Ив Шеневьер - Турако - птица печали Страница 10

- Я никогда ничего не забываю. Позови ее!

- Ты думаешь можно? Мы не одни. На тебя смотрят.

- Это просто удобный случай поблагодарить ее за поддержку нашего дела, разве не так?

Жюли никогда не присутствует на демонстрации. Не из-за неприязни к событию, которое она встретила с одобрением, а из соображений сохранения нейтралитета по отношению к властям, которым она не доверяет и которые воспользовались бы в своих интересах любым проявлением уважения. После обеда она попросила Пьера прогуляться вместе с ней по городу. Тот отказался:

- Город угасает. Он слишком похож на меня. Мне нечего ему дать и нечего от него взять. Нет, останусь здесь с Зией. Будем охранять Виллу. Вот если бы здесь была Элен, она с удовольствием пошла бы с вами. Она так любит праздники! Кстати, я сказал вам, что она скоро приедет сюда?

- Я пойду с вами, - сказал Камбэ, и его внезапное решение лишило Жюли возможности что-либо возразить. - Надо помочь друзьям установить тотем, вырезанный ими из ствола вакуа. Они сожгут его, как только сядет солнце.

"Лейтенант" тянет Жюли за руку. Она сопротивляется. Вмешивается Камбэ. Она останавливает его жестом. Ребель встает, усаживает ее рядом с собой и бормочет извинения:

- Мой лейтенант всегда немного грубоват, причем не только с дамами! У него не было возможности, как у некоторых, поехать на материк и поучиться там хорошим манерам.

Зеваки, сначала стесняясь, потом осмелев, толпятся перед кафе, толкаются, окружают Ребеля и Жюли, которым уже успели налить вина. Ребель хочет чокнуться. Окружающие его поддерживают. Жюли отказывается. Ее стакан падает, разбивается. Толпа хохочет. Ребель протягивает Жюли руку, как тогда, подростком, когда они впервые прикоснулись друг к другу. Она не подает руки. Он встает, покачиваясь, и, чтобы не упасть, опирается на нее. Она отодвигается. Он цепляется за ее шею, обнимает ее, гладит волосы, грудь, целует в губы.

До этого толпа смотрела с любопытством, забавляясь происходящим, но эти жесты заставили всех замереть и замолчать. Минута нерешительности - и все уходят с террасы, выстраиваются на набережной и оттуда наблюдают сцену.

Тронутая смятением Ребеля, Жюли молчит. Приводит в порядок одежду, отказывается от стакана, предложенного хозяином, и в сопровождении Камбэ уходит, с улыбкой на лице.

- Шлюха! - кричит "лейтенант" и мгновенно получает от Ребеля удар кулаком. - Шлюха, - повторяет он, очень довольный, что может публично унизить своего вожака, - а ты, ты позоришь наш клан!

Жюли идет прочь, не оглядываясь. Но не успевает уйти - в нее летят камни. Камбэ пытается защитить ее. И получает камень в лоб. Разъяренный Ребель, изловчившись, бьет "лейтенанта" каблуком, и тот падает. Ребель неуверенной походкой направляется в сторону толпы. Люди разбегаются в испуге, но, убегая, кричат в его адрес что-то обидное.

Он остается один, садится на кромку каменной набережной, свесив ноги. Таможенник, бывший соратник, который насмотрелся в жизни разного и которого уже ничем не удивить, садится рядом:

- Хозяева думают, что им все можно. Они не правы. Ты не такой, как они, но сейчас ты поступил совсем как они. Все знают про Жюли Керн и про тебя. Вас не трогают, потому что вы ведете себя осторожно. Они не могут осуждать то, чего не видят. А сегодня ты сделал их свидетелями и, значит, соучастниками того, что запрещено: вождь племени может любить только женщину, принадлежащую к его племени. Тебе, наверное, это простят, потому что они любят тебя и боятся, но они тебе этого не забудут. Глаза могут лгать, но нельзя солгать собственным глазам.

- Сегодня они мне хлопали, как сумасшедшие, - бормочет Ребель, протрезвевший от криков в свой адрес. - Утром матери протягивали мне младенцев, чтобы я прикоснулся к ним. А вечером они уже прячут их, чтобы я их не увидел. Через год аплодисментов будет меньше. Да и будет ли еще праздник через год?

Их беседу прерывают крики. Это нищие в лохмотьях отнимают возле пристани у птиц гнилье, выброшенное во время прилива, как это делается ежедневно, военным интендантством.

* * *

Нао проходит перед матерью, склонив голову. Если кто-нибудь смотрит на них, Зиа делает вид, что не замечает Нао. Если они одни, Зиа украдкой гладит дочь по голове. Утром она долго расчесывает ей волосы гребешком из собачьей кости. Пери подарил его в день рождения девочки, и Нао сохранит его на всю жизнь и унесет его с собой в могилу.

