Максим Горький - Чудаки Страница 6

П о т е х и н. Вы часто встречали людей, которые не лгут?

Е л е н а. Нет, не часто. (Присматривается к его руке.)

П о т е х и н. А как вы думаете - Константин...

Е л е н а (сухо). Простите, что это за письмо у вас?

П о т е х и н (протягивая ей конверт). Я поднял здесь... это ему адресовано...

Е л е н а (взяла письмо). Да? Вы при нём подняли?

П о т е х и н (смущён). Да... то есть... нет... он ушёл уже...

Е л е н а. Почерк, кажется, Ольги Владимировны. (Зовёт.) Саша! Едва ли это что-нибудь важное...

П о т е х и н (угрюмо). Не знаю... Как я могу знать? Прочитайте...

(Саша идёт.)

Е л е н а (ласково). Саша, голубчик, догоните мужа и отдайте ему это... он потерял, забыв прочитать.

(Саша бежит. Елена уходит, не взглянув на доктора.)

П о т е х и н (грозит вслед ей пальцем и шепчет). Дура... Подожди ты! Благородные комедии, а-а? Подожди, заплачешь!

(Идут Вукол и Самоквасов, оба выпивши.)

В у к о л. Если ты мечтаешь поймать хорошего перепела...

С а м о к в а с о в (добродушно). Это ты переп`ил...

В у к о л. Нет, слушай... Для этого нужна превосходнейшая самка... а у тебя она - безголосая дрянь. Это противоречит...

С а м о к в а с о в. У тебя всё всему противоречит.

В у к о л. Это, брат, и забавно! Это и любопытно! Ты подумай - люди мучились, стараясь спрятать все углы, скрыть все шероховатости... вдруг родился Вукол Потехин, посмотрел и говорит...

С а м о к в а с о в. Ерунду...

В у к о л. Нет! Посмотрел, всё обнажил, всё раскрыл и говорит - это обман! Это - нас унижающий обман!

П о т е х и н (резко). Я не буду играть в карты.

С а м о к в а с о в. Почему же?

П о т е х и н. Голова разболелась.

(Уходит. Вукол и Самоквасов молча смотрят друг на друга.)

С а м о к в а с о в (обижен). Как хочешь, а - это неделикатно! Сам же пригласил... сейчас придёт М е д в е д е в а... ты пойди, скажи ему, что это нехорошо!

В у к о л (неохотно идёт). Он упрям.

С а м о к в а с о в. Он вообще... плохой партнер!

В у к о л (ворчит). Голова болит... в тридцать лет...

(Самоквасов снял фуражку, отдувается, отирает платком лицо. Идёт Саша.)

С а м о к в а с о в. Куда вы, ласточка?

С а ш а. К Медведевым.

С а м о к в а с о в. Скажите старой барыне, что партия не состоится... Да вот они идут! (Оправляется, молодцевато идёт навстречу.) А знаете, Матрёна Ивановна...

М е д в е д е в а (слушая, что шепчет ей Саша, идёт в дом). Сейчас, батюшка... подождите!

С а м о к в а с о в (Зине). Почему такая озабоченность? Что-нибудь случилось?

З и н а (скучно). Какое у вас смешное лицо!

С а м о к в а с о в. С-смешное-с? Мне кажется... у всех мужчин за сорок лет смешные лица... да-с!

З и н а. Да? Я не знала этого... Вы не обижайтесь!

С а м о к в а с о в. Эх... как вы говорите со мной!

З и н а. Как?

С а м о к в а с о в. Сверху... с некоторой недосягаемой высоты... А я... а я, когда ваша мама рассказывала о том, как этот Турицын мучает вас...

З и н а (изумлена). Что такое? Мама... вам?

С а м о к в а с о в (испугался, обижен, рубит с плеча). Отравляет вас, прекрасную, смертной тоской...

З и н а (возмущена). Как вы... смеете... кто вам позволил? Вы просто дикарь... или - полоумный!.. (Присматривается к нему и говорит мягче.) Что с вами? Зачем вы это сказали?

С а м о к в а с о в (тяжело отодвигаясь, бормочет). Простите... Конечно - я не имею права... тёмная личность... и так далее...

З и н а (негромко). Не потому... а это жестоко... это гадко - говорить так о больном...

С а м о к в а с о в. Ваша мама говорила... Позвольте мне объяснить... Я - не злой, я не гадкий человек, я просто - русский человек, несчастный человек! Не знаю меры добра и зла... ничего не знаю... разбросал лучшие силы души и - вот, никуда не гожусь... дурацкая жизнь! Очень стыдно, поверьте слову! Вот - познакомился с вашим кругом... жизнь чистая, серьёзная... добрые намерения и бескорыстный интерес к людям... Это новое для меня, человеческое... освежает душу... И - вдруг вижу, что вы приносите себя в жертву...

З и н а (строго). Я не позволяю вам говорить так!

С а м о к в а с о в. Выслушайте меня, ради создателя! Я видел множество бесполезных жертв...

З и н а (более мягко). Поймите меня - не могу я, не буду слушать, если вы... Что вы хотите сказать?

С а м о к в а с о в. Уйдёмте отсюда... дайте мне несколько добрых минут! (Зина согласно кивает головой, она очень заинтересована и слушает его с большим вниманием.) Я - вдвое старше вас, знаю жизнь и хочу сказать вам - цените себя дороже! У нас так мало честных, здоровых людей... людей хорошей крови...

В у к о л (выходя на террасу). Мирон!.. Полицейский!..

