Новый Декамерон. 29 новелл времен пандемии - Коллектив авторов Страница 9

Необходимо прерваться: Ребенка тошнит. На грудь отца. На диван. На ковер. Ребенок приподнимает голову и смотрит, что он наделал. Опускает голову прямо в лужу жидкости, вылившейся из его тела. Опять засыпает.

Пауза.

Требование: «Возьми его, – тихо говорит отец ребенка. – Возьми его».

Следствие: Мать берет ребенка. Вытирает его. Отец вытирает рубашку, диван, ковер, волосы. Снова берет ребенка.

Вопрос: «Который час?» – спрашивает отец ребенка.

Ответ: Две минуты четвертого.

Вопрос: «Да что же он, черт возьми, не звонит?» – спрашивает отец ребенка.

Решение: Ребенка в больницу повезет кормящая мать. Отец держит переодетого ребенка, тот спит, от него еще пахнет желчью. Мать собирает сумку.

Список: В сумку кладут шесть памперсов, пачку салфеток, две смены одежды, два слюнявчика («Возьми больше», – говорит отец, имея в виду рвоту), ручной молокоотсос, две бутылки сцеженного молока – на случай сепарации, – упаковку со льдом, маленькую сумку-холодильник, воду для матери, смесь из сухофруктов и орехов для матери, зарядное устройство для телефона матери. Телефон матери. Ее ключи, которые сначала с грохотом падают на пол.

Необходимо прерваться: Ребенок смеется.

Вопрос: «Он только что смеялся?» – спрашивает мать.

Ответ: Смеялся. Ребенок поднял голову. Растопырив пальцы, тянется к ключам на полу. Хочу. Ребенок улыбается.

Наблюдение: Глаза у ребенка внимательные. Цвет лица лучше. Ребенок осматривает комнату, издает горловые звуки. «О-у-о, о-у-о, о-у-о», – поет ребенок. Выражение восторга. Первое, чему он недавно научился.

Вывод: «Ему лучше», – говорит мать. «Давай еще раз померяем температуру», – говорит отец.

Результат: 38,4.

Предложение: «Может быть, – говорит отец, – имеет смысл…»

Необходимо прерваться: Звонит телефон. Врач.

Совет: «Она уверяет, можно подождать до утра», – говорит мать.

Наблюдение: Ребенок трет глаза. Ребенок выглядит усталым.

Решение: Родители раздевают ребенка до подгузника. Кладут в спальный мешок с розовой оборкой, доставшийся ему от сестры. Халат – так называет его мать, вспоминая халат своей бабушки, конфеты, которые та держала в карманах, длинные тонкие бабушкины ноги, то, как бабушка, когда внучка бывала больна, клала ей руку на спину, сидела с ней, когда у будущей матери ребенка в детстве была ветрянка, и в который раз смотрела «Звуки музыки», никогда не жалуясь и не показывая, как ей скучно. Воспоминания трогают ее. Все предки, вся нежность, передаваемая ребенку за ребенком, последний – этот: ее ребенок, его она держит на руках. И вспоминая, мать кормит ребенка, чтобы он уснул, напрягаясь от каждой паузы в его усилиях, боясь, что ему опять станет хуже.

Ему не хуже. Теперь мать положит его в кровать, в розовый халат, будет смотреть, как он спит, наклонится, положит руку на лоб, опять и опять проверяя температуру. Теплый, но не горячий, говорит она себе, хотя без термометра точно сказать нельзя. Она ложится на пол рядом с ребенком. Смотрит на ребенка. Ребенок дышит. Ребенок дышит. Тусклый свет и тени на лице ребенка. Сквозь перекладины кроватки она одним пальцем дотрагивается до кожи ребенка. Теплая, но не горячая. Теплая, но не горячая, думает мать – песнь, молитва, – хотя наверняка она знать не может.

Команда

Томми Ориндж

Ты таращился на стену в своем кабинете уже неизвестно сколько времени. С недавних пор время стало ускользать именно так – будто за занавеску, а потом возвращалось чем-то другим: то блужданием в интернете; то прогулками по улице – в разговорах с женой и сыном ты упорно называл их походами; то книгой, на которую смотрят твои глаза и которую ты не понимаешь; то депрессией, делающей из тебя инвалида; то наблюдением за кружащимися стервятниками; то твоей вечной тревогой; то сорвавшимся звонком по зуму; то твоей очередью делать уроки с сыном; то прошедшими апрелем, маем; то одержимостью подсчетом тел, безымянных чисел, карабкающихся вверх на бесконечных анимированных графиках. Время не было ни за тебя, ни за кого-то еще, в сонной дреме ему казалось, что с тобой оно бесплодно растрачивает себя, как и ты сам, – спрятавшееся и звонкое, будто солнце за облаком.

Ты вспоминал, когда последний раз появлялся на людях. Не считая еженедельных пробежек в маске и панике по продовольственному магазину или попыток добраться до почтового окошка за заказанными тобой, аккуратно собранными коробками ненужных вещей, с соблюдением максимально возможной дистанции ото всех, кто попадался, особенно после того, как ты послушал подкаст, вбивший тебе в голову отвратительную мысль о брызгающей изо рта слюне. Ты избегал даже смотреть людям в глаза, так тебя напугало распространение заразы.

Последним массовым публичным мероприятием, в котором ты принимал участие, стал твой первый полумарафон. Тебе даже выдали медаль, она висит в кабинете, как голова оленя. Полумарафон звучит будто нечто неполное, именно половина, но для тебя то оказалась нешуточная нагрузка – бежать и бежать тринадцать миль без остановки. Начав тренироваться, ты даже заплатил деньги и присоединился к команде бегунов. Собираясь, они вдалбливали тебе, какой все это кошмар. Ты пел их песни и слушал, как лидер команды поносит и то время, когда бегал сам, и замечательную еду, и энергетические напитки, болтавшиеся у них на поясе в пластиковых мешках. Ты возненавидел командные тренировки, а потому ушел и стал думать о своем теле, здоровье, режиме, списке песен для бега, как о Команде. Ты рано вставал на пробежки, а иногда бегал и пару раз в день. Ты придерживался запланированной дистанции и диеты, предписанной интернет-приложением для тренировок, – оно тоже являлось частью Команды. Команда держала данное себе слово. Именно благодаря Команде сердце твое оставалось здоровым, легкие чистыми, а решимость решительной, чтобы делать то, что – как ты условился с собой – надо делать по причинам, которых ты уже даже не помнишь.

Бег, разумеется, так же стар, как и ноги, ты и сам какое-то время им занимался, в основном, чтобы сбросить неуклонно набирающиеся с возрастом фунты, но бегать наперегонки стало внове, бегать на дистанцию, на время, с целью пересечь финишную прямую. Странное обязательство ты на себя взял: эстафета и ее цель – достичь финишной прямой. В былые времена бег являлся серьезным делом; прыткий бег от чего-то или за чем-то, если ты охотился или за тобой охотились, если возникала необходимость доставить в высшей степени важное сообщение. Первый официальный марафон прошел во время Олимпийских игр 1896 года, победителем тогда стал греческий почтальон. Дистанция отсылала к старинной греческой легенде о бегуне; тот бежал с известием о победе, добежал, сообщил, рухнул и прямо там и умер. Можно до бесконечности перечислять другие примеры из прошлого. До того как Кортес в 1519 году завез во Флориду иберийских лошадей, индейцы наверняка бегали по всей Америке, но тем не менее у тебя в голове застрял образ