П Бурышкин - Москва купеческая Страница 53

В согласии с этим, Коковцев решил принять шутливый тон и не говорить по существу речи Рябушинского. Он сказал, что не может ответить за все ошибки русского Правительства, начиная с времен Рюрика, за все прародительские грехи, и что он присоединяется к тосту о русском народе, приглашая всех трудиться на общей ниве. Словом, все обошлось как нельзя лучше, и Рябушинский, благодаря оратора, произнес за него тост, как за "слугу народа".

Обед у Г. А. Крестовникова состоялся за две недели до смерти моего отца и за месяц до выборов в Биржевое Общество. Ввиду болезни отца, я мало с кем виделся, но все же помню, что речь Рябушинского рассматривалась многими, как "знамение времени", и что на каждом собрании "оппозиция" должна была что-то сказать. Помню также, что Рябушинского упрекали в том, что он не выступил на собрании в Бирже, где речь его была бы вполне уместна и не ставила бы хозяина дома в трудное положение.

Эту характеристику встречи с московской оппозицией, данную Коковцевым в 1912 году, не безынтересно сравнить с его же воспоминаниями о появлении в Москве в 1909 году. Тогда, по его словам, дело обстояло совершенно иначе. Правда, он и тут подчеркивает, что инициатива московских свиданий исходила из Москвы: "Я не был еще в Москве с самого моего назначения на должность министра финансов, и об этом не раз говорили мне с известной горечью прежний председатель Биржевого комитета Найденов и его преемник Крестовников (это, очевидно, ответ на существующее в исторической литературе мнение, что вновь назначенные министры финансов ездили на "смотрины" в Москву). Но это не помешало тому, что встречи с Москвой прошли чрезвычайно гладко и обмен любезностями был "самый сердечный". Мы разошлись в самых дружеских настроениях". (Гр. В. Н. Коковцев "Из моего прошлого". - II тома, будут даны на странице - www.LDN-Knigi.narod.ru, в 2001)

Нельзя однако сказать, что не делалось попыток объединить политические настроения московской торгово-промышленной среды. Одно время была мысль о создании особой "торгово-промышленной партии", где объединилось бы все купечество, но эта затея сразу была обречена на неуспех: единодушия не было, были и правые, и левые, и посадить всех за один стол оказалось невозможным.

Попытка создать "торгово-промышленную партию" родилась в начале 1905 года, одновременно с первым шагом в деле организации общероссийских промышленных объединений. Как известно, первая попытка в этом направлении, имевшая место в Москве, успехом не увенчалась; инициатива перешла в Петербург, где и были созданы съезды представителей промышленности и торговли.

С созданием партии дело обстояло внешне как будто лучше: она была сорганизована; по существу же дело было так же, плохо. Торгово-промышленная партия в значительной степени существовала лишь на бумаге. Созданная для выборов в Думу, она в выборной кампании роли не сыграла, и в Первую Думу провели лишь одного кандидата - А. В. Демидова.

Параллельно с "торгово-промышленной партией", создается и "торгово-промышленный союз". Инициаторами его явились виднейшие представители Московской биржи: и Крестовников, и Рябушинский, и Морозовы, и Кнопы. Задачей его было объединение, на всем пространстве Империи, деятелей промышленности и торговли в одну организацию, "для достижения основанных на новом правопорядке классовых нужд и потребностей". Новый правопорядок, это - манифест 17-го октября и возвещение им свободы.

Но за октябрем 1905 года был декабрь, иначе говоря московское вооруженное восстание. Следствием его был раскол, и во всем русском обществе, и в его торгово-промышленном секторе. Одни ушли дальше направо, другие продвинулись влево. Трудно стало говорить об "единой торгово-промышленной, политической группировке", даже об едином фронте. Даже попытка объединить купеческих депутатов в Государственной Думе в какую-то надпартийную группировку успеха не имела. А этих депутатов было так немного...

Неуспех создания собственной партии в Москве опять передвинул инициативу в Петербург, где образовалась "прогрессивная экономическая партия", - детище Петербургского Общества заводчиков и фабрикантов. Здесь дело пошло как будто несколько дальше, во всяком случае программа была разработана довольно обстоятельно. Нельзя сказать, чтобы содержание ее вполне соответствовало ее наименованию. Партия не столько стремилась к "прогрессу", не столько хотела идти вперед, сколько заботилась о том, чтобы удержаться на каком-то, весьма скромном, уровне достижений 1905 года, т. е. в сущности была весьма близка к союзу 17-го октября. Эта близость выражалась в согласовании деятельности, в частности в совместном издании газеты "Новый путь".

