Мирза Ибрагимов - Наступит день Страница 79

Постепенно хрип сумасшедшего стихал; после припадка наступило полное успокоение.

Фридуну, не спавшему ночь, показалось, будто мучительный кошмар подходит к концу.

Он подошел к помешанному и, наклонившись, осторожно поднял его седую, как снег, голову.

- Дядя Муса! - вглядевшись в него при чуть брезжившем рассвете, воскликнул Фридун.

Дядя Муса пытался вырваться из его объятий.

- Барин, я ничего не хочу!.. Возьми и корову и овец! Верни только моих детей! - Потом он умолк на минуту и внезапно приник к ногам узника. Фридун! Сын мой! - пробормотал он и заплакал.

Фридун старался утешить старика.

- Дядя Муса! - говорил Фридун. - Не отчаивайся, не теряй надежды. Скоро конец несправедливости и гнету. Ты опять вернешься к себе в деревню. У тебя будет свой участок земли. Соберешь детей вокруг себя и своим трудом, свободным трудом создашь новый мир. Ведь ты не боишься труда, дядя Муса? А будущее за теми, кто трудится в поте лица: будущее вот за этими мозолистыми руками. И эти же руки разрушат все темницы и тюрьмы. Уничтожат палачей и угнетателей. Потерпи, дядя Муса! Придет время, когда и на темном иранском небе появится светлое солнце. Тогда увидит светлую зарю и весь Иран, дядя Муса.

Муса слушал молча, не отрывая глаз от его лица, и напряженно морщил лоб; подобно тому как организм начинает оживать после изнурительной болезни, сознание Мусы постепенно возвращалось к нему.

Фридун рисовал перед ним все более увлекательные картины будущей свободной и счастливой жизни.

В сущности, эти мечты ласкали воображение и самого Фридуна.

Но это продолжалось недолго.

Около полудня дверь камеры отворилась, и в нее впустили Хикмата Исфагани. За несколько дней заключения он сильно изменился. В его тусклом взгляде не оставалось и следа того высокомерия, которое было не только за год до того, но и три дня назад, когда Фридун встретил его в коридоре.

"Бедняки, угнетенные гораздо выносливее и более стойко переносят удары судьбы, чем эти избалованные жизнью богачи", - невольно подумал Фридун.

Вступив в камеру, Хикмат Исфагани остановил взгляд на Фридуне. Тот сидел на койке и тихо гладил голову Мусы.

Муса не сразу сообразил, что в камеру вошел новый человек. Он осторожно поднял голову с колен Фридуна и оглянулся. При виде Хикмата Исфагани старик быстро вскочил на ноги, и у него опять застучали зубы.

- Барин, пожалей, умоляю! - завопил он вдруг. - Что я сделал тебе плохого? Почему ты и здесь не оставляешь меня в покое?

Хикмат Исфагани принял это за издевательство и раздраженно поморщился.

- Перестань, старик! Садись на место!

Эти слова совершенно вывели Мусу из равновесия, и он пришел в такое же исступление, как прошлой ночью.

- Вор! Вор! Вор! Украл землю! Украл гумно! Души его, души! - закричал Муса неистово.

Хикмат Исфаганн в испуге отпрянул. Муса внезапно бросился на него, и длинные острые ногти сумасшедшего вонзились в толстую шею барина. С большим трудом, удалось Фридуну высвободить горло Хикмата Исфагани из цепких пальцев Мусы.

Муса начал дрожать, на губах появилась белая пена, и он растянулся на полу. Фридун оттащил его к стенке.

Хикмат Исфагани поднялся и сел на койку. Посмотрев в сторону Мусы, который стонал, хрипел, дергался всем телом, он сплюнул.

- Да это же в самом деле сумасшедший!.. Чуть не задушил!

- Это ваших рук дело, господин Хикмат Исфагани, - гневно сказал Фридун. - Смотрите хорошенько! Два года назад вы отобрали у этого бедняка землю, забрали весь урожай. Не довольствуясь этим, вы приписали ему какой-то долг и за это увели корову, унесли весь его скарб, все имущество, вплоть до юбки жены. Но и этого вам показалось мало. Вы изгнали из села его самого и жену с малолетними детьми. Все они погибли на улицах Тегерана... Хорошенько же вглядитесь в дело ваших рук!

- Послушай, парень! - начал Исфагани плаксиво. - Видит аллах, это не моя вина. Во всем повинны эти полицейские. Они хуже разбойников. И корову, и домашние вещи, и одежду унесли они, клянусь честью. Даю тебе слово, как только выйду отсюда, не буду брать с крестьян ни одного шая податей. Я сам получил такой урок, что вовек не забуду. Я прозрел тут. Дай мне только выбраться отсюда, и я отдам все свое состояние. И тебя освобожу... И старика освобожу. Если вру, пусть проклятие падет на моего родителя!

