Почти 15 лет - Микита Франко Страница 7

Так он оказался в апреле 2019 года, в международном терминале аэропорта Ванкувера, по правую руку от своих детей, спорящих об азиатах.

- Фу, почему здесь их столько? Как в Корее!

- Ты что, ненавидишь азиатов?

- Нет, они мне просто не нравятся!

- Почему? Может, ты сам азиат.

- Чё? Я не азиат.

- А ты знаешь, что коренные народы Сибири – азиаты?

- А я тут причём?

- Ты же из Сибири. Как ты можешь быть уверен, что ты не азиат?

- А ты?!

- А я и не ненавижу азиатов!

- А я ненавижу!

- Пап, Ваня – расист!

- Пап, почему Мики говорит, что я азиат!

Было не ясно, от какого папы они требуют внимания, и Лев надеялся, что Слава ответит им что-нибудь за него. Слава так и сделал.

- Так! – строго сказал он, прерывая балаган. Ты, – он показал на Ваню, – не азиат. Но даже если бы был, не велика беда. А ты, – он показал на Мики, – не провоцируй его.

Мики закатил глаза:

- Он провоцируется с того, что я называю его азиатом, а это даже не обидно! В его возрасте меня дразнили педиком и ничего…

«Да уж конечно», – устало подумал Лев, одной рукой придерживая Ваню за капюшон (чтобы никуда не ускакал в гиперактивном порыве), а другой вызывая такси через Uber.

Они выбрали двухкомнатную (две спальни и гостиная) квартиру на улице Джепсон-Янг-лэйн, в популярном, но умеренно дорогом районе для новоприбывших. Главным критерием выбора стала близость школы: дети были достаточно взрослыми, чтобы ходить в неё самостоятельно, а родители – достаточно тревожными, чтобы не разрешать им кататься по крупнейшему городу Канады без знания языка.

Ещё на выходе из аэропорта Мики начал пробовать название улицы на вкус:

- Джепсон-Янг-лэйн, Джепсон-Янг-лэйн… Хрен запомнишь. Почему они не могут называть улицы по-нормальному, типа «Мира» или «Суворова»?

- Во-первых, не говори «хрен», - попросил Слава и, перебивая Микин порыв сказать: «Это не мат», добавил: - Джепсон-Янг – это фамилия. Так звали канадского врача, который сделал большой вклад в борьбу со СПИДом, задокументировав свой опыт. Он вёл дневник до самой смерти.

- И когда он умер? – поинтересовался Мики.

- Не помню, в 90-х.

- Наверное, был геем, - хмыкнул мальчик.

- С чего ты взял?

- А кто ещё мог умереть от СПИДа в 90-х?

- Кто угодно, - пожал плечами Слава. – Что за стереотипы?

Мики, криво усмехнувшись, вытащил телефон из кармана и заводил большим пальцем по экрану. Лев сразу догадался: гуглит.

Не прошло и тридцати секунд, как Мики выдал:

- Да, он был геем, я же сказал!

- Ну и что? – устало вздохнул Слава.

- Да ничего, - Мики убрал телефон в карман. – Будем жить гей-семьей на улице, названной в честь спидозного гея. Миленько.

Лев резко одернул его:

- Следи за словами.

- Я сказал «гей», - оправдался Мики, имея в виду, что обычно он использует куда более уничижительные синонимы.

- Ты сказал «спидозный», - напомнил Лев. – Следи за словами.

- Я не знал, что мы теперь оскорбляемся из-за слова «спидозный». У нас в семье кто-то спидозный?

Слава часто повторял: «Нельзя бить детей». Обычно он это говорил, когда Лев уже ударял Мики, но иногда успевал и превентивно: «Поговори с ним серьёзно, только не бей, детей бить нельзя». Каждый раз, когда Лев хотел отвесить Мики хорошенькую оплеуху или подзатыльник, он повторял про себя Славины слова, как мантру, и в семи из десяти случаев это срабатывало. Слава ужасно корил его за те моменты, когда Лев всё-таки ударял Мики, а Лев гордился собой за те, в которые не ударял. Он же понимал, насколько их на самом деле больше.

Вот, например, как этот. Лев сделал глубокий вдох, повторил про себя: «Нельзя бить детей» и потребовал ледяным тоном:

- Дай сюда свой телефон.

Пока Мики с жаром отстаивал свои демократические свободы («Ты не имеешь права забирать у меня телефон!»), Лев одним движением вытащил мобильник из его кармана и передал Славе. Слава убрал его во внутренний карман куртки.

- Получишь через неделю.

- Супер, - недовольно фыркнул Мики, но после этого затих.

Ванкувер напоминал Льву Сан-Франциско и это было совершенно несправедливо, потому что из общего у них были только язык и ухоженные бездомные, поедающие фаст-фуд возле метро. Но Лев видел сходства во всём: например, мост, соединяющий аэропорт с остальным городом, напомнил ему Золотые Ворота, а мост даже не был красным (и золотым тоже не был, и, говоря уж совсем честно, у него даже не было никаких «ворот»). Но всё – не внешне, а в ощущениях – было таким же: запах в такси, уличный шум в ушах, ощущения под ногами, вкус чужой воды на языке, и весь он, уставший, разбитый, с неясными планами на жизнь, был будто бы немного таким же, как тогда.

В их новой квартире оказалась просторная гостиная, соединенная со столовой и кухней, а в коридоре, напротив друг друга, соседствовали две спальни. Мики и Ваня тут же ввалились в ту, что побольше, и начали спорить, кто поставит кровать у окна, пока Ваня не сказал: «Гардеробная! Я буду спать в гардеробной!».

Из внутреннего обустройства были только кухонный гарнитур и сантехника в ванной комнате, но пожилая арендодательница любезно предоставила две надувных кровати, «до той поры, пока вы не доберетесь до Икеи». Лев сразу подумал, что доберется до неё как можно быстрее.

Ещё арендодательница всё время говорила: «ваши дети».

«Ваши дети могут разместиться здесь…» или «В соседнем квартале средняя школа, вашим детям будет удобно добираться». Каждый раз, когда она произносила что-то подобное, сердце Льва делало кульбит: «Ого!». И ведь ей, шестидесятилетней даме с волосами цвета моркови, даже не приходилось пересиливать себя, чтобы это говорить. Может, переезд и правда того стоил?

Когда она ушла, Лев тут же подлетел к Славе:

- Ты слышал, что