Семен Бронин - Каменная баба Страница 62

31 Алексей Григорьевич и Кузьма Андреич направились в кафе: отметить знакомство, огласить его звоном бокалов и задушевными разговорами. Но ясно представлял себе эту цель и шел к ней не сворачивая один доктор - учитель, человек мнительный и осторожный, все оглядывался по сторонам и невпопад задумывался: старался предугадать последствия этого из ряда вон выходящего поступка и страшился уронить себя и корпоративное достоинство всей петровской интеллигенции. -Будем там как белые вороны сидеть,- предрек он, додумав все до конца и придя к неутешительным для себя выводам, - но, странное дело, после этого не остановился, а, напротив, как бы сдался и пошел без оглядки.- Все это - афера, и ничего больше... -Что - афера?- не понял москвич.- В кафе вина распить? Я тогда круглый аферист, потому что в Москве только этим и занимаюсь. -Ты был в нашем кафе? -Нет: я здесь третий день всего. Но в кафешках вообще, во всех их подсобках и кладовках как в своих пяти пальцах ориентируюсь: я ж по гигиене питания специализировался. Хирургия - это у меня так, хобби и призвание, а здесь - проклятая действительность. Кузьма Андреич выслушал все это с недоверием. -Ты здешней публики не знаешь. Там дым идет коромыслом. -Вот в такой обстановке и надо пить. Чем проще народ, тем с ним пить приятнее. Это тысячу раз проверено... Кузьма Андреич поглядел на него испытующе. Он начал если не понимать москвича, то воспринимать как данное свыше испытание и как стихийное бедствие. -Это в Москве, может, так: выпили и разошлись,- сказал он все-таки.- Больше никогда не встретитесь, а здесь любой роман - с продолжениями. Да еще какими...- Он представил себе на миг разгневанную Валентину Егоровну.- Тебе этого все равно не понять - как мне бином Ньютона... Потом, у меня с Матвеем отношения неважные,- прибавил он озабоченно и почти виновато: какой-то неотвратимый рок толкал его на необдуманный шаг, и он не противился ему, а лишь предсказывал да взвешивал его последствия. -Что так?- не одобрил москвич.- С директорами кафе ладить надо. -Да у него сын в слове "колбаса" три ошибки сделал - я ему за это три балла за год вкатил... И слово-то для него знакомое... Ладно, идти так идти...- Он только теперь, когда дошел до своего переулка, принял это решение.- Зайду домой, переоденусь. -А это зачем? Сам же говоришь - простая публика. -Вот именно... Чтоб хоть в чем-то от них отличаться. Общественное место все-таки. -Надень джинсы. В них хоть в кафе к Матвею, хоть на прием в посольство. Кузьма Андреич остановился, и оглядел его: он был иного мнения. -По-моему, наоборот, в глаза бросаются. Как шкура леопарда. Одежда должна неброской быть. -Это ты своим школьницам скажи. На уроке обществоведения... Что ты хочешь менять?..- и Алексей тоже оглядел его с придиркой: но не в поисках недостатков, как он только что, а напротив - с пафосом их отрицания. -Тужурку надену,- сказал тот.- И туфли сменю. Не в сандалиях же туда идти. -А это почему? -Потому что не в столице,- отвечал учитель - вопреки всякой логике.- У калитки постой,- прибавил он, поглядев на полураскрытые ставни, за которыми мелькнул знакомый образ.- Чтоб шума не было. -Какого? -Соседка - дома, кажется. -И что с того? - спросил Алексей, но, не дождавшись ответа, остался у калитки...

Коротая время, он извлек на свет бутылку и начал изучать ее этикетку: получив как-то в подарок ящик этого вина, он считал себя знатоком массандровской мадеры. Последнего делать не следовало. Разглядывание бутылки на улице плохо характеризует человека и служит ему самой скверной рекомендацией. Валентина Егоровна, рассуждавшая именно таким образом, вначале не хотела покидать наблюдательного пункта, из окон которого выглядывала Кузьму Андреича, но этот поступок москвича, обличающий в нем законченного пьяницу, вывел ее из равновесия. Ее повело, и она, вместо того, чтобы остаться дома и ограничиться благоразумными советами и наветами с глазу на глаз, увязалась за Кузьмой Андреичем - провожать его до калитки. Проводы до калитки - это, однако, уже целый обряд и ритуал, означающий в жизни многое и предусматривающий отношения иные, нежели одного совместного квартирного найма. С другой стороны, если ты уж вышла проводить соседа, поздоровайся с его другом и представься ему (так думал уже Алексей Григорьевич, любивший ясность в человеческих отношениях), а Валентина Егоровна и носом не повела в его сторону, но продолжала твердить свои нравоучения: изредка лишь косилась на чужака, чтоб исподтишка разглядеть его и запомнить, но большую часть времени оставалась обращена к нему подслеповатым сорочьим профилем. -Не распахивайте тужурку, Кузьма Андреич: там местами подкладка порвалась, и купите себе десяток яиц: у вас яйца в холодильнике кончились...

