Мирза Ибрагимов - Наступит день Страница 51

Хикмат Исфаганн, который, лениво перебирая четки, слушал сквозь дрему, вдруг подскочил на месте.

- Тьфу! Проклятие всему роду Иранперестов! - взвизгнул он. - Собачий ты сын, мало ли что болтают на рынках всякие нечестивцы и болтуны? Вычеркни скорее, вычеркни это место так, чтобы и следа не осталось!..

Вконец растерявшийся Софи Иранперест поставил на полях вопросительный знак, но Хикмат Исфагани вырвал у него ручку.

- Не так, а вот так! - перечеркнул он возмутившие его строки вдоль и поперек. - Теперь читай дальше...

Софи Иранперест смущенно кашлянул, прочищая горло.

- "Эти невежественные люди утверждают, что три державы тормозят развитие национальной промышленности Ирана и парализуют его экономику. Они кричат о том, что якобы страна, потерявшая свою экономическую независимость..."

У Хикмата Исфагани лопнуло терпение.

- Да ты что, собачий сын, враг мне, что ли? - завопил он гневно. - Что значит - "утверждают", "якобы"?.. Вздор утверждают и головой о стену бьются. Кто говорит этот вздор, кроме большевиков? А?.. Или ты хочешь вынудить меня бежать из этой страны? За что? Не за то ли, что я плачу тебе в месяц целую тысячу туманов и ты жрешь и отращиваешь загривок, как породистый хамаданский ишак? Собери, собери все это и снеси на могилу своего родителя!

Хикмат Исфагани на минуту представил себе, что случилось бы, если бы эти строки действительно появились на страницах его газеты. Перед его глазами ожили искаженные гневом лица мистера Томаса, Гарольда, фон Вальтера, затем померещились ему налитые кровью страшные глаза Реза-шаха и оскаленные желтые зубы Хакимульмулька. Страх охватил его, порождая еще большее раздражение против Иранпереста, который сидел перед ним, сжавшись в комок.

Наконец, устав от собственного крика, Хикмат Исфагани повернулся к сертибу Селими, который сохранял прежнее спокойствие.

- Я поручил этому подлецу написать статью о том, что надо передать разработку северной нефти англичанам, и американцам, и обосновать это вескими доводами. Надо было написать, что страна принадлежит нам, нефть тоже наша и от нас одних зависит, кому отдать ее разработку, за сколько продать, по какой цене купить. Надо было указать, что большевики вмешиваются в наши внутренние дела и не дают нам возможности распоряжаться в своем собственном доме. Надо было написать, что они покушаются на нашу независимость, хотят остановить нашу торговлю. А этот подлец разинул пасть и стал лаять на три державы, как собака на луну.

Не получив от Селими никакого ответа, Хикмат Исфагани прошелся по комнате и остановился перед Софи Иранперестом.

- Вставай и убирайся вон! Или почуял запах плова и не можешь уйти?.. Ступай и напиши так, как я сказал, а вечером принесешь и еще раз прочитаешь мне.

- Слушаюсь! - проговорил убитый неудачей Софи Иранперест и, захватив листки, ушел.

Сертиб Селими, который до сих пор то с трудом подавлял душивший его смех, то сдерживал накипавшее в груди негодование, облегченно вздохнул. Но Хикмат Исфагани все еще не мог успокоиться.

- Знаете, господин Селими, я давно собирался поговорить с вами. Аллах знает, что я отношусь к вам, как к родному сыну. Поэтому я и осмелился, как своему сыну, преподать вам несколько советов.

Селими нахмурился.

- Ты еще молод, - продолжал Хикмат Исфагани, переходя на "ты", чтобы придать разговору более задушевный характер. - Ты слишком прямолинейно понимаешь то, что творится в политическом мире, а в действительности все, дорогой друг, обстоит гораздо сложнее. И, если не считаться с этим, можно допустить множество ошибок.

- Я прошу вас говорить яснее, какие ошибки вы имеете в виду?

- А ты не спеши. Зачем спешить? Будь терпелив, я все выскажу тебе по порядку, с полной ясностью.

- Пожалуйста... Но с условием, что и вы терпеливо выслушаете меня.

- Разумеется, разумеется. Терпение - ключ к успеху.

- Тогда извольте, я вас слушаю.

- Первая твоя сшибка заключается в том, дорогой мой, что ты заботишься о своем будущем. К примеру, скажем, зачем тебе было при его величестве становиться на сторону русских?

- Тогда я попрошу вас ответить на один мой вопрос, - сказал Селими.

- Пожалуйста.

- Почему вы так непримиримо враждебны к русским? На ваших глазах американцы, англичане и немцы грабят и обирают нас, а вы распахиваете перед ними все двери в наш дом? Но когда дело доходит до русских, вы начинаете изрыгать брань и проклятия. Почему вы, господин Хикмат Исфагани, лично вы, занимаете такую позицию? Прошу вас, объясните мне это!..

