Гусейн Гусейнов - Солнечный огонь Страница 63

Мы, мусульмане, не намерены долее терпеть такое положение и открыто заявляем, что до тех пор, пока дела будут идти таким образом, до тех пор, пока в Закавказье будут править группы террористов, здесь не восстановятся ни мир, ни покой. Мы не интригуем против кого-то. Но во имя мира обращаем внимание собрания на эту проблему и заявляем, что на Кавказе многие ответственные лица и руководители, боясь армянских террористов, вершат дела не по совести. Какие бы меры ни принимались для восстановления мира и порядка, эти люди по-прежнему будут причинять одной стороне муки и обиды, и потому желаемый порядок никогда не восстановится.

Лишь только Агаев закончил говорить, как вскочил начальник канцелярии наместника Петерсон и под бурные аплодисменты армянской делегации с важностью произнес:

- Сейчас не время для подобных выступлений. Здесь надо обсуждать только один вопрос.

- Интересно, какой вопрос он имеет в виду? - с едкой насмешкой спросил Ордубади у Маевского. - Уж не о том ли, какие подношения более всего любит принимать его сиятельный начальник?

- А что? - Маевский согласно кивнул. - Для чиновничества нет более приятной темы...

- И не понимают, что в обмен на эти дары сатана забирает их души... Мамед Сайд сказал эту фразу так тихо, что Владимир Фиофилович едва угадал ее. Но фраза эта удивительно точно вписалась в его постоянные раздумья о том, насколько же мало встречалось вокруг людей, для кого не потеряли значения полные высокого смысла слова. Он все чаще и чаще сталкивался с теми, кто всему знали цену и ничему - ценности... Вот и на тифлисском совещании столкнулись эти два типа людей. И взаимопонимание между ними невозможно.

Маевский вынырнул из своих дум. Зал возбужденно гудел.

- Простите, господа, - Ахмед бек Агаев с недоумением пожал плечами, разве нас пригласили сюда не для того, чтобы мы могли говорить о наболевшем и говорить откровенно? Но, судя по всему, некоторым это не нравится. Впрочем, нам нет дела до того, нравятся наши слова кому-то или нет. Наша основная цель при обсуждении данного вопроса - сообщить всей России о низких, подлых поступках чиновников, которые, позабыв о своем долге, совести и чести, о достоинстве, подчиняются известному шантажу. Может быть, после этого они опомнятся, все-таки вспомнят о том, что они мужчины?

"О, чистая душа, - отметил с печалью Владимир Феофилович, - не растленная циническим словоблудием великосветских салонов. Империя бы должна опираться на таких граждан, сохранивших в характере и в мыслях дух рыцарства, доверие к слову, уважение к институтам государства и не изживших надежду на то, что власть призвана равно заботиться обо всех своих подданных..."

Слово взял почтенный кербалаи Исрафил оглы Гаджиев:

- Я не знаю, чем это так исключительна армянская нация?! Мало им того, что, приняв христианство, они стали одним народом с русскими, мало им того, что они прогрессивны и богаты, им, значит, только еще террора не хватает!!! Но ведь и мы однажды можем стать террористами. Тоже сможем хранить маузеры и винтовки, бросать бомбы, убивать лучших из армян, убивать губернаторов. Но мы ведь ничего подобного не делаем, потому что это низко, подло по отношению к власти.

Обсуждение этого вопроса имеет единственную цель - потребовать у правительства, чтобы оно исполняло свой долг, свою работу, вершило справедливость без страха, с достоинством. Если этого не произойдет, то и мы вынуждены будем перейти к террору.

Его выступление вызвало еще большее волнение среди собравшейся в зале публики. Армянские представители начали громко возмущаться, грозя сорвать заседание.

Редактор газеты "Нодар" Испандарян подскочил к председательствующему Маламе и, по-женски заламывая руки, истерически прокричал:

- Мы, армяне, покидаем переговоры, мы не можем оставаться здесь и слушать подобные доносы!..

Пока несколько смущенный нарастающим скандалом Яков Дмитриевич пытался успокоить его, кербелаи Исрафил оглы Гаджиев невозмутимо заметил:

- Ну и уходите! Никто вас держать не станет.

Ситуацию оценил Тагионосов. Он понял, что сейчас они многое проиграют, если подчинятся эмоциям и покинут совещание. Ушлые газетчики раструбят до самого Петербурга, что армяне дрогнули.

- Нет! Нет! - воскликнул он. - Я не согласен с коллегой Испандаряном. Мы должны остаться здесь и выслушать наших мусульманских коллег. Мы, как и они, не хотим, чтобы в нашей губернии царил террор, и государственные служащие из страха перед террористами топтали справедливость и честь, мучили людей. Однако я прошу мусульман говорить так, чтобы и мы поняли...

- Что тут понимать, господин Тагионосов? - обратился к нему с места Агаев. - Вам же отлично известно, о каком терроре идет речь!

Встал Шахмалиев и, обращаясь к армянам, заговорил спокойно и жестко:

- Разве вы не видите, что мы приехали сюда не для того, чтобы воспевать и расхваливать правительство? Мы хотим открыто сказать, что государственные служащие, боясь террора, берут сторону армян. Подобное положение невыносимо.

Кроме того, такие вещи портят и наш народ. Теперь и наши люди задумываются о том, что если напугать государственных служащих, то любое дело может решиться. Мы считаем своим долгом заявить: пока существует террор, о мире не может быть и речи.

