Лео Перуц - Шведский всадник Страница 16

Прошло несколько минут, и внутри гнезда началось шуршание. Привязанная к дереву лошадь зашевелила ушами, а еще через некоторое время, услышав слабое пчелиное жужжание, начала рваться с привязи.

Тут наконец до разбойников дошло, что задумал их новый атаман. Всех присутствующих охватил дикий восторг и азарт - им не терпелось поглядеть на битву чертова барона со свирепыми насекомыми. Они начали наперебой выкрикивать:

- Уж мы их отделаем!

- Мы его уложим поспать на адских угольках!

- Вздуем костер Барону Палачей!

- Да мы их будем стрелять из засады как куропаток!

В этот момент к костру подошел парень, стоявший на посту у дороги, и сообщил, что драгуны подходят с двух сторон по большому лугу и что их там около сотни. И снова раздались крики:

- К оружию, ребята! Враг рядом!

- Готовь порох! Заряжай мушкеты! Помните: у нас только по три пули на ствол!

- Вперед! Покажем им, проклятым!

- Не цельтесь в голову - бейте в полкорпуса!

- Я всегда целю в кучу - хоть в одного, да попаду!

- Тихо! - грозно прикрикнул на них бродяга. - Здесь командую я! Я пойду им навстречу один - хочу сказать пару ласковых чертову Барону. Но как только я закричу: "Лисы, к бою!", начинайте стрелять, а у кого нет мушкета, выходите и крушите драгун дубиной по черепушке. А теперь - всем вперед! Ждите, пока мои гусары сделают свое дело, а кто трусит - пусть забирается поглубже в нору!

- Я обещаю господину атаману, - торжественно пообещал Сверни Шею, что никто из нас не струсит, а если такой найдется, то я лично убью его после боя!

- Ну, парни, с Богом! - сказал бродяга и забросил мешок с громко гудящим гнездом шершней себе на плечи.

* * *

Когда Барон Палачей во главе своего отряда приблизился к кромке леса, окольцовывавшего гнездо разбойников, которых он собрался переловить и перевесить, его взору предстала жидкая цепочка вооруженных людей, залегших в сугробах вдоль лесной дороги, ведущей к "лисьей норе". И хотя, как ему было известно, некоторые из них имели мушкеты, он все же полагал, что они скорее всего всем скопом сдадутся ему на милость. В тот момент он и не подозревал о том, что они исполнены решимости драться. А равно и о том, что именно придало им мужества. Он пришпорил своего скакуна и хотел уже было атаковать затаившуюся в снегу кучку людей, как вдруг услышал доносившийся сверху голос:

- Стой, господин! Ни шагу дальше, а то худо будет!

Капитан драгун задрал голову вверх и увидел расположившегося на ветвях старой сосны человека. Человек этот беспечно болтал ногами, словно никогда в жизни и не сидел удобнее, чем тут. В руках у него был большой мешок.

Барон Палачей вынул пистолет, взвел курок и, вплотную подъехав к сосне, прокричал:

- Эй, парень, лучше слезай сам, пока я не сбил тебя пулей, и покажись, кто ты такой!

- А что мне делать внизу? Мне и здесь хорошо! - отвечал ему, посмеиваясь, бродяга. - Я советую господину капитану повернуть назад. Вы со своими людьми представляете для меня слишком хорошую цель. Клянусь, вас ненадолго хватит!

- Ага, пес, я узнал тебя! - загремел капитан. - Ты самый скверный из всех мошенников, каких когда-либо творил Господь Бог! Я сразу понял, что ты из банды Ибица! Вчера я имел глупость отпустить тебя, но сегодня ты поплатишься за это своей поганой шкурой! И не надейся, что я тебя застрелю или повешу. Нет, ты у меня узнаешь, какие бывают на свете пытки! Лучше уж тебе сразу же повеситься на этом самом дереве!

- Как видно, господин хочет зажарить непойманную рыбку! - издевался бродяга, прислушиваясь к тому, как гулко жужжат в мешке разъяренные шершни. - Лучше господину капитану послушаться меня и вернуться восвояси. Я ему же добра хочу! Да хорошенько пришпорьте коней - быстрая скачка еще может вас спасти!

Тем временем основная масса драгун сгрудилась вокруг Барона Палачей, нарушив атакующий строй. Именно этого момента и дожидался бродяга, желавший, чтобы рой шершней охватил наибольшее количество драгун.

Один из солдат подъехал к самому стволу сосны и закричал:

- Слезай-ка, парень! Когда я сдеру с тебя шкуру, я уж продам ее за десять крейцеров и выпью за упокой твоей души!

- Сейчас я тебя стряхну оттуда, бездельник! - крикнул другой. - А потом навяжу на шею колоду и погоню плетью до самой Венеции!

- Если вы с вашим капитаном такие храбрые, - хохотал ему в ответ вор, - то что же вы не взяли у турок Константинополь? Небось от самой Вены драпали от них как угорелые?9 Я - один против вас, но я говорю: не суйте морды в горячую кашу, а то нос обожжете!

