Хэммонд Иннес - Шанс на выигрыш Страница 15

Я вернулся на ранчо и, закрывшись в кухне, стал лениво чистить картошку к ужину. Спустя полчаса снаружи послышался торопливый топот, дверь распахнулась и огромный темно-рыжий колли с веселым лаем бросился мне на плечи. Сразу же узнав Мозеса, я в страшном волнении выскочил на улицу и увидел его хозяйку. Джин приближалась к ранчо, погоняя свою низкорослую лошадку. Заметив меня, она резко осадила пони. Лицо ее было встревоженным и даже печальным.

- Мак сказал, что вам тут нужна кухарка, - бесцветным голосом произнесла она.

- Да, - туповато ответил я, ибо это было единственное, что пришло мне на ум.

- Надеюсь, мне удастся оправдать доверие. - Она медленно спешилась, сняла с седла вьюк и несмело" пошла в мою сторону. В дверях Джин остановилась, и мы несколько минут молча смотрели, друг на друга.

- Почему вы приехали? - спросил я наконец.

-Не знаю... просто не могла иначе. Смотрите, что я вам привезла. Она протянула пухлый конверт. - А теперь позвольте мне переодеться.

Я отступил в сторону, и Джин прошла в спальню. Оставшись в одиночестве, я повертел в руках конверт и обнаружил на нем лондонские штемпели. Внутри лежала пачка, машинописных страниц и газетные статьи, посвященные судебному процессу над моим дедом. Поставив лошадку Джин в конюшню, я принялся за чтение. Одно место в показаниях Стюарта Кэмпбела потрясло меня и повергло в ужас. Вот оно:

"Адвокат: Почему вы ни с того ни с сего прекратили бурение в тринадцатом году?

Кэмпбел: Мы дошли до вулканических пород, а поскольку в нашем распоряжении был только кабельный бур, пришлось остановиться.

Адвокат: На какой глубине?

Кэмпбел: Приблизительно пять тысяч шестьсот футов".

Я откинулся в кресле и прикрыл глаза. Пять шестьсот. Невероятно! Ведь согласно геофизическим исследованиям антиклиналь располагается на глубине пяти с половиной тысяч футов. Выходит, мы ошибочно приняли вулканический слой за нефтяной пласт? Возможно ли? И почему в дневниках старика об этом не было ни единого слова? Может, он специально не написал об этих вулканических породах, потому что боялся отбить у меня охоту продолжать начатое им дело? Ну да теперь уж поздно давать задний ход, решил я, отшвырнув бумаги на стол, подошел к окну.

Вечером сияли звезды и было почти тепло. На буровой работала вторая смена. Мы с Джин пошли туда, болтая о пустяках, всячески избегая разговоров на личные темы. Наконец после короткого молчания я не выдержал и спросил:

- Вам не понравилось в Ванкувере?

- Трудно сказать. - Она пожала плечами. - Вроде и развлечений хватало: танцы, яхта и прочая чушь. Только вот не впрок пошло. Видимо, я отвыкла отдыхать по-настоящему.

- Поэтому и вернулись в Каним-Лейк?

- Скорее потому, что это единственное место, которое я могу назвать домом. Кроме того... - Она умолкла и несколько минут угрюмо брела за мной. - Слушайте, Брюс, вам обязательно надо было давать Питеру такую пощечину?

- Иначе я не смог бы поднять сюда буровую.

- Похоже, что так, - с унылым видом согласилась она.

Мы подошли к вышке и стали смотреть, как рабочий блок дюйм за дюймом уходит в почву. Головка бура уже достигала глубины двухсот футов.

- Сколько вы проходите в час? - спросил я Билла Мэнниона, стоявшего рядом с бригадиром смены.

- Восемь футов.

- Значит, до антиклинали мы доберемся не раньше, чем через месяц?

- Если удастся сохранить нынешние темпы, то да.

Мы пробыли у вышки до конца смены. Лавочка закрывалась в полночь, а уже четыре часа спустя начался новый рабочий день. Караул несли мы с Боем, ночь он, ночь я. Мозес был при нас в качестве сторожевого пса.

Вскоре мы привыкли к такому распорядку. Июнь уступил место июлю, и с каждым днем наша скважина углублялась на сто шестьдесят футов. За все время мы еще ни разу не слышали о Треведьене.

Работы на дамбе шли круглые сутки. Однажды ночью мы съездили посмотреть, как там дела. В том месте, где участок Кэмпбела граничил с землей Треведьена, теперь стояло заграждение из колючей проволоки, а у подъемника и на дамбе околачивались вооруженные часовые с собаками. Все было тихо и спокойно, однако меня ни на минуту не оставляло мрачное предчувствие надвигающейся беды. Рано или поздно Фергюс до нас доберется, это было ясно как день. Скорее всего, Треведьен просто ждет удобного случая, чтобы подложить нам свинью. Джин тоже понимала это; нередко я замечал, как она бросает работу и подолгу неподвижно стоит, с тревогой глядя в сторону плотины.

И вот гром грянул. Произошло это четвертого июля. Утром Бой повез в Калгари образцы пород. Погода выдалась мерзкая, и, когда я заступил на свою ночную вахту, сила ветра достигала приблизительно четырех баллов. Дождь то и дело сменялся мокрым снегом.

