Максим Горький - Жизнь Клима Самгина (Часть 1) Страница 70

- Знаешь, о женщинах очень своеобразно рассуждает Макаров..

- Наш эгоизм - не грех, - продолжала мать, не слушая его. - Эгоизм от холода жизни, оттого, что все ноет: душа, тело, кости...

И вдруг, взглянув на сына, она отодвинулась от него, замолчала, глядя в зеленую сеть деревьев. А через минуту, поправляя прядь волос, спустившуюся на щеку, поднялась со скамьи и ушла, оставив сына измятым этой сценой.

"Конечно, это она потому, что стареет и ревнует", - думал он, хмурясь и глядя на часы. Мать просидела с ним не более получаса, а казалось, что прошло часа два. Было неприятно чувствовать, что за эти полчаса она что-то потеряла в глазах его. И еще раз Клим Самгин подумал, что в каждом человеке можно обнаружить простенький стерженек, на котором человек поднимает флаг своей оригинальности.

На другой день, утром, неожиданно явился Варавка, оживленный, сверкающий глазками, неприлично растрепанный. Вера Петровна с первых же слов спросила его:

- Что, эта барышня или дама наняла дачу?

- Какая барышня? - удивился Варавка.

- Знакомая Лютова?

- Не видал такой. Там - две: Лидия и Алина. И три кавалера, чорт бы их побрал!

Тяжелый, толстый Варавка был похож на чудовищно увеличенного китайского "бога нищих", уродливая фигурка этого бога стояла в гостиной на подзеркальнике, и карикатурность ее форм необъяснимо сочеталась с какой-то своеобразной красотой. Быстро и жадно, как селезень, глотая куски ветчины, Варавка бормотал:

- Туробоев - выродок. Как это? Декадент. Фин дэ сьекль4 и прочее. Продать не умеет. Городской дом я у него купил, перестрою под техническое училище. Продал он дешево, точно краденое. Вообще - идиот высокородного происхождения. Лютов, покупая у него землю для Алины, пытался обобрать его и обобрал бы, да - я не позволил. Я лучше сам ..

-----------4 Конец века (франц.).

- Что ты говоришь, - мягко упрекнула его Вера Петровна.

- Я - честно говорю. Надобно уметь брать. Особенно - у дураков. Вон как Сергей Витте обирает.

Варавка насытился, вздохнул, сладостно закрыв глаза, выпил стакан вина и, обмахивая салфеткой лицо, снова заговорил:

- А этот Лютов - прехитрая каналья, ты, Клим, будь осторожен...

Тут Вера Петровна, держа голову прямо и неподвижно, как слепая, сообщила ему об аресте Дмитрия. Клим нашел, что вышло это у нее неуместно и даже как будто вызывающе. Варавка поднял бороду на ладонь, посмотрел на нее и сдул с ладони.

- Это что же - наследственная тяга в тюрьму старшей линии Самгиных?

- Мне придется съездить в Петербург.

- Разумеется, - ворчливо сказал Варавка и, положив руку на плечо Клима, раскачивая его, начал убеждать:

- Шел бы ты, брат, в институт гражданских инженеров. Адвокатов у нас излишек, а Гамбетты пока не требуются. Прокуроров - тоже, в каждой газете по двадцать пять штук. А вот архитекторов - нет, строить не умеем. Учись на архитектора. Тогда получим некоторое равновесие: один брат - строит, другой - разрушает, а мне, подрядчику, выгода!

Он расхохотался, встряхивая животом, затем предложил Климу ехать на дачу:

- Нужно, чтоб там был кто-нибудь из нас. Кажется, я возьму туда Дронова приказчиком. Ну-с, еду к нотариусу...

Проводив его, мать сказала вздыхая:

- Какая энергия, сколько ума!

- Да, - вежливо согласился Клим, но подумал: "Он швыряет меня, точно мяч".

На дачу он приехал вечером и пошел со станции обочиной соснового леса, чтоб не идти песчаной дорогой: недавно по ней провезли в село колокола, глубоко измяв ее людями и лошадьми. В тишине идти было приятно, свечи молодых сосен курились смолистым запахом, в просветах между могучими колоннами векового леса вытянулись по мреющему воздуху красные полосы солнечных лучей, кора сосен блестела, как бронза и парча.

Вдруг на опушке леса из-за небольшого бугра показался огромным мухомором красный зонтик, какого не было у Лидии и Алины, затем под зонтиком Клим увидел узкую спину женщины в желтой кофте и обнаженную, с растрепанными волосами, острую голову Лютова.

"Это - женщина, о которой спрашивает мать? Любовница Лютова? Последнее свидание?"

Он так близко подошел, что уже слышал ровный голосок женщины и короткие, глухо звучавшие вопросы Лютова. Хотел свернуть в лес, но Лютов окрикнул

- Вижу! Не прячьтесь.

Окрик прозвучал насмешливо, а когда Клим подошел вплоть, Лютов встретил его, оскалив зубы неприятной улыбочкой.

