Илья Штемлер - Мой белый, белый город Страница 6

- Соседи! Товарищи жильцы! - крикнул я. - Тетка Марьям - спекулянтка и убийца! Она даже мыло варит из собак и продает. Она моего Дезика убила. Знаете, сына кавказской овчарки Маргошки…

Я вытянул из кармана ошейник:

- Вот! Я и Борис нашли в Бузовнах, у нее дома. Там был целый казан мыла…

Я замолчал. Я не понимал, почему люди молчат. Мне казалось, что сейчас должны опрокинуть телегу, а тетку Марьям связать и отвести в милицию, как тогда, когда поймали у нас во дворе вора - он стащил с веревки белье…

Но люди молчали.

- А это хаши? Откуда она берет по два бидона? И спекулирует. А вы еще спасибо говорите, не стыдно?

Я не знал, что еще сказать. Вот если бы кто-нибудь меня поддержал. Хотя бы один голос…

- Вай атон… Разве это ребенок? - Тетка Марьям засмеялась и хитро повела головой. - Первый апрель. Он с утра всех обманывает.

- Неправда! - закричал я. - Мы были в Бузовнах. Все видели.

Марьям оглядела очередь…

Мы молчали, глядя на толпу. Марьям стояла возле своей телеги, а я на перевернутом ящике. Словно мы перетягивали с разных концов длинный канат, этот живой канат, раскинутый под тутовником…

- Слушай, Лятифа, иди, я налью тебе хаши, а то, боюсь, тебе не достанется, - произнесла тетка Марьям добрым усталым голосом.

Из очереди вышла жена лысого Ровшана и подала синюю новенькую кастрюлю.

- А нам, а нам?! - из очереди раздались испуганные голоса. - Ты ведь сказала, всем хватит…

Тетка Марьям выпрямилась с кастрюлей в руках:

- Я через весь город тащу эти несчастные бидоны. Для вас! А вы слушаете этого паршивого маленького шакала?

Толпа притихла, но в следующую секунду кто-то крикнул:

- По шее ему надо дать! Чтобы не врал…

Я видел злые глаза и выкрикивающие что-то рты… Но никто не решался покинуть очередь…

И тут мой лучший друг Борис вскочил на телегу и что было сил ударил ногой бидон. Тот свалился. Желтая жирная вода хлынула на землю…

Очередь оцепенела. Борис метнулся к воротам, я за ним.

И в следующее мгновение толпа бросилась за нами. Многих из них я знал всю жизнь. Они жили в нашем доме, или в соседнем, или через улицу… Они бежали и орали, как тогда, когда ловили вора, что украл с веревки белье… И даже страшнее. Так мне казалось.

Борис выскочил на улицу. Я - за ним. Очутившись на улице, я захлопнул ворота и подставил ногу. Я уже говорил, что могу так подставлять ногу, что и трактором дверь не сдвинуть…

Кто-то уже лез через забор… Но в это время Борис уже скрылся за углом. Я что было сил побежал за ним…

Мы знали, что надо успеть добежать до рынка, где сидят инвалиды войны. Там уже нам никто не страшен, там нас не дадут в обиду. Даже лысый Ровшан ничего не сделает, если инвалиды увидят, что толпа гонится за мной и моим лучшим другом Борисом, в этом я был уверен…

А по дороге я представил: какой сейчас праздник у собак нашего двора!

Фик-то

На вечернем совещании наш зеленый вещевой мешок заметно вспух - за счет банки американской тушенки. Банку принес Борис - где он достал целую банку, было непонятно.

- Достал, - важно сказал Борис. - Я вам не какой-нибудь Фик-то. Этой тушенки нам хватит до города Грозного, а там уже фронт начинается. Говорят, немцы уже Майкоп взяли, надо спешить… К тому же я заметил, что никто не придерживается конспирации; думаете, что бежать на фронт - это детские игрушки? - строго добавил мой лучший друг Борис.

- Нe привыкли еще, - пробормотал я.

Остальные члены отряда неопределенно молчали.

Принцип конспирации заключался в том, чтобы переставить в наших именах местами слоги. Например, Боря должен называться Ря-бо, а Толя - Ля-то. Идею эту выдвинул Борис.

Не всем она пришлась по душе. Например, Юре Хачатурову. Ему предстояло носить девчоночье имя - Ра-ю.

И Хачатуров заявил, что забирает свои марки, бежать с нами на фронт отказывается. У него была огромная коллекция марок, на которую мы возлагали серьезные надежды - по дороге их можно было поменять на хлеб или повидло…

- Давайте назовем Юрку Маугли, - предложил я.

- Почему Маугли? - насторожился Борис. Он сразу заметил в этом подкоп под свою систему конспирации. Ведь «Маугли» звучало не кличкой, а почти музыкой. Заманчиво и романтично. Так и остальные возьмут себе более интересные прозвища.

- Во-первых, у Ра-и есть… - начал было я.

- Я тебе не Рая, идиот! - разозлился Хачатуров, хотя чувствовалось, что «Маугли» его устраивает.