Все эти петербургские начинания находили мало отклика в России, особенно в Москве.

"Правые" и "левые" настроения в купечестве и, очевидно, невозможность установить единый политический торгово-промышленный фронт заставили отдельных купцов и промышленников идти в существующие политические партии и, в частности, примыкать к Союзу 17-го октября и к партии Народной свободы.

В этих партиях они растворялись в массе и мало влияли на общую позицию, партиями занятую.

Может быть, наиболее "торгово-промышленной" была "группа прогрессистов" Четвертой Государственной Думы; это объясняется, конечно, той первенствующей ролью, которую в ней играл ее член А. И. Коновалов. За пределами Думы партии прогрессистов почти не было. Во всяком случае, та роль, которую эта группа сыграла в Государственной Думе, в частности в деле создания "прогрессивного блока", объяснялась прежде всего авторитетом ее лидеров.

Тем не менее, нужно сказать, что в Москве была попытка подвести базу под думскую фракцию. Комитет прогрессивной группы установил контакт со своими петербургскими единомышленниками. В Москве в этом комитете участвовали: В. П. Рябушинский, С. С. Ермолов-Зверев, - крупный оптовик мануфактурой из Тулы, присяжный поверенный Я. И. Лисицин и автор этой книги.

В Петербурге были: А. А. Барышников, Шубин. Позднее и А. И. Брянчанинов. У последнего иногда бывали большие собрания сочувствующих, обыкновенно за ужином. Но все это делалось "кустарным" образом, и прогрессивной группе не удалось так же, как и при других попытках, осуществить политического объединения торгово-промышленников, даже левого фланга.

Существует мнение, что органом московского купечества была газета "Утро России", принадлежавшая Рябушинским, главным образом, старшему их брату- П. П. Рябушинскому. Это было не совсем верно. "Утро России" отражало настроения левого крыла крупного купечества, примерно так же, как "Голос Москвы", будучи октябристской газетой, был органом умеренно-правых. Разница в том, что газета Рябушинского была более боевым органом "буржуазии", чем его октябристский собрат. Лейт-мотивом большинства выступлений П. П. было уяснение той роли, которую купечество должно было играть в России, вырабатывание программы его действий и определение тактики. Естественно, что эти взгляды проводили и в контролируемом им печатном органе. У октябристов же лидером был А. И. Гучков, вышедший из московской промышленной среды, но совсем от нее отошедший, а его помощники, остававшиеся в промышленности, как, например, Н. В. Щенков или М. В. Живаго, не были яркими общественно-политическими фигурами.

Сам по себе факт, что паи той или иной газеты находились в купеческих руках, еще не имел решающего значения. Во многих московских газетах издательство было под купеческим контролем, но от этого одного газеты не становились еще печатным органом буржуазии. Самая распространенная в Москве газета "Русское слово" принадлежала паевому товариществу, где крупнейшим пайщиком и фактическим хозяином был И. Д. Сытин. Этот русский самородок не только формально принадлежал к купеческой среде, но и на самом деле, был прекрасным, талантливым коммерсантом.

Сытинское книгоиздательство и книжная торговля были и хорошо организованы, и сыграли немалую роль в развитии русского просвещения, способствуя проникновению книги в деревню. Но и коммерческий талант И. Д. Сытина, и его торговые заслуги отнюдь не делали Сытинскую газету органом московского купечества. Редактором газеты был зять Сытина, Ф. И. Благов, а негласным руководителем известный фельетонист В. М. Дорошевич.

И. Д. Сытина я очень хорошо знал. Он был нашим соседом по имению и летом мы постоянно ездили вместе "в город". Он был большим приятелем моего отца, который, вскоре стал пайщиком Сытинского товарищества. Не раз Сытин рассказывал в моем присутствии моему отцу о своих новых предположениях, и по многим вопросам с ним советовался. Часто говорил он и о газете, которую, естественно, очень любил.

Никогда не было речи о том, чтобы она должна была стать органом буржуазии, даже либеральной, или даже радикальной. Стремлением Сытина было создать из "Русского слова" внепартийную, внеклассовую, хорошо осведомленную газету, с большим тиражем и большим влиянием. В сильной степени это и удавалось и Сытину, и его ближайшим сотрудникам. Коммерческий талант Сытина помогал ему в организационных вопросах, связанных с газетой, но коммерческого характера она от этого не получила.