- С превеликим удовольствием. То, что ты сказал насчет англичан, американцев и немцев, сущая правда. В этом пункте я с тобой полностью согласен. Но ты не считай нас ослами. И мы кое-что понимаем, и нам все это ведомо. Сколько я ни прикидываю, вижу ясно, что и англичане и американцы в тысячу раз лучше для меня, чем Советы. Да ты пойми, мы с ними никогда не сможем столковаться. Вот ты послушай, что я тебе скажу. У нас совсем разные вкусы. Полная противоположность!.. Попробуй в нашей стране создать для Советов одну сотню тех возможностей, какие мы создали для Америки, и ты тогда увидишь. Если на другой же день весь Иран не перевернется вверх дном, плюнь мне в лицо. Только установи кое-какую связь с Советами, и пусть будет проклят мой родитель, если по одну сторону не вынырнет крестьянин, требующий раздела земли, а по другую не поднимется рабочий с заявлением о том, что больше восьми часов работать не станет.

- Но как же допускает ваша совесть, чтобы во всех городах Ирана, в крупных и малых, с каждым днем все больше росло число безработных, нищих, бездомных? От раздетых и голодных людей по улицам уже пройти невозможно. А знаете ли вы, кто они такие? Это крестьяне. Тысячи и десятки тысяч крестьян, безземельных и тех, кто ежедневно, ежечасно теряют свои земли, пополняют толпы нищих в городах. А рабочие, которые работают по четырнадцать часов в сутки и получают такое жалованье, что их дети и жены вынуждены нищенствовать?! Разве эти люди не ваши сограждане, земляки, братья?

- Ну хорошо! Но скажи, в какой стране ты не найдешь голодных, босых? Ведь не могут же все быть богачами? Ты господин да я господин, а кому коров доить, как говорит народная поговорка?

- Вам хорошо известно, что я не коммунист. Вместе с тем я убежден, что так продолжаться не может. А почему другие не желают видеть этого? Не будем ходить далеко, возьмем хотя бы вас господин Хикмат Исфагани. Вы сидите в Тегеране, повсюду работают ваши торговые конторы, покупают, продают и дают вам сотни тысяч дохода. Кроме того, у вас шестьдесят селений в Мазандеране и Азербайджане, из которых вы многие никогда не видели и поручили своим приказчикам. Крестьяне трудятся - пашут, сеют, косят, жнут, собирают урожай, а вы тут как тут, спешите на готовое, забираете три части и уносите с собой. Вот я и говорю, что такой порядок должен быть уничтожен!..

- Так что же ты предлагаешь? Взять да и подарить мои земли босому мужику? Отказаться добровольно от родовых имений, что нажиты отцом и дедом?

- Дело вовсе не в родовых имениях, а в том, что на наших глазах господин Хикмат Исфагани, меняется мировой порядок. Как нельзя задержать наступление нового дня, так нельзя будет сохранить в неприкосновенности ваши имения. И если сегодня вы не отдадите их добровольно, завтра их отнимут у вашего сына насильно.

- Друг мой, я усиленно рекомендую тебе выбросить эти мысли из головы, иначе не будет тебе от них добра. Если хочешь быть русофилом, бог с тобой, будь им. Может быть, когда-нибудь это и пригодится. Но не упускай из виду и другой стороны дела. В нашей проклятой стране нельзя существовать, не поддерживая равновесия.

Селими не ответил.

"До каких пор будут продавать нашу страну эти страшные хамелеоны?" думал он.

Вскоре подали обед, который положил конец гнетущему молчанию.

За обедом сертиб Селими был задумчив и сам не отдавал себе отчета в том, что и как он ест. Помимо всего, его мучили сомнения и колебания, связанные с его личной жизнью.

Шамсия исподтишка наблюдала за ним. Она тщетно искала на его лице выражение самодовольства человека, который добился своей цели, но ясно видела на нем лишь следы скорби и разочарования.

"Какой же это странный человек, - думала она. - Как скрытна его душа!.."

Остальные члены семьи украдкой поглядывали то на сертиба Селими, то на Шамсию, считая, что сегодняшний обед является как бы официальной их помолвкой.

После обеда Хикмат Исфагани пошел к себе отдохнуть. Сертиб Селими стал прощаться, собираясь ехать домой. Шамсия стояла поодаль и перелистывала какую-то книгу.

- До свидания, ханум, - протягивая руку, повернулся к ней сертиб Селими.

- Я провожу вас, - не подавая ему руки, отозвалась она. Они вышли в парк. Пройдя несколько шагов, Шамсия обратилась к сертибу со словами, которыми хотела выразить все свое негодование:

- Я ожидала от вас чего угодно, но все же не такого подлого поступка.