Валерий Коновалов - Век Свободы не слыхать Страница 7

Вообще же дефицит общения тогда, в начале моей жизни в Германии, ощущался еще более остро. По-русски про это, как было отмечено выше, говорили многие... Но, простите за резкость, ничто в мире не заставит меня, русского человека, считать валютную чмару, подостлавшуюся под араба, венгра или какого-нибудь негра, уехавшую в теплые края, оказавшуюся затем на немецкой панели и гнусаво при этом заявляющую: "Дескать, я тоже русская",человеком одной со мною национальности. Некоторые из этих "безродных космополитов" уже настолько забыли или исковеркали (а может, и вовсе не знали) русский язык, что и двух слов на нем толком связать не могут. К сожалению, такова реальность. И на сегодняшний день она еще хуже, чем была тогда - почти 20 лет назад.

О РУСОФОБИИ

По большому счету, русофобия - явление, принимающее странные и порой даже уродливые формы, которые, простите, не снились и автору известной книги "Русофобия" Игорю Шафаревичу. Уже практически к концу существования радио "Свобода" в Мюнхене в Русской редакции появился парень из Ленинграда с простой русской фамилией Владимиров и с вполне славянским лицом, но с такой ненавистью и презрением к своей стране и народу, что можно было только удивляться: откуда такие ублюдки, как он, берутся? Вот, видимо, цена тому лживому "интернационализму", который в нас вдалбливали с детства, замещая этим сионистским суррогатом исконно русское национальное сознание. С немцами тоже не всегда все обстоит гладко в вопросе русофобии безотносительно к историческому опыту обоих народов. Взять, например, так называемую русскую мафию. Стараниями немецкой прессы русские давно уже превратились в "криминальную нацию". Как-то Александр Иванович Гуров рассказывал мне об опыте своего общения с немецкой криминальной полицией. Коллеги из крипо развернули перед ним фотоматериал с "русскими" мафиози. Кого там только не было! Евреи, узбеки, украинцы, грузины, армяне, чеченцы, снова евреи, опять чеченцы, еще раз евреи... Не было только русских. Так, простите, где же русские в этой так называемой русской мафии? Попробуйте доказать это немцам - и натолкнетесь на стену глухого непонимания. Мол, раз из России - значит, русские. Странно, откуда такая дремучесть? Ведь научились же немцы в конце концов отличать сербов от хорватов, китайцев от японцев (по фотокамерам), а теперь, после чеченских войн, уже знают, как отличить чеченца от русского. (Нам что ж, надо теперь воевать с каждым малым народом, населяющим Россию, чтобы немцы их от нас отличать научились?) Но вот отличить украинца от узбека, а их обоих, в свою очередь, от грузина, еврея и армянина почему-то не могут. Всех вышеперечисленных мною представителей различных народов немцы упорно продолжают именовать "русскими". Некоторые евреи на это, к слову сказать, даже искренне обижаются. Вот и получается, что чистокровных русских здесь по пальцам пересчитать можно, а "русская мафия" просто провела такую тотальную оккупацию Германии, которая сделала бы честь любой армии. В немецкой уголовной полиции даже специальную группу для борьбы с этой так называемой русской мафией создали. "Тайга" называется. Ну, там, где закон - тайга, прокурор обычно медведь.

Меня, когда закончилась работа на радио, эти "товарищи" также, похоже, классифицировали, причем сразу по двум "вражеским разновидностям": кроме потенциального кандидата в авторитеты "русской мафии", я с моими специфическими российскими связями попал еще и в список потенциальных агентов КГБ, которого больше нет. К слову сказать, к этому приложил руку и один из моих бывших "свободовских" коллег-знакомцев Витя Витмайер, состряпавший донос на меня и Вячеслава Узлова, что мы его, дескать, вербовали работать на КГБ. Вот и делай после этого добро некоторым, с позволения сказать, "людям". Немец - он и в Африке немец, и в Казахстане тоже немец. Стукачество - неотъемлемая часть их так называемого менталитета.

Так чем же считать эту катавасию с "русской мафией" в немецкой прессе - пробелом в начальном школьном образовании или изощренной формой русофобии, желанием взять реванш, этакой животной ненавистью к народу-победителю?