Мозес никак не желал сидеть спокойно. Временами мне удавалось заставить пса лечь, но он тут же вскакивал и тревожно прислушивался, покачивая хвостом. Около половины третьего утра я выглянул из сторожки. Снег валил вовсю. Когда я закрывал дверь, Мозес вдруг встрепенулся и, тихонько зарычав, подскочил к порогу. Мгновение спустя он уже был на улице, и тут вдруг высоко в небо взметнулись столбы огня. Меня окатило волной горячего воздуха, и в тот же миг послышался грохот двух мощных взрывов, от которых зашаталась вышка. В отблесках пламени я заметил бесформенный силуэт убегавшего человека, за которым огромными прыжками несся Мозес. Когда собака уже готова была броситься ему на спину, человек внезапно развернулся, и я увидел, как сверкнули две короткие вспышки. Выстрелов слышно не было - они потонули в реве огня, окружавшего меня со всех сторон. Мозес на мгновение замер, потом завертелся волчком на месте и, наконец, тяжело упал на снег.

Я вырвал из-за пояса "люгер" и открыл беспорядочную пальбу по черной удалявшейся фигуре, но тут внезапно наступила темнота, огонь захлебнулся и силуэт диверсанта скрылся в плотной белой пелене. Еще несколько секунд я видел раскаленные докрасна искореженные остовы двух бензовозов, потом и их поглотила мокрая мгла.

Сбежав с платформы буровой, я увидел внизу Мозеса. Пес тащился в мою сторону на трех лапах

и тихонько повизгивал от боли. В свете фонаря я заметил, что пуля вырвала из плеча собаки кусок шкуры вместе с шерстью. Мозес истекал кровью, и правая передняя лапа его была перебита выстрелом.

Я быстро обошел уцелевшие грузовики, убедился, что опасность миновала, и поспешил к ранчо.

К моему удивлению, здесь по-прежнему стояла тишина, и все спокойно спали, не подозревая о постигшей нас беде. Первым делом я разбудил Джин и передал Мозеса на ее попечение, потом поднял Гарри и, пряча глаза, признался ему, что не уберег две машины. Гарри терпеливо выслушал меня и, ни слова не говоря, отправился на площадку. Я понуро поплелся следом.

- Можно надеяться, что страховая компания покроет убытки, - сказал он, осмотрев место происшествия, и предложил мне сигарету. - Могло быть и хуже. Мы дошли до четырех тысяч футов, - продолжал Гарри, задумчиво выпуская дым. - К счастью, бензобак на буровой вчера залили под завязку, значит, еще пару сотен футов пройдем. При благоприятном стечении обстоятельств нам понадобится не больше тысячи галлонов топлива. - Все это Гарри произнес на удивление спокойно. Казалось, он разговаривал сам с собой. - Слушай, Брюс, как бы нам протащить сюда горючее?

- По индейской тропе. Другого пути нет. - Гм... Если навьючить по двадцать галлонов на лошадь, понадобится целый табун. Где ты собираешься доставать полсотни кляч? Получается, что один галлон солярки обойдется нам не меньше чем в доллар. Ты сможешь добыть тысячу монет? У меня лично таких денег не водится. Я, можно сказать, банкрот, понятно?

Я угрюмо молчал. Гарри выглядел усталым, и чувствовалось, что он едва сдерживает себя. Прорвало его через час, когда пришла утренняя смена. Изумленные рабочие сбились в кучку и принялись вполголоса обсуждать случившееся. Тут Гарри не выдержал.

- Ну, чего уставились?! - топнув ногой, взревел он. - Запускайте бур, бездельники!

Он остался со своими парнями, а я вернулся на ранчо.

- Как Мозес? - спросил я Джин.

- Все будет хорошо, - ответила она, подавая мне кружку с чаем. Выпейте.

Я повалился в кресло, проглотил чай, потом заставил себя подняться и, собрав кое-что из своих вещей, побрел на конюшню. Джин догнала меня, когда я уже садился в седло.

- Куда вы? - спросила она.

- Хочу связаться с Джонни. Может, он согласится привезти нам топлива.

- Я с вами.

- Это еще зачем?

- Так надо. Одного я вас не пущу.

- А как же Мозес?

- С ним все в порядке. А ребята смогут пару дней обойтись и без моих кулинарных талантов.

Выражение ее лица разом отбило у меня охоту спорить. Я оставил Гарри записку, подождал, пока Джин оденется, и минуту спустя мы уже скакали в горы. Лошади бежали с ленцой, и нам то и дело приходилось их понукать. К счастью, туман над тропой рассеялся, и к десяти утра мы сумели добраться до ельника. Здесь Джин потребовала устроить привал и мы сели на поваленное дерево, чтобы съесть печенье и сыр, которые моя спутница предусмотрительно захватила с собой. После бессонной ночи самочувствие у меня было отвратительное. К тому же я понимал, что без солярки мы пропали, и клял себя за неспособность к элементарному логическому мышлению: ведь и ребенку было ясно, что уничтожение запасов горючего - самый простой и верный способ напакостить нам.