Валерий Попов - В городе Ю (Рассказы и повести) Страница 50

- Перепутал! - говорит. - Все наоборот ему сказал! Эх, записать надо было - ты прав.

- Ну и что он сказал?

- Сказал, что никакого дела иметь не будет.

- Ну, все ясно с тобой. Иди отдыхай. Ушел он - жена подходит.

- Звонил, - говорит, - Фуфлович Вовка. В гости просился.

- Так... А еще кто?

- А еще Приклонские.

- Так... А из еще более бессмысленных людей никто не звонил?

- Нет.

- Все ясно. Позвонишь Фуфловичу - скажешь, что мы с Приклонскими договорились уже. Приклонским позвонишь, что Вовка Фуфлович к нам в гости напросился. Они как в позапрошлом году подрались, так отказываются вместе находиться.

- А кто же из них придет? - растерянно жена спрашивает.

- Никто! - говорю. - Взаимно уничтожатся!

- Жалко! - печально вздохнула. - Я люблю, когда гости приходят!

Ушла она спать, а я все думал: что же теперь с нашей музыкой будет?

Лег приблизительно около полуночи спать - просыпаюсь под утро от дикого холода!

Гляжу, на диване композитор сидит.

- Извини, - говорит, - дверь у тебя не заперта оказалась. Я и окно открыл - ты же любишь! Вышли мы в кухню с ним.

- Извини, - композитор говорит. - Приехал, не смог удержаться. Только ты меня один понимаешь! Вот это здорово!

- ... Напишешь что-нибудь сложное, - композитор продолжает, - сразу все в один голос: "Формальные ухищрения!" Что-нибудь новое - сразу: "Алхимия!" Простое что-нибудь - "Дешевая популярность!" Только тупость почему-то никого не пугает!

- Ну, что же, - говорю ему. - Чайку?

- А покрепче ничего нельзя?

- Можно! - говорю. - Только жену спроважу куда-нибудь.

Иду в спальню, бужу жену:

- Вставай и убирайся!

- В доме? - испуганно говорит.

- Нет. Из дома. Не видишь, что ли, композитор пришел, работать с ним будем над новой песней.

Собралась она, на работу ушла. А может, и осталась она - считалось, во всяком случае, что ее нет.

Поговорили мы с композитором обо всем. Выпили. Потом вдруг мне гениальная мысль в голову пришла.

- А может, и действительно, - говорю, - песню напишем?! Я вообще-то жене для отмазки сказал, что мы песню с тобой будем писать. А может, мы и действительно напишем ее?

- Ну давай, - кивнул композитор. - Только ведь рояля у тебя нет!

- А балалайка вот. Балалайка не годится?

Сели мы с ним - и за полчаса написали самую знаменитую нашу песню: "Поручите соловью - пусть он скажет: "Ай лав ю!"

- Здорово! - композитору говорю. - Сначала только чтобы жену увести сказали, что над новой песней будем работать, а потом и действительно написали ее. То есть сразу двух зайцев убили! Понимаешь?

Но он не понял.

Эту песню многие потом исполняли, но первым исполнителем ансамбль "Романтики" был. Сначала, когда я увидел их, слегка испугался. Что ж это за "Романтики", думаю, фактически уже зачесывают на голову бороду! Но потом оказалось - все нормально! Выйдет Питонцев к микрофону, затрясет переливчатой своей гитарой:

- Па-аручите са-лавью...

Весь зал хором уже подхватывает:

- ...пусть он скажет: Ай лав ю!"

Полное счастье!

Крутые ребята "Романтики" эти оказались. Первый раз потрясли они меня в одном Доме культуры: зашли на минутку за бархатную портьеру на окне - и тут же вышли все в пиджаках из этого бархата!

Конечно, какой-нибудь сноб надутый скажет: "Романтики"? Фи!" Но кто знает его? А "Романтиков" знают все!

После каждого концерта буквально подруливают на машинах поклонники: директора магазинов, все такое... В общем, "торговцы пряностями", как я их называл. И везут в какой-нибудь загородный ресторан, где давно уже уплачено за все вперед, даже за битую посуду, или в баню какую-нибудь закрытого типа!

Особенно верными "Романтикам" поклонники с живорыбной базы оказались: везут после концерта к себе на базу - ловят рыбу в мутной воде, мечут икру! Портфели форели! Сига до фига!

Надо же, какая жизнь у "Романтиков" оказалась!

И чуть было все это не рухнуло.

Однажды мчусь я на встречу с ними, слышу вдруг: "Эй!"

Гляжу, друг мой Леха стоит. Вместе с ним работали, потом он, на что-то обидевшись, на ЗНИ перешел - Завод Неточных Изделий. Неважно вообще выглядит, надо сказать. Одет рубля так на четыре. Но гордый.

- Ну, как живешь? - многозначительно так спрашивает меня.

- Нормально! - говорю. - Жизнь удалась. Хата богата. Супруга упруга.

- А я понял, - говорит, - что все не важно это! Считаю, что другое главное в жизни!

