Александр Башкуев - Призванье варяга (von Benckendorff) (части 1 и 2) Страница 71

Сей Институт появился в России во времена Анны. В те годы русские дворяне, разоряемые бироновщиной, стали продавать собственное "дворянство" в обмен на прощенье долгов. Тогда Анна, чтоб не извести вконец свою ж армию, предложила закладывать имения в Кредитный Банк. В итоге -- к началу правления моей бабушки долги частных лиц Кредитному Банку составили шестьдесят миллионов гульденов золотом (это около трехсот миллионов рублей!). Это при всем Имперском бюджете -- в сорок миллионов гульденов на круг...

Бабушка моя поняла, что взыскать сию сумму с неплательщиков невозможно и простила все эти долги. Так что к началу Правления Павла Кредитный Банк стал опять приносить некий доход.

Когда Павел потребовал от своих слуг объяснений, Директор Кредитного Банка встал на колени и закричал:

- "Вы ж меня без ножа режете! Лучше увольте, но не заставляйте давать денег русским! Они же -- не отдают!"

Павел весьма изумился. Но проверка банковских записей показала удивительную картину: русские и вправду не отдавали долгов. На Руси весьма своеобразные понятия Чести: проигранное отдают любою ценой. Зато долг процентщику отдадут лишь по пьянке, иль в каком ином состоянии умопомешательства. При этом на полном серьезе кредитные деньги воспринимаются как "дурно нажитое" и сплошь и рядом к ним относятся: "легко пришло, легко и уходит". Возвращать же долги никто и не думает!

Иное дело -- поляки. Эти воспитались в нормальных рыночных отношениях и собственную деловую репутацию ставят превыше всего. Поэтому польский помещик отдавал деньги исправно и в срок. В соответствии с Указами моей бабушки "исправный должник" получал льготу -- в увеличении кредита. В итоге те же московские магнаты Кесьлевские к 1812 году к весне брали в Банке кредит на два миллиона рублей серебром и успели вернуть его до начала Войны со всеми процентами -- именно потому, что начиналась Война и поляки Кесьлевские боялись, что русские заподозрят их в желании не отдать под шумок!

А какой русский решился бы на сей подвиг?! Кесьлевские ведь -- отдали долг не имея еще прибылей с урожая... Но люди сии заботились о своей деловой репутации!

Это -- Кесьлевские. В то же самое время кредитный предел для русских помещиков в Московской губернии составлял... вы не поверите. Полторы тысячи рублей. При невозврате сей суммы -- новый кредит не выдавался. С 1810 года ни один русский помещик в Московской губернии не мог получить денег в кредит, ибо был должен Кредитному Банку по счетам прошлых лет.

Почувствуйте разницу. Одни просят и получают два миллиона рублей серебром под Честное Слово, а другим не дают и полутора тысяч! Это и называется -- разницей в деловой репутации.

Вы по-прежнему удивляетесь, что за сорок лет горстка изгнанников смогла подмять под себя две трети земель Московской губернии, да производить четыре пятых ее урожаев?! А вы не задумывались над тем, что у этих поляков -помимо всего и урожайность на квадрат почему-то в полтора-два раза выше, чем у русских, да еще и на худшей земле?! Почему? А вот -- потому.

Павел осознав эту реальность впал в состояние комы. Когда он из нее вышел, он собрал у себя всех русских, подписавших сию ябеду и сказал так:

- "Почему вы долга не платите?"

На сие ему отвечали:

- "У нас -- недород. У нас -- обстоятельства!"

Тогда Павел расчувствовался и заявил:

- "Коль русским у нас в стране будет плохо, плохо будет и всей Империи. А может быть и -- всему Миру".

Без комментариев.

На основании этих слов Павел уволил Директора Кредитного Банка и собственного казначея, приказав выдать денег всем русским помещикам под их Честное Слово. (Полякам же велели больше не давать и копейки!)

На русский рынок обрушился невиданный "дождь" дешевых рублей. Это при закрытии "Латвийской границы", бойкоте русских товаров средь "северных стран" и очередной Войне на Кавказе...

За 1797 год рубль обесценился в восемь раз. Но даже столь дешевые рубли в Кредитный Банк не вернули и с такою инфляцией! Так русская казна начала свое неуклонное движение в бездну, а Павел к своей могиле.

В конце 1800 года Россия окончательно обанкротилась, - первым рухнул Кредитный Банк под грудой невозвращенных долгов... С октября 1800 года в русской армии не выплачивали никому жалованья, - это просто удивительно, что Павел дожил до марта 1801 года! И это случилось с той самой страной, которой моя бабушка оставила недурную казну в тридцать миллионов рублей серебром!

