Екатерина Красавина - Кораллы мертвеца Страница 9

Ярин мгновенно оценил ситуацию. - Не пишет?

Катя отчаянно замотала головой. - И не звонит?

Ответом была такая судорожная тряска головы, что Алексей всерьез испугался за её целостность и сохранность. - Паразит, - c чувством сказал он, но тут же спохватился, - ты же знаешь, как это бывает. Франция - не подмосковная деревня. Так просто оттуда с Москвой не свяжешься. - Как раз с подмосковной деревней связаться гораздо труднее. У меня одна знакомая недавно звонила в Париж. Слышимость как из соседнего дома. - Значит, какие-то особые обстоятельства. - Какие? - с обидой спросила Катя, - какие тут могут быть особые обстоятельства? Неужели трудно позвонить или написать. Уже третий месяц нет никаких вестей. - А матери его звонила, спрашивала? - Да ну её. Она во всем и виновата. Не хочу её видеть.

Ярин понял, что надо срочно переключать внимание. - Значит, шеф все подписал?

Катя ответила не сразу, погруженная в свои невеселые мысли. Подписал.

Неожиданно запахло горелым. - Что-то пригорает! - Черт! Котлеты по-киевски. Поставил в духовку и забыл.

На противне лежали аккуратные темно-коричневые горки. - Ничего, есть вроде можно, - упавшим голосом сказал Алексей, смотря на них. - Конечно, можно, - успокоила его Катя, - остынут и поедим. А сейчас давай чай попьем с тортом. - Я хотел начать с котлет. - Никуда они не денутся. Дай мне нож.

Катя поделила торт на красивый шестиугольник, и положила два куска на тарелку. Алексею. - Куда мне столько, не съем, - запротестовал он. Cправишься. - Подпись шефа есть, энтузиазм имеется, значит, от нового дела скоро полетят пух и перья. - Не знаю, что там полетит, - уклончиво ответила Катя. - С чего думаешь начинать? Каков план действий? - Справку по конторе я уже затребовала в агентстве - раз. Завтра пойду ещё раз персонально беседовать с сотрудниками - два. - Какое они на тебя произвели впечатление? Помнишь, мы как-то говорили с тобой, что первое впечатление бывает самым верным. - Честно говоря, пока никакого. Надо ещё присмотреться, поэтому я не стану развивать данную тему. А третье... я принесла тебе, посоветоваться. Вот, смотри. - Катя достала из сумки записную книжку и протянула её Алексею, - это записная книжка убитого директора фирмы "Антиквариат и ломбард" Макеева Олега Васильевича. Мне её передала Оля, которая и обратилась ко мне с просьбой заняться расследованием этого убийства. Полистай. Что это?

Алексей внимательно пробегал глазами страницы. - Ни на один язык, который я знаю, не похож. Тайнопись какая-то. Но зачем она была нужна Макееву? - В этом и вопрос. Может быть, он занимался шпионской деятельностью?

Алексей недоверчиво усмехнулся. - Навряд ли. - Тогда что это такое? Надо разобраться. Попробую отдать на расшифровку. У нас, в агентстве штатных сотрудников по этому профилю нет. Но мы привлекаем людей из других контор, по мере необходимости. Я её завтра передам специалисту, и только после расшифровки можно будет сказать что-то определенное. - Долго будут расшифровывать? - Не знаю, зависит от сложности шифра и других специфических особенностей. Любопытнейшая вещь! Зачем директор рядовой, ничем не примечательной фирмы пользовался шифром? Загадка. - Начинаются загадки, тайны... - Так это самое интересное! Чем бы стала наша жизнь без них? Сплошной серостью. - Ты, как всегда, прав. - Котлеты уже остыли. Бери.

Кате совсем не хотелось после сладкого торта есть пригоревшие котлеты, но она не могла обидеть Алексея, и поэтому, подцепив одну из них вилкой, храбро вонзила в котлету зубы. Ей показалось, что она укусила проржавевшее железо. Но Катя быстро пришла в себя и бодро улыбнулась Алексею. - Ничего? - поинтересовался он. - Отлично. Слушай, я забыла одну вещь. Принеси мне из коридора полиэтиленовый пакет.

Когда Алексей вышел из кухни, Катя мгновенно распахнула форточку, и незадачливая котлета полетела в темноту.

* * *

Виктория открыла глаза. Было утро, и свет пробивался через плотные темно-бордовые шторы. "Где я? - было её первой мыслью. - Ах да, в квартире на проспекте Вернадского. Но почему я одна? Где он?". Внезапно она все вспомнила и нахмурилась. Резкий звонок мобильного телефона прорезал тишину.

Виктория повернула голову: на тумбочке надрывался мобильник. Она схватила трубку.

- Алле! Алле!

- Это Виктория Кричевская? - раздался приглушенный мужской голос.

- Да. - Это я. Узнала?