С чувством брезгливости смотрел Фридун на этого труса и подлеца, который теперь готов был броситься ему в ноги, и думал с удивлением: "На чем же держится класс, виднейшим представителем которого является вот это ничтожество?"

Наконец Муса очнулся. Приподнявшись, он увидел Хикмата Исфаганн и снова бросился на него:

- Вор!.. Грабитель!.. Убийца!

Но Фридун удержал его, а Хикмат Исфагани, подбежав к двери камеры, изо всех сил застучал в нее кулаками.

- Серхенга! Серхенга сюда! - вопил он подошедшему к двери тюремщику.

Ему ответили, что серхенг второй день не появляется в тюрьме. Тогда он повернулся к Фридуну и стал жаловаться:

- Вот видишь, какая это лиса? Ты только погляди на его хитрость. Все мучения мы терпим по его милости. Это он умышленно соединил нас здесь. А потом придет и начнет ругать стражников, - как, мол, вы смели мучить этих господ. Да перевернется вверх дном такая страна, такое государство!..

- Все вы друг друга стоите! - с ненавистью процедил Фридун сквозь зубы и отвернулся.

Риза Гахрамани пытался как-нибудь помочь Фридуну, но все его начинания терпели неудачу. С арестом Хикмата Исфагани и сертиба Селими дело это особенно осложнилось.

Несмотря ни на что, он настойчиво старался установить с Фридуном связь. Перед ним мелькнула надежда использовать для этой цели одного из тюремных дворников. Это был старик, дочь которого работала с Феридой на ткацкой фабрике. Но на все уговоры дочери старик ответил решительным отказом:

- Ты хочешь, чтобы и я оказался за решеткой?

Если не считать этой заботы, Риза Гахрамани целиком отдался деятельности по усилению подпольной организации.

После ареста Фридуна вся тяжесть работы легла на его плечи. Арам был вынужден отсиживаться в подвале старика Саркиса, а Курд Ахмед находился в Курдистане. Нельзя было допустить ни малейшего ослабления работы организации; наоборот, политическая обстановка выдвигала такие вопросы, на которые надо было немедленно ответить.

Политическая атмосфера в Тегеране все более накалялась. Правительственная клика и реакционные круги старались использовать в своих интересах военные успехи германской армии, продвигавшейся все дальше в глубь советской территории, и жестоко преследовали прогрессивные элементы в Иране. Эти круги старались убить надежды трудящихся и демократически настроенных слоев общества на какие бы то ни было прогрессивные изменения, парализовать все их силы. Официальная пресса старалась внушить населению, что временное отступление Советской Армии означает полный развал Советского государства, что победа Германии над Советским Союзом неоспорима.

А редактируемая Софи Иранперестом "Седа" даже сообщила, что его величество обещает крупную награду тому, кто первый принесет ему весть о падении Москвы.

Риза Гахрамани ясно отдавал себе отчет в том, что решающим фактором сейчас является всемерное поддержание в членах организации, в демократических слоях и рабочих массах боевого духа и веры в несокрушимую мощь, в конечную победу Советской Армии.

Один случай в депо еще более утвердил Ризу Гахрамани в этой мысли.

Во время обеденного перерыва рабочие депо, как всегда, говорили о войне между Советами и Германией.

- Как может гореть свеча, когда на нее со всех сторон дуют? - грустно сказал один из старых рабочих. - Одна была у нас надежда на Советы, и ту стараются развеять по ветру. Тогда придется навеки похоронить всякие мечты о свободной жизни...

Слова старика сильно подействовали на Ризу Гахрамани. Они не только отражали тяжелые настроения рабочих, но указывали на слабость работы организации, которая не сумела довести истину до всего народа. А как это было необходимо! Риза Гахрамани тут же нашел стрелочника Рустама и поручил ему поздно вечером собрать товарищей.

Первыми в лачужку Рустама пришли Серхан и Ферида.

Собрание было бурным.

- Без Советов наша борьба бесцельна, - сказала Ферида, подробно рассказав товарищам о том, что она видела и слышала в народе. - Не будет Советов - мы ничего не добьемся. Я предлагаю написать письмо советским бойцам, которые борются против нацистов... Мы напишем, что сердца наши всегда с ними. Ведь они сражаются не только за себя, но и за нас, за наше светлое будущее.

- За будущее людей труда всего мира, - добавил ее муж.

- Дельно говорите, - вмешался Риза Гахрамани. - Решено! Напишем такое письмо и пошлем! Пусть советские люди знают, что их иранские друзья не спят и делают все, что в их силах.

Он достал из кармана аккуратно сложенный вчетверо лист писчей бумаги и старую ручку и задумался.