Гусейн Гусейнов - Солнечный огонь Страница 62

- Остыньте, Мамед Саид, прошу вас...- мягко сказал он. - Предчувствую, ваши словесные баталии с армянами только начинаются. Вы сами скоро убедитесь, что вести с ними споры с открытым забралом - значит обречь себя на заведомое поражение. За столетия добровольного существования в общине они выработали весьма изощренные приемы взаимодействия с окружающими их иными народами, это у них уже закрепилось на уровне психологии...

- Если бы только словесные баталии, господин Маевский... Если бы только словесные... - прошептал, опустив голову, Мамед Саид.

А Владимир Феофилович уже размышлял над тем, с каким коварством могут использовать армяне вроде бы обычную житейскую проблему перекочевки скота на летние пастбища. Вспоминая выступление Калантара, он еще и еще раз отмечал про себя те напор и презрение, звучавшие в его голосе, когда армянин подчеркивал слово кочевники по отношению к местным мусульманам. "Когда понадобится, - думал Маевский, - они так и понесут в Петербург, в Европу: что, мол, с них взять, это же кочевой народ... Сегодня - здесь, завтра там... Кто будет разбираться, что эти крестьяне имеют каменные дома, живут в больших селах, а пасти стада уходят в горы лишь в знойное летнее время?" Он вздохнул и устремил взгляд на следующего оратора.

Говорил Кара бек Карабеков:

- Необходимое заявление господин Ахмед бек Агаев сделал. Я лишь хочу добавить, что прежде, чем запретить кочевье, правительство должно привести зимние пастбища в такое состояние, чтобы там можно было жить и летом. Но если запрет на кочевье будет издан сейчас, то пламя армяно-азербайджанского противостояния охватит весь Кавказ.

Но армяне, очевидно договорившись гнуть сообща свою линию, не отступали, а председательствующий Малама, не понимая во многом подоплеки разворачивающегося противостояния, не вмешивался. Между тем в полемику вступил Саркисян:

- Жара и отсутствие воды - только повод. Остальные народы живут на зимних пастбищах, не кочуют и прекрасно ведут свои дела. Мне думается, что живущие в низменности мусульмане, не находя пользы в содержании скота, могут продать его жителям горных районов и заняться земледелием. Мусульманские лидеры должны именно это посоветовать своему народу.

Мухаммед бек Шахмалиев взял слово после него:

- Выступавшие до меня господа Калантар и Агаев подняли проблему кочевников. Господин Калантар предлагает правительству запретить кочевье и тем самым покончить с проблемой. Из выступления господина Агаева следует, что кочевая жизнь мусульманских народов проистекает из их истории и научно обоснована. Со временем мусульмане, возможно, откажутся от такого образа жизни, и для этого не будет нужен никакой правительственный указ. По моему мнению, подобные выступления раскрывают лишь одну сторону проблемы. А вторая сторона заключается в том, что скотоводством занимаются не только мусульманские народы, в Дагестане, Закаталах, Самуре, Тейванте и других местах люди тоже разводят скот и получают от этого выгоду. Причем скотоводство нужно не только этим народам, но и их соседям. Иначе они потеряют средства к существованию, нынешнее положение вещей помогает им выжить. Поэтому я предлагаю обсудить, как облегчить условия кочевья, а не его запрет.

Совещание грозило зайти в тупик, и первым не выдержал делегат от мусульман Гаджиев:

- Мы собрались здесь не для того, чтобы слушать прекрасные выступления о формах управления в Швейцарии и остальной Европе. Конечно, хорошо жить как в Европе. Но наша цель принять конкретное решение, потому что через месяц начнется сезон кочевья на летние пастбища. Мы должны рассмотреть эту проблему и принять единое решение.

Его слова пробудили наконец активность председателя собрания генерала Маламы:

- Господа, вижу, если обсуждение будет продолжаться в таком же духе, мы услышим много прекрасных выступлений. Но я прошу вас прийти к окончательному решению.

Сидевший до того с бесстрастным видом Петерсон тоже счел своим долгом вмешаться:

- Господин наместник уделяет этому вопросу особое внимание. Но обсуждение на этом собрании носит скорее теоретический, чем практический характер.

И генерал решил подвести итог:

- Сейчас невозможно запретить кочевье. Если народ традиционно занимается какой-либо деятельностью, то его лишь постепенно можно приучить к другой.

За ним выступили Зиядханов и Топчибашев, а в конце, видя, что их уловки не прошли, взяли слово Хатисов и Аветисов.

В заключение генерал Малама зачитал следующую резолюцию, подготовленную редакционной комиссией:

- Во-первых, в этом году не чинить кочевью никаких препятствий. Во-вторых, созвать два заседания, на первом из которых рассмотреть проблемы кочевья этого года, а на втором - обсудить эти вопросы на будущее. И таким образом постепенно переводить кочевые народы к оседлой жизни.

