Петр Краснов - Атаман Платов (сборник) Страница 86

Тифлис кипел политическими страстями. На Эриванской площади революционеры среди бела дня отбили от пехотинцев и казаков двести тысяч рублей, перевозимых с почты. Один из казаков охраны рассказал мне потом, что бомбы летели в них с крыш и балконов. Револьверная стрельба трещала со всех сторон. Лошади казаков падали на скользкой асфальтовой площади. Малочисленная охрана пехоты была переранена.

В это время примчались фаэтоны, революционеры переложили на них мешки с деньгами и ускакали вниз, к базару. Другие фаэтоны столпились, будто нечаянно, и преградили путь опомнившимся казакам. Все было сделано в пять минут. Полиция явилась поздно. Так деньги и пропали.

Гимназисты стреляли в гимназиях в директоров и преподавателей. Кинтошки бросали бомбы в офицеров. Настроение у всех было нервное.

Я сидел в казарме и редко выходил на улицу. Обедал изредка на вокзале, а чаще в казарме солдатским борщом.

Несколько раз Киселев приглашал меня пообедать к себе. Он жил недалеко от казарм, на Авчальской площади. У него была маленькая квартирка. Там хозяйничала его гражданская жена, полная, крепкая женщина. Хозяйничала хорошо. Киселев был большой чревоугодник, особенно любил водочку, как он умильно называл ее, и гибочки.

Наконец одежду рассортировали, распределили по ротам, и мы возвратились в Агдам.

Глава XVIII. Практика и теория

Я перешел жить в комнату Вершицкого. Жизнь отдельно всегда больше нравилась мне, чем совместно с кем-либо чужим. Нужно было дрессировать, натаскивать и смотреть за моим, подаренным Ивановым, громадным пойнтером «Байгушом». Он был очень породистый, но тем не менее основательно глуп. Я все же питал надежду, что возраст исправит его. Байгушова сестра «Найда» уже ходила с Ивановым на охоту и обещала сделаться отличной собакой. Мой же Байгуш любил больше всего бегать, высунув язык и шлепая толстыми губами. Стойку он делал только на куропаток. Здесь кровь сказывалась, и я любил смотреть на эти многообещающие задатки.

С занятиями в классе дело шло все лучше и отраднее. Я был доволен своими учениками. Народ подобрался очень основательный; особенно выдающихся по способностям не замечалось, – но все были старательные и работящие парни. Когда дело подошло к геометрии, они сначала было запнулись. С объемом куба еще с грехом пополам справились, но объем призмы и конуса никак не усваивался их мозгами. Нужно было помогать. С неделю бились они над объемом и наконец доложили мне, что этого отдела они не могут понять.

– Ладно! – ответил я. – Как вы полагаете, то, что мы учим в классе, нужно для дела, или есть вещи, которые и не понадобятся?

Солдат никогда не ответит, не подумавши. Этой мудрости научила его жизнь и дисциплина. Он уже знает по опыту, что иногда начальство задает коварные вопросы. Вроде того: «хороша ли пища?» – Ответишь – плохая, а за это потом так влетит, что и не рад будешь… Так и тут. Чтобы ответить, нужно подумать. Ответ, конечно, дали, как и следовало ожидать, разумный, – если учим, значит, нужно, – а зачем, не понимаем.

– А кто помнит мое объяснение, зачем это нужно?

Никто не мог вспомнить.

– Какие же вы унтер-офицеры будете, если забываете то, что неделю назад говорилось!

Я знал, что говорил. Такие обращения к классу были очень полезны. Они вызывали внимание учеников, заставляли их тугие мозги сосредоточиться на трудном вопросе и тогда они легче охватывали его. Наконец только один припомнил.

– Чтобы узнать, сколько земли, – доложил мне сапер. Все с интересом посмотрели на него.

– Кто работал землекопом? – обратился я к классу. Таких не оказалось. Это уже было нехорошо: своих они понимают быстрее. Мне нужно было искать пример из их жизни, а это не так просто.

– Ну, может, хоть кто случайно работал на железной дороге?! Насыпал насыпи, отрывал рвы? Никто. – Просто беда!

– Ну, может слышали от землекопов, как они работают, поденно или сдельно?

– Сдельно… конечно, сдельно… Дай ему работать поденно, так он наработает… – обрадовались саперы. – Неделю поденно будет ковырять то, что сдельно за день выкопает.

– Вот, вот, оно самое! Ну, скажем, вам нужно погреб отрыть.

– Какой погреб?

– А какой вам нужен. Сколько сажень, скажем, в длину, в ширину, в глубину?

– А для чего погреб? – спросил сейчас же один из учеников.

– Как для чего? – Ну, скажем, для хозяйства. Капусту кислую держать, картофель, бураки.