И замолк. Что же, думаю, он назовет? Охрану среды? Положение на Востоке? Но он вместо этого вдруг говорит:

- Столько подлецов развелось вокруг - рук не хватает! Вот, думаю пощечину этим запомнит любой подлец!

Вынимает из-за пазухи странное устройство, вроде мухобойки: к палочке приколочена старая подошва.

- Вот, - говорит.

Честно говоря, это меня потрясло!

- Да брось ты это, Леха! - говорю. - Давай лучше поехали со мной, отдохнем! По дороге Леха мне говорит:

- А помнишь, у тебя ведь была мечта: поехать в глухую деревеньку, ребятишкам там математику преподавать, физику!

- Не было у меня такой мечты!

- Ну посмотри мне в глаза!

- Еще чего! - говорю. - Отказываюсь!

Приехали мы с ним на концерт, после концерта повезли нас живорыбщики на охоту. Все там схвачено уже было: утки, павлины. Вместо дроби стреляли черной икрой.

И только начался там нормальный разворот, слышу вдруг с ужасом: "Шлеп! Шлеп!" - Леха мухобойкой своей пощечины двум живорыбщикам дал.

- Леха! - кричу. - Ты что?!

С огромным трудом, с помощью шуток, прибауток и скороговорок отмазал его.

Вспомнил я, когда домой его вез: ведь давно уже клялся не иметь с ним никаких дел!

... Однажды уговорил он меня поехать с ним в туристский поход. Взяли две одноместные палатки, надувную лодку, забрались на дикий остров на Ладоге. Днем там ничего еще было, но ночью житья не было от холода и комаров. Леха каждую ночь вылезал, просил, чтоб я палатку его песком обкопал, чтобы щелей не оставалось для комаров. Днем намаешься как Бог, да еще ночью просыпаешься вдруг от голоса:

- Эй!.. Закопай меня!

Слегка устал я от такой жизни. Сел однажды вечером в лодку, на берег уплыл - там какая-то турбаза была. Никого не нашел там - все в походе были, - только увидел на скамеечке возле кухни молодую повариху.

- Привет! - обрадованно говорю. - Ты что делаешь-то? Работаешь?

- Не! - отвечает. - Я отдежурила уже!

- А чего не идешь никуда?

- А куда идти?

- А поплыли на остров ко мне?

- Не!

- Думаешь, приставать к тебе буду?

- Ага.

- Да нет. Невозможно это. Знаешь, как холодно там? В двух ватниках приходится спать!

Нормальный человек, послушав нашу беседу, подумал бы: странно он ее уговаривает!

Но именно такие доводы, я знал, только и действуют.

- А люди там, - канючила она. - Что скажут?

- Да нет там никого. Я один.

- Честно?

- Ей-Богу, один!

Долго плыли мы с ней по темной, разбушевавшейся вдруг воде, в полной уже темноте приплыли на остров. С диким трудом, напялив на нее два ватника, уговорил я ее залезть в палатку - и тут появился Леха, с обычным своим ночным репертуаром:

- Эй! Закопай меня!

В ужасе выскочила она из палатки, увидела Леху и с криком "О-о-о!" умчалась куда-то в глубь острова. Всю ночь я ее проискал, утром только нашел на кочке посреди болота.

И поклялся я, когда обратно мы плыли: с Лехой больше никаких дел не иметь!

И вот надо же - снова появился, притулился ко мне. Жена моя почему-то с горячей симпатией к нему отнеслась.

Только приходил (а он теперь часто стал приходить) - усаживались друг против друга на кухне и начинали горячо обсуждать заведомую чушь!

Но это еще не все, что произошло.

Однажды - прихожу поздно вечером домой, вижу: сидит на кухне какой-то старичок.

- Кто это? - тихо жену спрашиваю.

- Не знаю! - плечами пожала.

- А кто же впустил его?

- Я.

- А зачем?

- А он приехал к родственникам, а их нет. Что уж я, не могу старичка пустить?!

Всегда так, с повышенной надменностью держится, когда чувствует, что совершила очередную глупость.

- Здесь сараюшка-а стаяла, - старичок повторяет.

Какая такая сараюшка, так и не добился я от него.

Ну ладно уж, положили его на нашу тахту, сами в кухне на раскладушке легли. Жена лежит в темноте, вздыхает. Потом говорит:

- ... Сегодня над церковью у нас журавли весь день кружились, кричали. Наверно, вожака потеряли!

- Ну и что ты предлагаешь... К нам, что ли?!

Потом заснула она, а я долго лежал в темноте, руки кусал, чтобы не закричать!

Когда же это кончится, ее дурость?!

Потом заснул все-таки.

Просыпаюсь, иду посмотреть на старичка - и падаю. Старичка нет, и так же нет многого другого! Причем взято самое ценное - диссертацию мою так и не взял, хотя она на самом видном месте лежала!

- Вот это да! - почему-то чуть ли не обрадованно жена говорит.

- Ну, довольна? - говорю. - Кого в следующий раз пригласишь? Думаю, прямо уже убийцу надо - чего тянуть?

Обиделась, гордо отвернулась. Слезы потекли. Бедная!