Бернард Шоу - Человек и сверхчеловек Страница 18

целовать будет Тави, а вы лишь будете подставлять щеку; и бросите его,

как только подвернется что-нибудь получше. Энн (обиженно). Вы не имеете права так говорить, Джек. Это несправедливо и

невежливо. Не моя вина, если вам и Тави угодно делать глупости из-за

меня. Тэннер (тоном раскаяния). Простите мои грубые выпады, Энн. Они направлены не

против вас, а против всего испорченного мира. (Она бросает на него

довольный, прощающий взгляд; он тотчас настораживается.) А все-таки

скорей бы вернулся Рэмсден. С вами я никогда не чувствую себя в

безопасности; какое-то наваждение... или нет, не наваждение, а какое-то

утонченное любопытство влечет меня к вам.

Она смеется.

Да, да, именно. Вы это знаете и наслаждаетесь этим. Открыто и

бессовестно наслаждаетесь этим! Энн. Ну и кокетка же вы, Джек! Тэннер. Кокетка?! Я?!! Энн. Да, вы. Вы всегда готовы осудить и оскорбить человека, но в то же время

ни за что не выпустите его из рук. Тэннер. Я позвоню. Наш разговор и так уже зашел дальше, чем я предполагал.

Возвращаются Рэмсден и Октавиус, с ними мисс Рэмсден

деловитая, почтенного вида старая дева; на ней простое

коричневое шелковое платье и ровно столько колец,

цепочек и брошей, сколько нужно, чтобы показать, что она

одета скромно не по бедности, а из принципа. Она входит

в комнату весьма решительным шагом; мужчины, растерянные

и удрученные, следуют за ней. Энн встает и порывисто

бросается ей навстречу. Тэннер отступает к простенку

между бюстами и делает вид, что занят рассматриванием

картин. Рэмсден, как обычно, подходит к своему столу;

Октавиус старается держаться поближе к Тэннеру.

Мисс Рэмсден (почти оттолкнув Энн, решительным движением усаживается в

кресло, где прежде сидела миссис Уайтфилд). Я умываю руки. Октавиус (окончательно пришибленный). Я знаю, мисс Рэмсден, вы желаете, чтоб

я увез Вайолет домой. Я сейчас. (Нерешительно поворачивается к двери.) Рэмсден. Нет, нет... Мисс Рэмсден. К чему говорить "нет", Роубэк? Октавиус знает, что я никогда

не закрыла бы дверь твоего дома перед женщиной, искренне раскаивающейся

и огорченной. Но если женщина не только безнравственна, но еще

упорствует в своей безнравственности - нам с ней не по пути. Энн. Ах, мисс Рэмсден, что вы хотите сказать? Вайолет что-нибудь говорила

вам? Рэмсден. Вайолет действительно очень упряма. Она не хочет уезжать из

Лондона. Я отказываюсь понять ее. Мисс Рэмсден. А я ее отлично понимаю. Ясно как божий день: она не хочет

уезжать потому, что не желает разлучаться с этим мужчиной, кто бы он ни

был. Энн. Ну конечно, конечно! А вы, Октавиус, говорили с ней? Октавиус. Она отказывается от объяснений. Она сказала, что ничего не станет

решать, пока не посоветуется с кем-то. По-видимому, с тем самым

негодяем, который обманул ее. Тэннер (Октавиусу). Ну и пусть она советуется. Он только рад будет ее

отъезду. Не вижу, в чем тут трудность! Мисс Рэмсден (не дав Октавиусу раскрыть рот для ответа). Трудность, мистер

Джек, в том, что предлагая свою помощь, я вовсе не предлагаю своего

соучастия в безнравственных поступках. Или она даст слово никогда

больше не видеть этого человека, или пусть находит себе других друзей;

и чем скорее, тем лучше.

В дверях показывается горничная. Энн поспешно садится на

свое место и делает вид, что ее все это нисколько не

касается. Октавиус инстинктивно подражает ей.

Горничная. Кэб у подъезда, мэм. Мисс Рэмсден. Какой кэб? Горничная. Для мисс Робинсон. Мисс Рэмсден. О! (Овладев собой.) Хорошо.

Горничная уходит.

Она послала за кэбом. Тэннер. Я хотел послать за этим кэбом еще полчаса назад. Мисс Рэмсден. Очень рада, что она понимает, в какое положение поставила

себя. Рэмсден. Мне очень неприятно, что она так уезжает отсюда, Сьюзен. Нам

следовало быть помягче. Октавиус. Нет. Я еще и еще раз благодарю вас, но мисс Рэмсден совершенно

права: Вайолет больше не может здесь оставаться. Энн. По-моему, вы должны поехать вместе с ней, Тави. Октавиус. Она не захочет. Мисс Рэмсден. Конечно, не захочет. Она прямехонько отправится к этому

мужчине. Тэннер. Что вполне естественно после достойного приема, который ей здесь

оказали. Рэмсден (вконец расстроенный). Вот, Сьюзен, слышишь? А ведь в этом есть доля

правды. Неужели ты не могла, не нарушая своих принципов, быть немного

терпеливее с этой бедной девушкой? Она так еще молода; в этом возрасте

свойственно заблуждаться. Мисс Рэмсден. Ничего, если ей так нужно сочувствие, она в избытке встретит

его у мужчин. Я просто удивлена твоим поведением, Роубэк. Тэннер. Я тоже удивлен; и, надо сказать, приятно.