- Тысяча проклятий! А ну, слезай с дерева! - завопил капитан, теряя остатки терпения.

- А что это вы так торопитесь? Я вот, например, никуда не спешу. Сначала пусть господин капитан и его лошадка узнают, каково сломать себе шейку и ножки! - теперь уже по-настоящему зло засмеялся бродяга.

- Довольно! - рявкнул капитан, поднял пистолет и, почти не целясь, выстрелил.

Бродяга покачнулся - пуля пробила ему плечо. Чудом удержавшись на ветке, он раскрыл горловину мешка и сбросил его на головы драгун.

Все произошло в одно мгновение - выстрел, крик боли, падение мешка с разъяренными осами и первые залпы бандитов.

И тут в воздухе раздалось тихое пение взлетающих шершней. Всадники насторожились, но никто из них так и не успел понять, что это значит. И вдруг одна лошадь встала "свечкой", сбросив драгуна на землю, а другая понеслась прочь как на крыльях. Визг, рев, ржание, злобная брань, вопли конников, которых никакие латы не могли спасти от жалящих им лицо и руки тварей, и посреди всего этого ужаса - звериный крик капитана, который все еще пытался спасти положение:

- Разомкнись! В стороны! В цепь стройся!

Но ад уже поглотил все.

Пуля одного из стрелков поразила капитана - хотя и не смогла она пробить его кирасу, но он съехал набок и повис в седле, цепляясь за гриву бешено взвившегося коня. Лошади рвались во все стороны, опрокидываясь и топча упавших драгун. Невообразимый хаос звуков наполнил весь лес; дикое ржание, вопли умирающих, беспомощные команды сержантов, мушкетные и пистолетные выстрелы разбивались о плотную стену деревьев и диким эхом возвращались назад. Драгунский отряд превратился в одуревшую, бегущую сломя голову кучу людей и коней. Кругом валялись трупы и извивающиеся в корчах раненые, растоптанные своими же лошадьми. Те же, кто уцелел, в безумном страхе цеплялись за конские гривы и впустую размахивали саблями, которые представляли гораздо большую угрозу для своих, нежели для бандитов. А бандиты спокойно постреливали себе издали, терпеливо выжидая, пока мороз не уложит шершней в снег, чтобы затем дубинками прикончить еще шевелящихся в снегу врагов.

Наполовину потерявшему сознание капитану едва удалось вырваться из этого ада. Наконец он совладал с конем и принялся организовывать своих людей для повторной атаки. Но было уже поздно - разбойники рассеяли уцелевших и уже начали добивать раненых. Капитан понял, что бой проигран. Он повернул коня и галопом понесся по лесной дороге. Не выпускавший его из виду бродяга, превозмогая боль в плече, орал вслед своему врагу:

- Что же ты бежишь, не попрощавшись? Опять драпаешь сломя голову? Эх ты, Барон сучий, хоть бы лошадь пожалел - она у тебя того и гляди окочурится!

Путь был свободен. Разбойникам оставалось только наловить как можно больше уцелевших лошадей и уходить, куда им вздумается. И только теперь, превозмогая слабость, бродяга слез вниз и прислонился к стволу сосны. Бандиты окружили его и сделали перевязку. И лишь когда они уже набрали десятка два коней и садились в седла, вдали сердито пропела труба: то неугомонный Барон подавал своим людям сигнал сбора. На истоптанном снегу застывали трупы драгун, лошадей и подлинных победителей этой схватки огромных полосатых шершней...

Разбойники вскочили на коней, подсадили в седло раненого атамана и помчались к "лисьей норе", ликуя, хохоча и размахивая шапками.

Входя в хижину угольщика, атаман столкнулся в дверях с фельдшером. При виде своих целых и невредимых товарищей, да еще на драгунских конях и с трофейным оружием, глаза у фельдшера полезли на лоб от удивления и испуга.

- Вот чудо! - вскричал он. - Так значит, вы живы и вернулись победителями? Я бы ни за что не поверил. Я-то думал, что мы с вами встретимся, как волк с лисой - на витрине у меховщика! Что же, садитесь, выпьем по маленькой! Черный Ибиц уже кончился, надо его похоронить.

Бродяга выпрямился в седле и сказал звучным голосом:

- Прочтем за него "Отче наш" и "Богородице, Дево, радуйся", и пусть Бог простит его и примет в царствие Свое. А нам надо поскорее уходить. Кто хочет идти со мной - пошли, а кто желает промышлять отдельно - пусть идет своей дорогой!

И когда бандиты, многим из которых не терпелось напиться по случаю победы и спасения, начали недовольно ворчать между собой, он продолжил с явной угрозой в голосе:

- Я теперь ваш атаман. Вы видели меня в деле. Вы должны слушаться меня! Чертов Барон за день-другой соберет своих людей, приведет их в порядок и опять атакует нас. Нам нужно уходить. Вы сами знаете, как быстро вертится колесо удачи!