеймер бесследно пропал вместе с автомобилем и двумя помощниками, отчаиваться преждевременно, поскольку вождь «Союза» и прежде имел обыкновение исчезать на длительный срок по своим важным революционным делам.

Арабы опять рассмеялись: они вообще оказались весельчаками и даже не думали отчаиваться. По их словам, теперь, с появлением Мени-заместителя, можно было обойтись и без его пропавшего босса, заказавшего товар на три года вперед. И вот товар доставлен и требует немедленной оплаты, которая и без того сильно запоздала. Ошеломленный Мени попробовал было выяснить, о каком товаре и о какой сумме идет речь, на что гости, разом посерьезнев, посоветовали ему не умничать, а выкладывать деньги. Как раз в этот момент в разговор вмешался другой завсегдатай бара, чьей фамилии Ольшенблюм не запомнил: что-то вроде Перхоткина…

– Наверно, Карподкин? – перебила я.

– Да, верно… откуда ты знаешь? – удивился толстяк. – Именно Карподкин. Дурацкая фамилия. Мени сказал, в «Союзе» его держали из милости. Полупомешанный шлимазл, мальчик на побегушках…

Конечно, я прекрасно помнила юродивого дурачка Карподкина, чье странное погоняло вроде бы представляло собой искаженную фамилию какого-то знаменитого русского анархиста. Говорили, что лет десять-двенадцать назад его завалило в туннеле, который он собственноручно копал в направлении Газы, на соединение с героическими бойцами Хамаса. Идиота успели откопать, прежде чем он задохнулся, но к тому времени бедняга и вовсе лишился последних остатков разума – и без того небогатых. Что, впрочем, лишь помогало его участию в нападениях на поселенцев и в провокациях на армейских блокпостах. В баре Red&Black Карподкин обычно слонялся от стола к столу в надежде на дармовую выпивку. Большей частью его гоняли, но иногда наливали глоток-другой. Поди позабудь такую колоритную фигуру…

Похоже, вмешательство в разговор с арабскими гостями стало решающей глупостью в фантастически глупой жизни анархиста Карподкина. Ему с самого начала не понравилось невежливое обращение пришельцев с великим Че Геварой: виданое ли дело – комкать в кулаке столь значительное лицо? Но, как и свойственно идиотам, Карподкин не отреагировал сразу, а вместо этого долго копил злобу, наливаясь ею, пока не хлынуло через край. Подскочив к арабам, он принялся угрожающе размахивать костлявыми руками и требовать, чтобы невежи немедленно убрались из революционного штаба борьбы за светлое будущее человечества. А не то… – дальше следовало нечто и вовсе нечленораздельное.

С интересом дослушав до конца карподкинскую тираду, гости неторопливо поднялись из-за стола. Первые двое несколькими точными движениями привели Карподкина в бессознательное состояние и резво потащили к выходу его бесчувственное тело. Третий дружеским жестом положил руку на плечо Мени и пообещал обязательно вернуть товарища – причем целиком, если деньги будут в течение недели. А если нет, то по частям. Потому что долг платежом красен.

Десять дней спустя проезжий мотоциклист доставил в бар Red&Black посылку и укатил, не дожидаясь расписки. Кредиторы пропавшего Нисо не стали размениваться на пальцы. В картонной коробке лежала отрубленная кисть левой руки дурачка, хорошо знакомая завсегдатаям бара по татуировке с серпом и молотом. За нею последовали другие части тела. Посылка с головой сопровождалась запиской, адресованной Мени и содержащей всего два слова: «Следующий ты».

На этом этапе Мени окончательно осознал, что погибнет, если не переведет стрелки на кого-нибудь другого. Нельзя сказать, что до этого он пассивно наблюдал за безжалостным расчленением товарища по партии: напротив, анархисты сразу бросили все силы на поиски, отчаянно пытаясь найти если не самого Нисо, то хотя бы разгадку злосчастной, почти марксистской истории о товаре и деньгах. Какой товар? Какие деньги? Где взять второе и с какой целью пропавший Нисангеймер заказывал первое? К несчастью, Нисангеймер не посвящал в свои секретные дела никого, кроме двух телохранителей, которые уже не могли ничем помочь, поскольку исчезли вместе с боссом и его перламутровым «Гранд Чероки».