Виктории показалось, что её разыгрывают. Когда-то в детстве она играла в "угадайку". Но сейчас было другое. - Нет. - Ты подумала? - Над чем? Голос был гнусавым. Чувствовалось, что мужчина зажимает себе нос. - Над тем, что прислали тебе в конверте. Газетной заметке.

Викторию охватила безудержная ярость. Она схватила телефон и хотела с размаху швырнуть его о стенку, но во время остановилась и с силой нажала на кнопку. Раздались частые гудки. Виктория тяжело дышала. Она перекатилась на другой конец кровати и задумалась. Судя по всему, за неё взялись всерьез. С некоторых пор в её квартире раздавались анонимные звонки. Иногда на том конце трубки молчали, иногда делали намеки на её причастность к убийству мужа. Эти звонки выводили Викторию из себя. Она понимала, что её хотят выбить из колеи, психологически сломать и заставить уйти из холдинга. "Главное, сохранять хладнокровие, - твердила себе Виктория, но ей удавалось это с трудом. У Виктории был взрывной характер, и она легко закипала. Правда, также быстро отходила. Люди, работавшие с Викторией, знали об этом и старались не попадаться ей под горячую руку.

Виктория почувствовала, что ей стало немного легче. Она встала с кровати и накинула на себя халат, лежавший на стуле. "Пойду приму ванну, потом завтрак и - на работу" - решила она.

За завтраком Виктория смотрела в окно. День был пасмурным. "Интересно, какая погода в Лондоне? Бедный мальчик! Растет без матери. Когда мы с ним говорили в последний раз, по телефону у него даже голос дрожал". Ей показалось, что снова зазвонил телефон. Она прислушалась. Так и есть. Виктория бегом направилась в спальню. "Если опять этот, я не знаю, что с ним сделаю..." - Вика, это я. - А, привет. - Как ты себя чувствуешь? Плохо. - Может, обратишься к врачу? - Пока не стоит. - Ты не представляешь, как я вчера перенервничал за тебя. - В следующий раз не говори ерунды. Да, конечно, просто мне казалось... - Что? - Да так, ничего. Для меня главное - ты и твое самочувствие. Я тебя люблю, Вика. - Я тебя тоже.

Где-то с силой хлопнула дверь. - Да... опять звонил он. Теперь уже по мобильному. Из-за этого идиота мне придется менять номер. Правда, мне кажется, что их - двое. И сегодня звонил другой. - Ты только не волнуйся. Береги себя. Все постепенно образуется. Если что с тобой случится - я не переживу. Я тебе ещё сегодня позвоню. А завтра мы опять встречаемся в этой квартире. Пока. Целую. - Пока. - Я хочу тебя.

Виктория рассмеялась. - Пока, пока.

"Может быть, и правда все образуется". Но она прекрасно понимала, что это - только начало.

ГЛАВА 3

Самым первым смутным ощущением детства, которое помнила маленькая Вика, был блеск серебряных ложек и вилок на большом круглом столе. Солнечные зайчики играли на серебре, а Вика радостно смеялась, стуча кулачком по столу. Ее родители всегда обедали в комнате, и маленькая Вика сидела рядом с ними.

Ее мать Диана Ашотовна была армянкой, и позже она часами рассказывала подрастающей Виктории о родном Ереване, выстроенном из розового туфа, красивых узких улочках, нарядных церквях, старинных кофейных мельничках, кристально-прозрачных водах Севана. Отец Вики Cергей Константинович был крупным ученым в области биологии и занимал большой пост в Академии наук. Дочь он почти не видел, так как приходил домой поздно, когда Вика уже спала, убаюканная материнскими сказками. Она засыпала прямо у матери на коленях, слушая бесконечные истории о храбром воине Тигране, его прекрасной невесте Алите и верном друге, хитром лисе Баури.

Виктория часто слышала как мать тихо говорила отцу: "Ты с ней поосторожней, у неё формируется характер". Характер Виктории стоил десяти мальчишек. Она не терпела никаких возражений и привыкла все делать по-своему. Виктория мгновенно насупливалась, когда чувствовала, что её безоговорочное первенство кем-то оспаривается, а желания - игнорируются. Если эта угроза исходила от детей, то Виктория шла напролом: могла подраться, заорать. Но если в противостояние с ней вступали взрослые, то Виктория меняла тактику - она беспрерывно канючила, дергала, требовала, и рано или поздно добивалась своего. - Вика, - пыталась призвать её к порядку Диана Ашотовна, - Валентина Сергеевна пожаловалась, что ты опять подралась с Витей. Разве так можно! - Пусть не лезет к моим игрушкам и идет играть в другую песочницу, - возражала Вика, - он же первый начал. - Все равно девочке нехорошо драться. - Если он ещё полезет, - и Вика выразительно потрясала маленьким, но крепким кулачком.

Диана Ашотовна смущенно улыбалась и разводила руками. Она пыталась быть строгой, но у неё это получалось плохо. Вике, несравненному окошку её жизни, прощалось абсолютно все.