Да не в павловских ценах, иль ассигнациях Александра, но -- бабушкиных "полновесных рублях"! Нет, недаром ее кличут -- Великой!

Все сии безобразия до глубины души возмутили "польскую партию". (Павел запретил давать кредиты только полякам и они увидели в том особую обиду в свой адрес.) И если до сего дня "поляки" на Руси грызлись с "немцами", теперь мы впервые оказались с ними -- "товарищи по несчастью". Что любопытно, полякам все равно нужны были деньги и они обратились к кошельку моей матушки. В чем им не было отказано. Мало того, - на сей случай матушка нарочно ввела "мягкий кредит" и поляки получали у нее средства под меньший процент. Если угодно -- в те дни мы впервые увидели друг в друге не просто врагов, но торговых партнеров и сие стало прологом к нынешнему "Золотому Веку" Империи.

Давайте начистоту. Россия -- единственная страна во всем мире, в коей политикой занимаются все, кто угодно, кроме "титульной нации". Дело в российской Природе.

Во всех иных странах становление национальных партий происходило на основании интересов экономических, - обычно на производстве тех, иль иных продуктов питания. На Руси ж -- вся земля "зона рискованного земледелия", а на сих рисках не выстроить регулярную экономику. И из этого -последовательную политику.

Поэтому до начала "промышленной революции" на Руси и не могло быть никаких политических партий -- столь слабая база в сельском хозяйстве не могла обеспечить общности интересов.

Но, когда на Россию пришел "промышленный бум", здесь уже пронеслась и "бироновщина", и "избиения немцев" так что вопросы национальные вышли на первый план.

Легче всего в любой стране поднимается "промышленность легкая" пищевая, мануфактура и прочее. Наиболее развиты сии отрасли в "легкомысленной" Франции и ее восточной союзнице -- Польше. Так что первые же мануфактуры в России возводились только поляками и -- для поляков. (Они опасались, что русские учудят в их отношении нечто подобное расправе над курляндским правлением и надеялись, что разрушение мануфактур без поляков -остановят русский погром. Расчет их был верен.)

Так возникла "польская партия". Сегодня в ней уже больше русских, чем чисто поляков, но по сей день -- сии люди выступают за поблажки сфере обслуживания, легкой промышленности и ресторанам.

Но вслед за "легкой промышленностью" во всех странах подымается промышленность и "тяжелая". Шахты, выплавка стали, горное дело, военная индустрия всегда были любимым коньком всех германских племен. Так возникла "немецкая партия" Российской Империи. Партия пушек, верфей, шахт и железных дорог.

Обратите внимание на одну тонкость. Начинали-то мы все по -национальному признаку. Но деньги не имеют национальности. Потихоньку все в нашем кругу перемешались, да переженились между собой, так что сегодня -полным-полно немцев в пекарнях, равно как и поляков -- в литейных. "Партии" же сохраняют свои имена только лишь на основании былых экономических приоритетов.

Обратите внимание -- экономических. Все же решения Павла были продиктованы чем угодно, но только не экономическим смыслом. Неудивительно, что в первые же полгода правления на него ополчились как "немцы", так и "поляки".

(Вся же вражда наших партий свелась сегодня к прениям над бюджетом и вопросам налогообложения, иль напротив -- поблажки тем, иль иным областям индустрии. Если так будет и дальше, когда-нибудь мы дорастем до нормальной парламентской демократии. Конечно, хотелось бы -- раньше, но -- всякому овощу свое время.)

x x x

Осенью 1798 годя указом Императора Павла я был произведен в прапорщики Лейб-Гвардии Семеновского полка. Государь пошел на сие, скрепя сердце, но его принудила международная обстановка. Когда "обозначились контуры" павловского режима, все инородцы поспешили прочь из столицы. Лютеране с иудеями живо укрылись в матушкиной Риге, хуже пришлось католикам, которые бежали к Наследнику Константину в его полу-католический Киев.

Если такие горести были у армейских чинов, вообразите, что творилось на флоте! Россия "вышла к морю" на нашей памяти и все высшие флотские должности были по праву за "инородцами", имевшими морское образование.

Причем большая часть адмиралов была именно католиками! Ведь моряки по характеру не любят перемен и по добру никто из них не пойдет к чужим берегам проситься на службу. Поэтому русскую форму надевали прежде всего выходцы из Данцига и Курляндии, обученные в польских мореходных училищах, - все прочее побережье было насквозь лютеранским и католическим капитанам было непросто даже бросать якорь в ином порту.