В дверях появляется Вайолет. Ее выдержке и отнюдь не

покаянному виду могли бы позавидовать самые

добродетельные представительницы ее пола. Небольшая

головка, упрямый маленький рот и подбородок, горделивая

осанка и надменная чеканность речи, безупречное

изящество костюма, дополненного очень нарядной шляпой с

чучелом птицы, - все вместе создает облик прелестный, но

в то же время и несколько отпугивающий. Это не сирена,

как Энн, - она вызывает восхищение без всякого усилия

или хотя бы желания со своей стороны; кроме того, Энн

присущ некоторый юмор, а Вайолет он совершенно незнаком,

как незнакома ей, вероятно, и жалость; если что-нибудь и

служит ей сдерживающим началом, то это ум и гордость, а

никак не милосердие. Голосом учительницы, обращающейся к

группе провинциальных школьниц, она с полным

самообладанием и некоторым отвращением заговаривает о

том, ради чего пришла.

Вайолет. Я хотела предупредить мисс Рэмсден, что браслет, который она

подарила мне в день рождения, лежит на столе в комнате экономки. Тэннер. Вайолет, войдите, сядьте, и давайте поговорим серьезно, Вайолет. Благодарю вас. На мой взгляд, сегодня уже достаточно было семейных

разговоров. Твоя мать тоже так считает, Энн; она уехала домой вся в

слезах. Во всяком случае, я теперь точно знаю цену некоторым из моих

так называемых друзей. Всего хорошего. Тэннер. Нет, нет! Погодите минуту. Я хочу сказать два слова и очень прошу

вас их выслушать.

Она смотрит на него без малейшего любопытства, но

медлит, по-видимому, не столько ради того, чтобы

выслушать его, сколько чтобы натянуть перчатку.

Во всем этом деле я полностью на вашей стороне. Я с искренним уважением

приветствую вашу смелость и решительность. Вы кругом правы, а все ваши

близкие кругам виноваты перед вами.

Сенсация. Энн и мисс Рэмсден встают и поворачиваются

лицом к ним обоим. Вайолет, которая изумлена больше

других, забывает про свою перчатку и выходит на середину

комнаты, недоумевающая и рассерженная. Только Октавиус

не трогается с места и не поднимает головы; он сгорает

со стыда.

Энн (взывая к благоразумию Тэннера). Джек! Мисс Рэмсден (оскорбленно). Ну, знаете ли! Вайолет (Тэннеру, резко). Кто вам сказал? Тэннер. Как кто? Рэмсден и Тави, конечно. Почему им было не сказать? Вайолет. Но ведь они не знают. Тэннер. Не знают - чего? Вайолет. Я хочу сказать: они же не знают, что я права. Тэннер. О, сердцем они, конечно, знают это, хотя в силу глупых предрассудков

насчет нравственности, приличий и прочего считают своим долгом осуждать

вас. Но я твердо знаю - как знает весь мир, хотя не смеет открыто

признать это, - что вы были правы, следуя своему инстинкту; что нет

большего достоинства в женщине, чем смелость и верность своему

жизненному призванию, а материнство торжественно возводит ее на высшую

ступень женственности; и, хотя вы формально не замужем, это ни на йоту

не уменьшает вашей добродетели и вашего права на наше уважение. Вайолет (вне себя от негодования). Так, значит, вы, как и все, считаете меня

безнравственной женщиной! Мало того, вы еще воображаете, будто я

разделяю ваши гнусные взгляды! Мисс Рэмсден, я терпела ваши жестокие

слова, зная, что вы о них пожалеете, когда узнаете истину. Но

выслушивать похвалы Джека, будто я одна из тех тварей, которых он

превозносит, - это уже слишком! Ради моего мужа я держала до сих пор

свой брак в тайне. Но сейчас я, как замужняя женщина, требую, чтобы

меня перестали оскорблять. Октавиус (поднимая голову с чувством неописуемого облегчения). Ты замужем? Вайолет. Да; и мне кажется, можно было догадаться об этом. Почему вы все

решили, что я надела обручальное кольцо, не имея на то права? Никому

даже в голову не пришло спросить меня. Этого я никогда не забуду. Тэннер (уничтоженный). Я разбит в пух и прах. Но, право же, я не думал

ничего дурного. Прошу прощения. Смиренно прошу прощения. Вайолет. Надеюсь, впредь вы будете внимательнее к своим словам. Конечно, их

никто не принимает всерьез, но все же приятного в них мало, а