Или другой пример. На кого в свое время была рассчитана информация, утверждающая, что "Чубайс, Гусинский, Явлинский и Березовский - выразители чаяний русского народа, столпы рынка и российской демократии". Самый тупой немецкий обыватель - и тот задумается, услышав такое.... Впрочем, я как-то предложил одному немцу, с пеной у рта утверждавшему эту телевизионно-газетную белиберду, устроить подобную демократию вкупе с вот таким рынком у себя дома, в Германии, да не забыть при этом пригласить к себе на жительство вышеназванных особ. Тот прикинул на слух вышеперечисленные фамилии и как-то быстро понял, на что я намекаю, а посему уклонился от продолжения разговора. Интересно, что немец сей был далеко не заурядным обывателем, а представлял сословие крючкотворов-адвокатов.

Не знаю, может, в большинстве случаев на это просто не надо обращать внимание, но ничего не могу поделать: русофобы всех мастей, наций и народов действуют на меня как красная тряпка на быка. Ведь даже мое кратковременное сотрудничество с Белорусской редакцией РС оказалось довольно поучительным именно в этом смысле. Еще когда я ходил в среднюю школу в своей родной Речице по настоянию матери, которая не хотела, чтобы исковеркали мой русский язык, меня официально освободили от изучения языка белорусского. Но на уроки я иногда приходил, особенно зимой, когда околачиваться в подворотнях становилось уже прохладно. Так вот, белорусский язык на радио "Свобода" я выучил за пару недель. Небезынтересно здесь заметить, что с украинским языком такого почему-то не получилось. Попутно выяснился и другой интересный аспект: белорусский язык на РС отличался не обильными вкраплениями русизмов, как белорусский язык в СССР, а столь же обильными вкраплениями германизмов. Вот как, например, русское слово "прогуливаться" звучит в переводе на "радиосвободовский белорусский"? Ни за что не угадаете... "Шпацировать" (от немецкого spazieren)!

Поначалу я писал для них о том, что видел и пережил в Союзе, но руководство Белорусской редакции это не устраивало. От меня требовали не отставать от "передовиков производства" из соседней Украинской редакции "Свободы" и на чем свет стоит крыть в эфире "проклятых москалей". Русофобский накал в передачах Белорусской редакции РС частенько доходил и до курьезов типа: "Як маскалi праiгралi Кулiкоўскую бiтву". В конце концов я спросил у директора редакции Сеньковского (бывшего полицая в оккупированной немцами Белоруссии), чем язык Библии Франциска Скорины фактурно и лингвистически отличается от церковно- или старославянского. Таким премудростям в СД и в школах абвера, понятно, не учили, но по реакции шефа я понял, что в руководимой им Белорусской редакции мне долго не задержаться. Тем более что масла в огонь подлила и публикация в газете "Советская Белоруссия". Появилась она в конце 83-го в том же номере, где был помещен материал центральных газет о кончине маршала Устинова, и называлась "Отщепенец". В статейке этой написали и о том, что я на "всякий пожарный" о себе на радио "Свобода" решил не рассказывать. Не скрывая сам факт того, что сидел, я все-таки не говорил конкретно, за что. В статье было написано: "В тринадцать лет нанес ножевое ранение своему однокласснику..." Кто-то этому верил, кто-то считал "пропагандистской уткой", но Сеньковский решил, что нам лучше расстаться. Тем более что газетная статья обо мне заканчивалась плохо переводимой на белорусский язык фразой "по Сеньке и шапка", которую он тут же отнес на свой счет, ибо, ко всему прочему, был плохо знаком и с русскими пословицами-поговорками. Так что с той поры я упражнялся только в русско- и англоязычной журналистике, а белорусский язык столь же быстро почти забыл, как и выучил.

ТВЕРДЫЙ ГРАНИТ "НАУКИ ПОБЕЖДАТЬ"