- Почему вы думаете, что я прячусь? - сердито спросил он, сняв шляпу пред женщиной с нарочитой медленностью

- Из деликатности, - сказал Лютов. - Знакомьтесь. Женщина протянула руку с очень твердой ладонью. Лицо у нее было из тех, которые запоминаются с трудом. Пристально, фотографирующим взглядом светленьких глаз она взглянула в лицо Клима и неясно назвала фамилию, которую он тотчас забыл.

- Окажите услугу, - говорил Лютов, оглядываясь и морщась. - Она вот опоздала к поезду... Устройте ей ночевку у вас, но так, чтоб никто об этом не знал. Ее тут уж видели; она приехала нанимать дачу; но - не нужно, чтоб ее видели еще раз. Особенно этот хромой чорт, остроумный мужичок.

- Может быть, эти предосторожности излишни? - негромко спросила женщина.

- Не считаю их таковыми, - сердито сказал Лютов. Женщина улыбнулась, ковыряя песок концом зонтика. Улыбалась она своеобразно' перед тем, как разомкнуть крепко сжатые губы небольшого рта, она сжимала их еще крепче, так, что в углах рта появлялись лучистые морщинки. Улыбка казалась вынужденной, жестковатой и резко изменяла ее лицо, каких много.

- Ну-с, гуляйте, - скомандовал ей Лютов, вставая с земли, и, взяв Клима под руку, пошел к дачам.

- Вы не очень вежливы с нею, - угрюмо заметил Клим, возмущенный бесцеремонностью Лютова по отношению к нему.

- Сойдет, - пробормотал Лютов.

- Должен предупредить вас, что в Петербурге арестован мой брат...

Лютов быстро спросил:

- Народоправец?

- Марксист. Что такое - народоправец? Сняв шляпу, Лютов начал махать ею в свое покрасневшее лицо.

- Знов происходе накопление революционней силы, - передразнил кого-то. - Накопление... черти!

Самгин сердился на Лютова за то, что он вовлек его в какую-то неприятную и, кажется, опасную авантюру, и на себя сердился за то, что так легко уступил ему, но над злостью преобладало удивление и любопытство. Он молча слушал раздраженную воркотню Лютова и оглядывался через плечо свое: дама с красным зонтиком исчезла.

- Знов происходе... Эта явилась сообщить мне, что в Смоленске арестован один знакомый... Типография там у него... чорт бы драл! В Харькове аресты, в Питере, в Орле. Накопление!

Ворчал он, как Варавка на плотников, каменщиков, на служащих конторы. Клима изумлял этот странный тон и еще более изумляло знакомство Лютова с революционерами. Послушав его минуту-две, он не стерпел больше.

- Но - какое вам дело до этого, до революции?

- Правильный постанов вопроса, - отозвался Лютов, усмехаясь. - Жалею, что брага вашего сцапали, он бы, вероятно, ответил вам.

"Болван", - мысленно выругался Самгин и вытащил руку свою из-под локтя спутника, но тот, должно быть, не почувствовал этого, он шел, задумчиво опустив голову, расшвыривая ногою сосновые шишки. Клим пошел быстрее.

- Куда спешите? Там, - Лютов кивнул головою в сторону дач, - никого нет, уехали в лодке на праздник куда-то, на ярмарку.

Он снова взял Самгина под руку, а когда дошли до рассыпанной поленницы дров, скомандовал:

- Сядем.

И тотчас вполголоса, но глумливо заговорил:

- На кой дьявол нужна наша интеллигенция при таком мужике? Это все равно как деревенские избы перламутром украшать. Прекраснодушие, сердечность, романтизм и прочие пеперменты, уменье сидеть в тюрьмах, жить в гиблых местах ссылки, писать трогательные рассказы и статейки. Страстотерпцы, преподобные и тому подобные. В общем - незваные гости.

От него пахло водкой, и, говоря, он щелкал зубами, точно перекусывая нитки.

- Народовольцы, например. Да ведь это же перевод с мексиканского, это - Густав Эмар и Майн-Рид. Пистолеты стреляют мимо цели, мины - не взрываются, бомбешки рвутся из десятка одна и - не во-время.

Схватив кривое, суковатое полено, Лютов пытался поставить его на песке стоймя, это - не удавалось, полено лениво падало.

- Яснее ясного, что Русь надобно обтесывать топором, ее не завостришь перочинными ножичками. Вы как думаете?

Самгин, врасплох захваченный вопросом, ответил не сразу.

- Прошлый раз вы говорили о русском народе совершенно иначе.

- О народе я говорю всегда одно и то же: отличный народ! Бесподобный-с! Но...

С неожиданной силой он легко подбросил полено высоко в воздух и, когда оно, кувыркаясь, падало к его ногам, схватил, воткнул в песок.

- Из этой штуки можно сделать много различных вещей. Художник вырежет из нее и чорта и ангела. А, как видите, почтенное полено это уже загнило, лежа здесь. Но его еще можно сжечь в печи. Гниение - бесполезно и постыдно, горение дает некоторое количество тепла. Понятна аллегория? Я - за то, чтоб одарить жизнь теплом и светом, чтоб раскалить ее.