На этом заседание закрылось.

Выходя из Дворца наместника вдвоем с Мамедом Саидом, Маевский столкнулся лицом к лицу с Тагаоносовым. Казалось, тот специально ожидал его, однако, увидав, что Владимир Феофилович не один, несколько растерялся. Его глаза настороженно изучали лицо Мамеда Саида. Он не знал его и потому не решался определить, подойти ли ему к Маевскому, а подойти, судя по всему, хотелось.

Маевский решил облегчить ему эту задачу. Дружелюбно улыбнувшись, он спросил как ни в чем не бывало:

- Довольны ли вы результатами этого дня переговоров, господин Тагионосов?

- Я как раз хотел пригласить вас за ужином обсудить это в нашем кругу, - облегченно заулыбался тот. - Будем рады видеть вас среди членов армянской делегации, уважаемый господин Маевский.

- Постойте, - Маевский обернулся в сторону своего спутника, - позвольте я прежде познакомлю вас с писателем Мамедом Саидом Ордубади. Он как раз сейчас работает над книгой о событиях в Закавказье в 1905 году, куда намеревается включить и материалы нынешнего совещания.

Что-то дрогнуло в лице Тагионосова. Однако губы его продолжала растягивать улыбка, выглядевшая теперь как приклеенная.

- Очень рад, очень рад, - пробормотал он, - но можно ли надеяться, что книга будет правдивая?

- В истории нашей литературы нет опыта создания лживых книг... - тихо сказал Мамед Саид, - и я не собираюсь нарушать эту традицию. Ради суетного слова браться за перо - грех.

Тагионосов смотрел на него, не отрываясь, даже с какой-то жадностью, и от этого его почти сластолюбивого взгляда Маевскому стало не по себе. А Ордубади, больше не обращая внимания на армянина, стал прощаться с Владимиром Феофиловичем, договариваясь встретиться здесь же, во Дворце наместника, завтра.

Армянин как будто растворился в вечернем тифлисском воздухе. Когда Маевский оборотился туда, где тот минуту назад стоял, там было пусто.

28 февраля 1906 года начался шестой день армяно-мусульманских мирных переговоров. Стороны вновь долго обсуждали отдельные нюансы проблемы кочевья, а затем перешли к рассмотрению седьмого пункта программы, выдвинутой мусульманами. Этот пункт огласил генерал Малама: "Необходимо создать такие условия, чтобы служащий мог исполнять свои обязанности, никого не опасаясь".

После некоторого общего молчания слово взял Ахмед бек Агаев:

- Вот уже несколько лет мы, народы Кавказа, находимся в странном положении, когда, боясь определенной группы людей, никто не может ни свободно высказывать свои мысли, ни надлежащим образом исполнять свои обязанности. Чиновники, предназначенные рассматривать проблемы населения, всегда чего-то боятся. Если же кто-то решается открыто высказать свою мысль или какой-то чиновник решит дело по совести, тут же появляются какие-то письма с печатями, угрозы о возмездии. Так жить нельзя! Этому необходимо положить конец. Некоторые облеченные властью люди стали настолько трусливы, что из страха перед этими письмами забыли о совести и человечности. Преклоняясь перед лицами, посылающими эти устрашающие письма, они проявляют к противной стороне жестокость и несправедливость. Подобные явления следует назвать террором и постараться как можно скорее избавиться от них. В государстве, где запрещается свободно говорить и писать, возможен террор, направленный на освобождение людей от гнета и жестокости, террор против угнетателей и притеснителей. Но когда террор уничтожает справедливость, его терпеть далее нельзя.

Если в нашей губернии будет продолжаться террор, принуждающий человека, чиновника бояться поступать по совести и на благо своему народу, толкающий его на несправедливость и низость, откуда же у нас могут появиться справедливость, равенство? Сейчас большинство, если не все поголовно чиновники, униженно склонили головы перед террористическими группами, делают только то, что угодно им, причиняют другой стороне муки, страдания, бесконечную несправедливость.

Мы, мусульмане, не намерены долее терпеть такое положение и открыто заявляем, что до тех пор, пока дела будут идти таким образом, до тех пор, пока в Закавказье будут править группы террористов, здесь не восстановятся ни мир, ни покой. Мы не интригуем против кого-то. Но во имя мира обращаем внимание собрания на эту проблему и заявляем, что на Кавказе многие ответственные лица и руководители, боясь армянских террористов, вершат дела не по совести. Какие бы меры ни принимались для восстановления мира и порядка, эти люди по-прежнему будут причинять одной стороне муки и обиды, и потому желаемый порядок никогда не восстановится.