Она преподавала математику. Школьники звали ее Биссектрисой, руководствуясь при этом четверостишием, которому она сама, на свою же шею, их научила: чтоб лучше запомнили правило. (Согласно этому стиху, "биссектриса - это такая крыса, которая бегает по углам и делит угол пополам" - сходство было разительное: она тоже бегала по углам и, хотя и не делила их, но выискивала в них нарушителей.) Кузьма Андреич нахмурился: как большинство мужчин, он давал уговорить себя не сразу, а ступенями, через ряд последовательных уступок. -Это я на обратном пути сделаю. -На обратном пути их уже не будет. Яйца надо брать, пока их дают. Это - как железо, которое надо ковать, пока оно куется!..- (Надо бы заметить, что все описанное здесь происходило в эпоху развитого социализма с присущим ему дефицитом продуктов питания, но читатель и сам, наверно, об этом догадался.) -Что ж мне - в кафе с ними идти?- неосторожно проговорился Кузьма Андреич.- В шалман к Матвею Исаичу? -Вы в этот вертеп направляетесь?!- изумилась она.- В это во всех отношениях сомнительное заведение?!. Хорошо, что я вас провожать вышла: как чувствовала неладное... Это ваша идея?- спросила она, не выдержав, Алексея Григорьевича и уставилась на него во все глаза. -Если это можно назвать идеей, то моя,- шутливо отвечал тот. -Нет, это идеей назвать нельзя!- горячо опровергла она себя же.- Во всяком случае, добром она не кончится!.. Мне, что ли, с вами пойти?.. Вы не подумайте: я мешать вам не буду! Сяду за отдельным столиком!.. Алексей в ответ только выразительно хмыкнул, но и Кузьма Андреич понял ее превратно. -Зачем? Валентина Егоровна рассердилась: -Затем, что мне не хочется, чтоб ваше дело разбиралось потом на педсовете! Я вас всегда поддерживаю, Кузьма Андреич, но не все в моих силах. Вы же знаете, какая сейчас ситуация в школе и вообще - в районе! -Какая?!-испугался он.- Вы мне ничего про это не говорили! -Вы про смену начальства ничего не слышали?!. Сейчас самое время - на каком-нибудь пустяке поскользнуться и полететь вверх тормашками!.. Впрочем, это ваше дело. Мое дело - предупредить, а вы - как знаете!..- и криво усмехнулась.Товарищ ваш думает, наверно: что это она из себя выходит, старается? А я за всех тревожусь и за всех в ответе - такой уж у меня характер!..- и, угловатая, жесткая, стремглав пошла к дому, наклонив вперед прямую, как доска, спину... -Ну и мымра!- удивился Алексей Григорьевич.- У нас таких уже нету. -Завуч наш,- хмуро отвечал учитель.- Живем с ней под одной крышей. -Поселили рядом?- не угадал москвич: он и предположить не мог, что у Кузьмы Андреича были с ней отношения иного рода, а учитель не стал разубеждать его: лишать последних иллюзий в жизни. -Значит, Ирина Сергевна, по твоему мнению, неплохо выглядит?- спросил он вместо этого: чтобы укрепиться в новом для себя взгляде на вещи. -Прима. Высший класс. Мисс Петровское - или миссис, неважно. -А ноги не слишком полные?- усомнился учитель. -Так хорошо же!-воскликнул его приятель: чересчур громко, по мнению Кузьмы Андреича.- Будешь вокруг них, как мотылек вокруг цветка, порхать и увиваться! -Тише ты!..-осадил его тот, но глаза его неярко загорелись.- Я с ней один вечер провел,-припомнил он раздумчиво, Алексей приготовился к рассказу об интимных подробностях, но учитель охладил его пыл:- К каменной бабе ходили. На этом все и кончилось. -Мне потом ее покажешь. Я с каменными бабами еще не встречался... Не стали опыта повторять? Бывает. -Какого?.. Прошлись просто по Петровскому. -Ноги, пока гулял, разглядывал? -Не я. Другие... Все видно, когда по селу идешь... Как люди смотрят... Не одобрили, словом, нашу пару... Хотя он и изъяснялся в высшей мере загадочно, москвич его понял. -Это класс! Я б не догадался! Смотреть, как другие смотрят! Этого у нас нет: давно утеряно! -А у вас негде. Не по улице же Горького ходить - в вашей сутолоке. Там ни до кого дела нет, никто ни на кого не смотрит. -Это уж точно.-Москвич представил себе Кузьму Андреича, вышагивающего по Тверской с Ириной Сергеевной и читающего судьбу в серых лицах прохожих.- Полное ко всему безразличие. Но Ирина Сергевна ваша - клад. Такая и в Москве себя покажет. Порода везде чувствуется. Кузьма Андреич вдруг сделался подозрителен. -А ты не специально это говоришь? -Зачем? -Может, сватаешь?загнул Кузьма Андреич нечто вовсе уж невероятное, и Алексей только глянул на него с острым интересом.- Ты еще Наталью Ефремовну не видел,- сказал учитель свысока, отступая с боем и уходя от разговора, ставшего чересчур интимным. -Ноги были худые и длинные? От подмышек росли? -Все у нее было,сказал литератор нравоучительно. -И кто всем этим пользовался?.. Любовник у нее был?- пояснил москвич, потому что тот не понял вопроса в его первой редакции. -Жених ездил,- уклончиво отвечал он, самим тоном давая понять, что тут не все было гладко. -Эти везде поспевают. Очень удобная позиция: все права мужей без их обязанностей. Самое удобное прикрытие...- Кузьма Андреич помалкивал, намекая на то, что все было еще сложнее.- Еще кто-то был? Что говорят по этому поводу летописи? -Летописи говорят разное,- Кузьма Андреич решил прекратить разговор, не приносящий ему ни лавров, ни дивидендов, но это получалось у него не сразу:- Говорят, главный врач руку к этому приложил,- прибавил он почти против воли, веско и значительно. -Он у вас, гляжу, любовник главный! - и Алексей Григорьевич приревновал Пирогова ко всем женщинам Петровского сразу.- То-то он молодых от себя гонит. И с Ириной Сергевной у него, я слышал, роман был? Пока ты ноги измерял и разглядывал. -Был,- признался Кузьма Андреич.- И кончился после того, как он с Натальей связался. -В две воронки один снаряд не падает,- объяснил Алексей логику Ирины Сергеевны.-Так, небось, рассудила... Это ты мне интересные вещи рассказываешь. А откуда знаешь?