- Во-первых, у него был попугай, - продолжал я объяснять.

- Попугай умер! - воскликнул Борис.

- Но был ведь, - возразил я. - Дальше! У него есть собака… Можно сказать, он воспитывался среди животных, как Маугли.

Ребята молчали. Мои доводы были убедительны, с ними нельзя было не согласиться.

Борис оценивал обстановку. Но он слишком долго ее оценивал…

- Я согласен, пусть Маугли, - важно проговорил Хачатуров, показывая, что он ни в грош не ставит авторитет Бориса.

Второй удар по авторитету Бориса попытался нанести Тофик по прозвищу Фик-то, или, для краткости, просто Фик. Сокращение это его и не устраивало.

- Хорошо, а если я живу во дворе мечети? - произнес он.

- Ну и что? - насторожился Борис.

- Я хочу называться Квазимодо.

- Если бы ты и не жил во дворе мечети, тебя можно было бы так назвать, - разозлился Борис. - Ничего переигрывать не будем! Оставайся в своей мечети. - Борис решил принять крутые меры и пресечь бунт. Тем более в отношении Фик-то это было нетрудно. Тот внес в общее дело лишь фонарик без лампочки. А кому нужен такой фонарик? Только старику утильщику Нури?..

Но Тофик, очевидно, не понимал этого. Он был убежден, что фонарик, даже без лампочки, - самый существенный вклад в предстоящую операцию…

- Что ты раскричался? - Он повернулся спиной к Борису. - Выберем командиром Маугли. - И Фик-то поспешил поднять руку: - За Маугли! - И посмотрел на меня.

Я тоже решил поднять руку. Мне не нравился диктаторский тон Бориса, хотя из всех нас он был лучший командир. Борис едва сдерживал слезы.

- А кто первым предложил бежать на фронт? - произнес он.

- Ну и что? - равнодушно проговорил новый командир Хачатуров. - Я давно об этом думал.

Он придвинул к себе зеленый мешок, запустил в него руку, вытащил фонарик и спрятал к себе в карман.

Мы обомлели. Никто из нас, уверен, и не думал о фонарике всерьез - кому он нужен без лампочки, но поступок нового командира был неожидан, а главное, высокомерен. Он нам сразу дал понять, кто тут главный…

- Э-э-э! - вскрикнул Тофик. - Это мой фонарик.

Он попытался залезть в карман Хачатурова. Тот дернулся в сторону, и карман почти новых штанов затрещал.

В воздухе мелькнул кулак, и тотчас рев Тофика огласил подъезд, в котором мы собрались на совет.

- Плакса, - разозлился Хачатуров и крикнул: - Смир-на-а-а!

Тофик вытянул руки и замер, шмыгая носом, пытаясь унять предательские слезы.

- Фонарик будет мой, так как я должен быть впереди отряда. Ясно? Буду освещать дорогу, - соблаговолил объяснить Хачатуров.

- Там же нет лампочки, - уныло возразил Тофик.

- Ничего. Лампочку отберем у убитого немца, - отрезал командир. - Все! Завтра в пять утра, как договорились.

Мы повернулись кругом. А Борис еще приложил ладонь к тюбетейке и четко, по-военному ответил: «Есть!»

На галерее, как всегда в это время, собралось много соседей. Все сидели вокруг круглого ничейного стола и грызли семечки. Разговор шел обычный, о положении на фронте. О каком-то партизанском отряде, что смело воевал где-то в Мелитополе, как передавало радио. Никто не знал, где этот Мелитополь. Одни говорили - на Украине, другие - под Москвой… Больше всех горячился дворник Захар. Он кричал, что Мелитополь в Крыму, что он может на карте показать.

- Откуда ты знаешь? - удивлялась моя бабушка. - Если ты смотришь на Крым, значит, видишь Дальний Восток.

Косой Захар страшно нервничал. Он даже перестал грызть семечки, которые очень любил.

- Я там в санатории лечился! - закричал Захар.

Он и вправду был удивительно косой - один глаз у него смотрел прямо, другой чуть ли не на девяносто градусов в сторону. Было очень смешно, когда он, глядя прямо перед собой, обращался к тому, кто стоял почти за его спиной. Поэтому Захара и не взяли на фронт - еще в своих будет стрелять…

Мое появление внесло в спор новую струю. Как раз шла такая полоса, когда я получал по географии пятерку за пятеркой. Два раза подряд. И обе пятерки за животноводство Австралии - учитель забыл, что уже спрашивал меня раз по этому разделу.

- Мой внук скажет. Он сейчас отличник, - проговорила бабушка.

Краем глаза я видел, как соседи ехидно улыбались. Никто не забыл, что я в прошлом году имел переэкзаменовки по двум предметам.

- Что такое? - спросил я, хотя сразу уловил, в чем дело, но пытался потянуть время.

- Где находится Мелитополь? - спросила бабушка.

Я прищурил глаза и сжал скулы, что должно было означать страшное напряжение мысли. Но все почему-то рассмеялись.