С а м о к в а с о в (уходя). Сейчас, подожди...

В у ко л (ворчит). Ну... теперь этот сбежал! Чёрт вас побери!

О л ь г а (выходит справа, очень возбуждена, старается скрыть это). На кого это вы рычите?

В у к о л (игриво). Прекрасная соседка - я не видел вас лет шестьдесят и...

0 л ь г а. И? Не вышло комплимента!

В у к о л. Вы не дали кончить. Рычу, потому что озабочен не хуже любого министра - партии не могу составить.

О л ь г а. В преферанс? Вы превосходно шутите - оригинально, тонко... Ваши дома?

В у к о л. Кто именно? Сын?

О л ь г а. И другие.

В у к о л. Не знаю. Сын дома. Голова у него болит... это молодёжь! Все другие, кажется, в разброде.

О л ь г а. И писатель?

В у к о л. Этот всегда в разброде!

О л ь г а. Браво! Вы растёте, серьёзно! Становитесь всё остроумнее. (Она видит Мастакова в левой стороне за деревьями, Вукол не замечает его.) Попросите, пожалуйста, доктора... пусть он даст мне... книгу, которую взял у меня... пожалуйста!

В у к о л (уходя). Готов служить... всегда готов.

(Ольга знаками зовёт к себе Мастакова. На террасу выходит Елена и М е д в е д е в а, им не видно Ольги за углом и деревьями.)

М е д в е д е в а. Как подумаешь о наших, бабьих делах - сердце замирает!

Е л е н а (видит мужа, не может скрыть радость). Ты уже... воротился?

М а с т а к о в (медленно проходя мимо). Да... то есть - нет ещё... Я похожу.

Е л е н а. Хочешь чаю?

М а с т а к о в. Нет.

О л ь г а (шепчет). Почему ты так долго? И такой скучный - почему?

М а с т а к о в (беспокойно). Идёмте...

О л ь г а. На вы? Что это значит?

М а с т а к о в. Мне трудно... я несколько устал.

О л ь г а. Да? Только?

(Уходят.)

П о т е х и н (выходит на террасу, видит Елену, Ольгу и Мастакова, уходящих вправо, и громко, торжественно говорит). Какую книгу спрашиваете вы, Ольга Владимировна? Я не брал у вас книг. Может быть, это ты брал, Константин? (Взглянул в сторону Елены и ушёл, спрятав голову в плечи.)

Е л е н а (судорожно оправляя платок на груди). Какой неприятный голос... у доктора!

М е д в е д е в а. Ох, не люблю я этих семинаристов! Грубияны, зазнаишки...

Е л е н а (с преувеличенным интересом). Разве он семинарист?

М е д в е д е в а. Он ведь у дяди воспитывался, у попа. Землемер-то смолоду в ссылке был, далеко где-то, в Сибири...

Е л е н а (прислушиваясь). Вот как? (Остановилась.) Вам не кажется...

М е д в е д е в а. Что?

Е л е н а (прижимаясь к ней). Смеются? Кто-то смеётся...

М е д в е д е в а (не сразу). Нет, не слышу будто. Кому бы тут смеяться? Только Ольга Владимировна и умеет...

Е л е н а. Да?

М е д в е д е в а. Приятная женщина, право! Злая как будто, а приятная...

Е л е н а. Чем же приятная?

М е д в е д е в а. Да вот - весёлая. Лёгкая. Даже наш жених, когда она придёт, зубы свои зелёные оскаливает. Пытался было грусть на неё нагнать знаете ли, говорит, что все мы, люди, на смерть осуждены? А она - ни за что, говорит, не помру раньше срока...

Е л е н а. Она... не очень легкомысленна?

М е д в е д е в а. Есть это в ней. Да ведь тяжёлые-то мысли, серьёзные-то, не всякой бабе по сердцу. А так она ничего, умная. Своего не упустит... И мужчине цену знает!

(Зина устало выходит с левой стороны, бросается в кресло, смотрит на мать и Елену, криво улыбаясь.)

М е д в е д е в а (тревожно). Что ты? Что ты какая, бог с тобой?

З и н а. Устала...

М е д в е д е в а. Ох, убьёт он тебя!..

3 и н а. Не он, мама! И вы... совершенно напрасно кричите о нём при чужих людях! Лена, поздравь меня, я победила сердце Самоквасова.

Е л е н а (искренно). Ой... несчастный!

М е д в е д е в а. Ну, уж я скажу - даже этот и то лучше... хоть здоровый!

3 и н а. И - деньги есть, мама! Ты подумай! Не знаю, Лена, кто более несчастен, он или я. Как он удивительно говорил... Стоял на коленях... предлагая деньги, чтобы отправить Васю на юг. С доктором, сестрой милосердия... И плакал, точно ребёнок...

М е д в е д е в а (ворчит). Они все мальчишки, когда любят. Знакомо! Ты что же ему сказала?

З и н а (мечется). Мама! Можно ли спрашивать?

(Тяжёлое молчание.)

Е л е н а (задумчиво). Он очень несчастный человек... однажды он рассказал мне свою жизнь... даже страшно было слушать! Добрый - а делал ужасные вещи... жил, точно во сне. Иногда - просыпался, ненавидел себя и снова делал гадости. О женщинах говорит так задушевно, с уважением, а - жил с ними, как зверь... Странные люди... безвольные, бесформенные... когда же они исчезнут?

М е д в е д е в а. Вот, Лена, и ты говоришь, как я! Душат они!