Но бог с ней, с Белорусской редакцией! Это была лишь подработка, а основная моя работа все же лежала в плоскости "Красного архива". Почти все вечера, выполнив, а нередко и перевыполнив свой дневной план по перелопачиванию советской периодики, я просиживал (благо это не возбранялось) за чтением всего того, что только мог найти интересного в архивных папках, газетах и журналах. Меня привлекали три конкретные темы, не считая информации по общеполитической обстановке в СССР и мире: афганская война, советские Вооруженные Силы, а также изменения в Основах уголовного и административного законодательств СССР. (В Ленинграде у меня было много знакомых юристов, и одно время я даже подумывал о юридическом факультете ЛГУ, но благодаря "органам" не попал даже на подготовительные курсы.) Понятно, что без систематизированного специального образования и профессиональной подготовки многое из прочитанного понять было трудно. Попробуйте почитать, например, журнал "Военная мысль", а потом, хотя бы без общевойскового командного военного училища за спиной, уяснить себе разницу между общевойсковой операцией и боем, или же ухватить суть мобилизационной готовности военного округа по формуле МЗО на угрожаемый период, или понять, какую из войсковых операций следует считать стратегической по масштабам, охвату территории и количеству применяемых сил и средств, а какую - лишь оперативно-тактической. Признаться, применительно к афганской войне я по тогдашней своей наивности считал решаемые там советскими войсками задачи задачами не только оперативного и оперативно-тактического, но и стратегического уровня, раз за спинами моджахедов стоят военные машины Пакистана и США. Потом в процессе познания теории нелегкой "науки побеждать" выяснилось, что в Афганистане решались лишь оперативно-тактические и тактические задачи (то же самое сказал мне впоследствии и начальник Академии ГШ ВС генерал Родионов), целесообразность которых исходила из протяженности охватываемых войсковыми операциями территорий, численности ОКСВА, его сил, оперативных средств и тылового обеспечения. Но эта была, как позднее признали и сами советские военные, например, генерал ГРУ ГШ Александр Ляховский, "тактика без стратегии". И наоборот, из англоязычных, в основном американских источников получалась иная картина, согласно которой США рассматривали свою помощь моджахедам как операцию стратегического уровня, решаемую силами тактического звена (вооружение, советники и инструкторы) на определенном начальном этапе конфликта, но в случае необходимости при выходе данного конфликта уже в следующую фазу интенсивности могло считаться целесообразным довести количество сил и средств на угрожаемом направлении до уровня оперативно-стратегического звена. Не знаю, включала ли такая стратегическая инициатива прямое военное вмешательство США в конфликт в случае возможного дальнейшего советского продвижения на территорию Пакистана, например, в Белуджистан, но цель, которую в афганской войне преследовали США, помогая моджахедам, отвечала понятию стратегической операции, ибо целью этой было ослабление советской военной мощи и советской экономики через втягивание СССР в затяжной военный конфликт и, как следствие этого втягивания, последующая дестабилизация политико-государственной структуры СССР. Привожу этот пример лишь для того, чтобы показать, как капля за каплей я впитывал в себя военные и военно-политические премудрости, проявившиеся впоследствии в выпусках моей военно-политической программы "Сигнал", и как доступ ко всеобъемлющей и разносторонней информации давал возможность оценки того или иного события с разных, а порой и прямо противоположных точек зрения. Нередко там, где отсутствовал профессиональный опыт и теоретическая подготовка, помогали интуиция и умение верно разглядеть саму суть проблемы в огромном информационном потоке да плюс к тому врожденные способности к аналитическому мышлению, без надобности доселе не проявлявшиеся. Не хочу уж чересчур расхваливать эти свои способности, но позднее, уже будучи военным редактором РС, я нередко натыкался на встречные вопросы интервьюируемых мною генералов и офицеров: "Что я закончил "здесь"? А если "здесь" ничего, то что я закончил "там"? Я отвечал правду: "Не считая трех классов и коридора при тюрьме, только радио "Свобода". Но не все и не всегда верили этой правде. Бывший министр обороны Белоруссии Козловский даже отказался от встречи и интервью, так как посчитал, что мои вопросы к нему относится не к области журналистики, а к методам ведения открытой информационной разведки спецслужбами США. Мне, конечно, польстила столь высокая оценка моих скромных способностей генерал-полковником Козловским, так что на его отказ от интервью я не обиделся, найдя в белоруской армии, может, и не столь высокопоставленного, но от того не менее сведущего в вопросах военной теории собеседника из Оперативного управления Главного штаба. Так нежданно-негаданно свою вторую заметную аналитическую работу для исследовательского бюллетеня РС/РСЕ я написал на тему войны в Афганистане по теории и практике общевойскового боя и горной подготовке войск. Работу эту заметили не только на "Свободе", но и в "Рэнд корпорейшн", после чего я стал публиковаться в исследовательском бюллетене РС практически постоянно и в 88-м получил первое повышение - был переведен из архивистов в "рисерчеры" (исследователи).