У Нао девичья фигурка, но она кажется еще подростком из-за печати наивности и невинности на челе. Прежде чем отправиться в школу, построенную в деревне на средства Жюли, чтобы детям не надо было далеко ходить, она подметает на кухне и моет посуду, чистит кастрюли черным песком. Пери собирает его на берегу, где жгут высохшие водоросли. После этого Нао пьет смесь мангового сока с молоком кокосов, такую же, какую Зиа готовит для Жюли. Когда хозяйка проводит ночь с Ребелем, Зиа добавляет в смесь несколько капель забродившего сока. И тогда не дает ее дочери.

Когда дочери нет дома, даже на протяжении нескольких дней, Зиа не тревожится. Кровь ее не обманет. Кровь подскажет ей, когда той, кому она дала жизнь, будет угрожать опасность. Сразу после родов она заключила соглашение с духами: в обмен на палец младенца они пообещали охранять Нао на протяжении всей жизни. Острым топориком Зиа отрубила у дочери на левой руке большой палец и принесла его в жертву: сожгла вместе с высушенными редкими травами, название которых постаралась забыть, чтобы больше никогда не использовать их.

По дороге из школы Нао делает крюк, чтобы побывать на раскопках. Приветствует Пьера, который уже ждет ее появления. Если она не заходит, он начинает беспокоиться. Так же волновалась и его собственная мать: когда он опаздывал, представляла себе, что его похитили, что его раздавило машиной, и ей никогда не приходило в голову, что он читает, играет или, что случалось чаще всего, просто предается мечтаниям. Нао садится на земляную насыпь, отделяющую раскопки от болота, где пьют воду стервятники, утратившие возможность летать: крестьяне палками перебили им крылья, чтобы заставить их выполнять работу санитаров: уничтожать на полях трупы грызунов, птиц и пресмыкающихся, от гниения которых заражаются источники питьевой воды.

Пьер рассматривает то, что приносит ему Камбэ. Он делает карандашом на листках бумаги зарисовки и описание находок и складывает листки один за другим в карман, словно опасаясь, как бы слова и рисунки куда-нибудь не исчезли. Вечером, на Вилле, он их выправляет и складывает в корзину у себя на столе. Раз в неделю Камбэ сортирует листки, наклеивает на страницы большой тетради в черной картонной обложке, а заполнив ее, кладет к другим таким же тетрадям, которые Пьер хранит в сундуке под кроватью.

Нао приходит, главным образом, чтобы увидеть, как Камбэ, обнаженный до пояса в шапочке из разноцветных перьев, копает и выковыривает шпателем из сухой земли черепки, потом очищает их щеточкой. Присев над ним, она наблюдает, как на руках, на спине, на пояснице Камбэ выступают капельки пота. Они разрастаются, перемешиваются, сливаясь вместе, катятся по коже и пропадают под поясом из кожи антилопы. Однажды утром он для нее расстегнул этот пояс: ей тогда только что исполнилось пятнадцать лет. Это случилось в праздничный день. В день Слона. Со времени заселения Острова, древние обитатели его раз в пять лет выбирали вождем того, кому удавалось увидеть во сне Слона. Согласно Традиции, в момент сотворения мира именно Слон создал Остров и тысячи лет был его хозяином, любимым и почитаемым всеми жившими на нем тварями. Но однажды, неведомо когда, некая девственница совершила грех - суть его осталась нераскрытой, но в результате этого Слон исчез. С тех пор каждый год в день летнего солнцестояния юные девственницы собираются в определенном, только им известном месте. Всю ночь они танцуют и поют, плачут и умоляют Слона вернуться, причем каждая обещает отдаться ему, если он появится вновь. Если их мольбы остаются неудовлетворенными, обычай позволяет им, вернувшись в деревню с восходом солнца, под маской, совокупиться с тем юношей, с которым они хотят. В то утро Нао выбрала Камбэ. Рискуя прогневить духов, он так сильно поцеловал ее в шею, что след поцелуя оставался у нее несколько дней. По наивности она выдала себя своему соблазнителю тем, что носила, несмотря на жару, бусы из стеклянных жемчужин, которыми принято украшать себя лишь зимой с целью поймать убывающий дневной свет. Он ни разу не подал виду, но знает, что, если в течение нескольких дней его нет, ее начинает мучить горячка и что жар спадает только после возвращения возлюбленного, знает, что спит она только с ним. С того праздника Слона Нао просто не может жить без Камбэ.

Она призналась во всем матери. Зиа посоветовала ей перепробовать и других мужчин, а потом уж выбрать, от кого она хотела бы родить ребенка. Однако Нао упорствует и не хочет изменять своей единственной любви. Она всецело зависит от того, кто лишил ее невинности, и благодаря этой зависимости у нее возникает иллюзия, будто она сохранила девственность. Зиа посмеивается над ней, но не может переубедить дочку. И когда Нао спит с Камбэ в бамбуковом шалаше, построенном им в зарослях сахарной пальмы, когда он берет ее, как тогда, в первый раз, лукавый дух, не дающий ей покоя, но которому она не поддается, улетает прочь.