Возникла некоторая пауза, армяне громким шепотом совещались между собой и наконец, когда Малама уже хотел объявить перерыв, заговорил Арутюнов:

- Мы собрались здесь во имя мира, а то, что мусульмане поднимают вопрос о каком-то терроре, не ведет к миру. Где и когда чиновники, запуганные террором, притесняли мусульман? Я лично такого не делал. Мы не должны здесь заниматься доносами. Мы не жандармы. Жандармерия в другом месте!

Алимардан бек Топчибашев быстро окинул взглядом свою делегацию и понял, что все ждут его слова.

- Нельзя, закрыв глаза, стать слепыми, - начал он неожиданно для себя с трудом, осознав в душе, какая стена непонимания разделяет собравшихся в этом зале, а он так надеялся найти с армянами общий язык. - Разве не ясно, что поднять этот вопрос нас вынуждает наше положение? У нас на родине сложилась нетерпимая ситуация, когда государственные служащие не могут решить ни одного важного вопроса по совести и справедливости. Конечно, на высоких уровнях на угрожающие письма не обращают внимания. Но мелкие губернские служащие пугаются таких писем и ведут дела спустя рукава. В чем их вина? Когда у них спрашиваешь, почему вы так поступаете, отвечают, что боятся, что у них есть семьи. Мы требуем только одного - надо сделать так, чтобы эти чиновники были ограждены от угроз.

Опять выскочил Калантар. Он страдальчески возвел глаза к потолку, украшенному богатой лепниной, и, жеманничая, как престарелый оперный тенор, заговорил, растягивая слова:

- Мы, армяне, в принципе не понимаем, о чем говорят мусульмане. То жалуются на правительство, то требуют убрать армянские войска. А то предлагают ликвидировать партии, боясь этих партий и террористов. Мы тоже о многом можем сказать, но молчим. Потому что порядочные люди о некоторых вещах молчат. Потому что эти вопросы не относятся к делу. Предлагаю перейти к основному вопросу.

Генерал Малама с облегчением подхватил брошенный ему спасательный круг:

- Перейдем! Перейдем! - рявкнул он так, словно отдавал команду войскам.

- Нет! Этот вопрос должен быть теперь же решен, - решительно вмешался Адиль хан Зиядханов. - Мы собрались здесь во имя мира. Но одними официальными заявлениями мира не добьешься. Каждый должен сказать то, что у него на сердце. И вот мы, азербайджанцы, открыто и с чистым сердцем желая мира, хотим показать все причины, препятствующие его установлению. Армяне почему-то предлагают нам найти способы ликвидировать террор. Но как мы сделаем это, если они сами не ликвидируют его? Мы можем лишь указать на причины. Если и после этого правительство не примет никаких мер, то наш народ, по меньшей мере, будет чист перед своей совестью.

- Да, да, - подхватил Ахмед бек Агаев, - поднимая вопрос о терроре, мы имели в виду лишь установление мира и порядка. Потому что мусульманский народ убежден: пока на Кавказе царит террор, мира не будет. Мы здесь открыто высказываем позицию нашего бесправного народа. Нас называют доносчиками и преступниками - пусть! Всему миру известно, кто истинные преступники, кто доносчики. И еще - люди у меня спрашивают, до каких пор мы будем терпеть террор? На этот вопрос я дал прямой и откровенный ответ в своем предыдущем выступлении. Повторю: в государстве, которое лишает граждан права открыто выступать и писать, можно терпеть террор до тех пор, пока террор служит на пользу всем людям, всему населению. Например, до тех пор, пока террор избавлял бы народ и губернию от жестокого и злобного правителя, пока террором люди боролись бы за попранные права и справедливость. Тогда мы в один голос призывали бы: "Помогайте такому террору!" Но ваш террор перешел эту грань, изменил свою окраску, он защищает интересы только одной стороны, одной партии. Террористы, запугивая чиновников и государственных мужей, требуют, чтобы они в противоречие велению совести решали бы все вопросы только в пользу одной партии, одной стороны. Подобное положение нетерпимо! Вот мы здесь собрались для того, чтобы обсудить различные меры, ведущие к миру. Но реализация этих мер ляжет на плечи губернских судей. А если эти судьи испугаются террора, смогут ли они их реализовать? Или, постоянно опасаясь вооруженного давления, будут притеснять и мучить другую сторону? Значит, ясно: эта сторона останется недовольной. Значит, по-прежнему будет существовать враждебность. Мира не будет! Вот почему наши предложения направлены на ликвидацию такого положения вещей. Мы настаиваем: если вы действительно желаете истинного мира, то, наряду с другими мерами, сами положите конец террору. Нас же постоянно подталкивают говорить про Дашнакцутюн. Но, заметьте, мы ни разу не произнесли этого слова. Мы требуем ликвидировать террор вообще. А армяне почему-то думают только о Дашнакцутюне. Очевидно, Дашнакцутюн как-то связан с террором. Не так ли, господа? Но, повторяю, нам нет никакого дела до Дашнакцутюна! Тем не менее вчера господин Хатисов в своем ярком и красноречивом выступлении заявил, что Дашнакцутюн служит идеям и целям высокопоставленных российских лиц, генералов и даже господина наместника на Кавказе, существует уже 15 лет и имеет свою армию и казну. Мусульманская делегация была очень удивлена этим. Мы задумались: если эта партия, имеющая свою армию, существует уже 15 лет, и чиновники, зная это, не только не принимают никаких мер, но, возможно, и сотрудничают с ней, то все наши требования к правительству и армянам ликвидировать эту партию совершенно бесполезны. Выходит, мы должны теперь сами позаботиться о себе. Нам, видимо, тоже следует создать крепкую, вооруженную партию. И у нас должен быть свой Дашнакцутюн. Если правительство позволяет подобное одной стороне, разве не должно оно позволить то же самое и другой? В противном случае - налицо явное лицемерие.