– Это точно… Только мы, значит, погреба-то делаем сами, так, без расчету… выкопали яму, накрыли жердями, сверху шалаш построим, хворостом заделаем, землей насыпем, чтобы не промерзал, и все.

– Так, верно! А если сам не можешь выкопать, а наймешь работника, как платить будешь?

– Известно, сдельно: такой, мол, погреб, столько-де аршинов, и копай.

– Ну, так! А слышали вы, что такое землекопы? Настоящие, что фундаменты под дома копают? Сколько они за работу получают?

– Да копеек сорок в день. Их работа чижолая, однако и дешевая…

Разговор нудный… но я уже знал, что договоримся.

– Так, – а как работу учитывают?

– Известно как, от куба.

– От чего?.. от куба?.. А что такое куб?

– Известно что!! Кеда сажень, и кеда сажень, и вглыбь сажень, вот те он куб и называется.

– Что же вы говорите, что не знаете?

– Да мы, значит, не думали, что вы, ваше благородие, про это самое говорите.

– Как же не про это! Разве куб в геометрии другой, чем у землекопов?

– А хто его знает, – мы думали, другой…

– Ничего не другой, такой же самый. Вот теперь и давайте задачу решать. Нужно вырыть погреб три сажени на три сажени поверху, да четыре сажени глубиной. Сколько потребно рабочих, чтобы отрыть в два дня? Сколько заплатить нужно? Почем от куба платить?.. Считайте теперь сами, а потом мне скажите.

Они по-крестьянски углубились в расчет. Народ все русский, плотники да хлеборобы, расчет-то понимают по-своему, а не по-книжному. Считали, считали и насчитали все правильно.

Не меньше месяца бились мы над тем, чтобы уяснить понятие объема. Но зато в конце концов они твердо умели вычислять кубы вынутой или насыпанной земли, объем волчьих ям или пороховых цилиндров. Практические занятия помогали как нельзя лучше.

Всякий, кто имел долгий опыт в преподавании, вероятно, знает, что глаза учеников ясно говорят об их знании. Вначале курса туманные, тусклые, с выражением удивления, запуганные, глаза эти по мере усвоения курса меняют свой вид. Они начинают остро и пытливо смотреть прямо в глаза учителя, стараясь угадать или решить вопрос поскорее. В глазах этих к концу курса появляется особый блеск самоуверенности и спокойствия. Перемену эту я уже подметил у своих учеников и был спокоен. На экзамене не выдадут…

Киселев, два раза посетивший классы по утрам, был доволен ведением дела у Гурамова.

– Вот у князя подрывники проекты редута делают. Даже удивительно! – говорил он. – Чертеж редута, план, размеры, профили, расчет рабочих – все исполнено карандашом. Да как исполнено? Отлично! Вот видите, князь, молодой офицер, а лучше вас и Федорова ведет классы.

Слова Киселева заинтересовали меня и я пошел к подрывникам князя Гурамова. Класс был многолюдный, в большой, светлой комнате, во втором этаже. Это была прежняя армянская школа. Парты стояли наши, привезенные из Тифлиса. Класс настоящий, хоть куда. На партах лежали листы толстой, технической бумаги, разграфленной на мелкие клетки. Действительно, настоящие проекты.

– А ну-ка, старший, покажи-ка лучшие проекты.

Несколько вопросов, заданных исполнителям, показали, что они довольно основательно изучили теорию. Гурамов в тот день отсутствовал, и мне было неловко долго оставаться в классе. Я сказал, что пришел полюбоваться их работой, о которой так хорошо отозвался командующий батальоном.

– Здорово! – заключил я свой осмотр, – молодцами работаете.

Я даже позавидовал князю, что он так сумел поставить дело. Действительно натянул нос и мне и Федорову. Вот теперь февраль, начались дожди, временами идет снег, все размокло, в сад ходить на работу уже нельзя… И мои практические занятия приостановились. У князя же дело идет, ему ни снег, ни дождь не мешает. Только ведь это адская работа, – думал я. – Нужно каждый проект рассмотреть, поправить ошибки, показать, как следует исправить. А будет ли толк?

Вот тут-то я и сомневался. Мы сами чертили в училище проекты, а как дело дошло до постройки позиций, то по первому началу было трудно. На бумаге легко, стер резинкой и нарисовал новое, а на деле не так. Там не сотрешь! Выкопанное место не скоро опять засыпешь. Там нужно все сообразить, сразу каждую мелочь, деталь предусмотреть.

Вспомнил я, что на войне мой помощник, фельдфебель запаса Борцов, не умел начертить простого окопа, а справлялся потом с постройкой целого редута.

Как только мартовское солнышко высушило немного землю, так я опять зачастил с учениками в сад, исправил попорченное водой и к концу апреля, у нас был выстроен громадный практический городок. Полная картина атаки крепости по всем правилам инженерного искусства.