Оставалась лишь смутная надежда на бывших анархисток, которых Нисо время от времени брал в свои поездки – как он говорил, для оказания секретарских услуг. Долго они в этой роли не задерживались, причем вылетали не только из перламутровой машины, но и из партии, больше никогда уже не возвращаясь ни в «Союз», ни в бар Red&Black. Все они бледнели и начинали дрожать при одном упоминании Ави Нисангеймера. С огромным трудом, больше угрозами, чем увещеваниями, Мени удалось разговорить нескольких таких бывших однопартиек. Увы, девушки тоже не слишком помогли. Впрочем, одна из них вспомнила о визите на склад благотворительной организации под вывеской: «Общество помощи беженцам с Ближнего Востока». Там-то и всплыло имя бессменной председательницы «Общества» судьи Далии Ольшенблюм – родной тетки Нисо и матери его кузена Йонатана.

Мени опознал Йонатана Ольшенблюма по фотографии, найденной в Сети: он как-то раз видел этого толстяка вместе с Нисо. Понятно, что, скорее всего, ни «Общество помощи беженцам», ни уважаемая судья, ни ее жирный сынок не имели какого-либо отношения к темным делишкам между арабами и вождем «Союза Свободы». Тем не менее Ольшенблюм вполне годился для того, чтобы переориентировать бандитов на более подходящую цель. Все-таки как ни крути, а родной кузен, почти брат, то есть намного ближе к пропавшему, чем несчастный дурачок Карподкин или он, Мени – чисто формальный заместитель, ни ухом ни рылом не посвященный в важнейшие партийные секреты. Почему оправдываться перед арабской мафией должны безобидные болтуны из бара Red&Black? Пусть оправдывается ближайший родственник вождя Йонатан Ольшенблюм! Уж он-то наверняка что-нибудь придумает…

День-другой Мени еще сомневался, стоит ли подставлять невиновного, но очередной подарок проезжего мотоциклиста положил конец колебаниям. На сей раз в коробке оказались уже не составные части Карподкина, а взрывное устройство – небольшое, но вредное. Пожар удалось потушить, но несколько анархистов попали в больницу с ожогами, а камрад Че Гевара со знаменитой футболки бармена Эрнесто и вовсе сгорел в огне революционной борьбы. Это было уже чересчур, и Мени, решив, что благо партии важней соображений ложной буржуазной морали, взялся за телефон и перевел стрелки на ни в чем не повинного Ольшенблюма…

Толстяк замолчал и уставился на нас, с надеждой переводя заплывшие жиром глазки с Мики на меня и обратно.

– И что, тебе в самом деле ничего не приходит на ум? – спросила я. – Ни про товар, ни про деньги? Нисо ведь был твоим кузеном и другом…

Ольшенблюм помотал головой:

– Только кузеном. После того дела с сучкой, которая пожаловалась в полицию, от меня отвернулась вся моя чертова семья. Я один, совсем один…

– Еще раз назовешь кого-нибудь сучкой, зарежу, – пообещала я.

– Пардон, пардон… – поспешно забормотал подонок.

– Мне вот что непонятно, – сказал Мики. – Зачем тебе убегать? У тебя родственников полная прокуратура. Что ж они тебя не защитят? Ведь у бандитов на тебя ничего нет. Голый шантаж.

– Прокуратура не станет связываться с арабонами, – развел руками Ольшенблюм. – Против них если кто и может, так только такие, как вы.

– Такие – какие? – поинтересовалась я.

– Такие. Сами знаете какие…

Мы с Мики вышли в коридор.

– Что думаешь, Бетти?

Я пожала плечами:

– А чего тут думать? Кончена наша лотерея. Ничего уже не поможет, даже если предположить, что мы вот прямо сегодня решим вопрос с бандой. Этот жирный подонок напуган до смерти и не станет продолжать. А если станет, непременно проколется. Но скорее всего, просто сбежит. Сейчас