Торнтон Уайлдер - Небо – моя обитель Страница 2

– Кому от этого вред? – спокойно спросил Браш, возвращая авторучку в карман.

– Людям не нравится. Мистер Блоджетт, он живет у нас, злился почем зря.

– Ну что ж, передай мистеру Блоджетту, что я хочу с ним побеседовать. С удовольствием познакомлюсь с мистером Блоджеттом, – ответил Браш, наливая себе из бачка стакан охлажденной воды.

В этот момент в холл вошел хозяин гостиницы с двумя постояльцами – мужчиной и женщиной. Мужчина был невысокий и толстый, на его красном лице выразительно двигались темные кустистые брови. Он подошел к столу и взял лист почтовой бумаги.

– Посмотрите-ка, – неожиданно закричал он, указывая на промокашку. – Вы только посмотрите. Уже второй раз. Боже, у меня от этого голова начинает болеть.

– Нет на них управы, мистер Блоджетт, – грустно сказал хозяин гостиницы. – В прошлом году у нас остановился парень...

– Хотел бы я встретить этого типа. Я бы ему выложил все, что о нем думаю.

Хозяин что-то зашептал мистеру Блоджетту на ухо, указывая большим пальцем на Браша.

Блоджетт присвистнул.

– Вот те на! – сказал он.

Женщина громко вмешалась:

– Вечно ты, Рем, связываешься с сумасшедшими. Когда-нибудь допрыгаешься. Пойдем завтракать и оставь его в покое.

– В дороге надо время от времени развлекаться, сестра, – сказал Блоджетт. – У тебя будет такая возможность. Сейчас увидишь.

Когда Браш направился к выходу, Блоджетт протянул руку.

– Слушай, парень, – сказал он тихо, подняв одну бровь, – где ты устраиваешь свои собрания?

– Я не устраиваю собраний, – ответил Браш, пожимая протянутую руку и глядя пытливо в его глаза. – Если не ошибаюсь, вас зовут Блоджетт. А меня – Джордж Браш. Джордж Марвин Браш. Я коммивояжер, торгую учебниками. Рад познакомиться с вами, мистер Блоджетт.

– Да, сэр, я тоже, – сказал Блоджетт. – Доремус Блоджетт, фирма «Вечный трикотаж». Значит, вы коммивояжер?

– Да.

– А что это вы промокашки пачкаете? Молодой и здоровый мужчина – смекаете?

– Рад поговорить на эту тему, – сказал Браш.

– Вот и замечательно. Послушайте, Браш. Вы же разумный человек. Мы боялись, что вы один из этих фанатиков – смекаете? Браш, я хочу вас представить самой красивой девушке в мире, моей кузине, миссис Марджи Маккой.

– Рад познакомиться с вами, – сказал Браш.

У миссис Маккой было большое, пухлое, обильно напудренное лицо. Оно венчалось копной оранжево-каштаново-черных волос. На представление она никак не отреагировала.

– Как мужчина мужчине, – продолжал Блоджетт, – скажите мне все же, зачем вы пишете на промокашках? Ну, я понимаю, если бы вы были проповедником. Им за это платят.

– Когда я нахожу прекрасную мысль, мистер Блоджетт, мне хочется поделиться ею с другими.

– Оставь его, Рем, оставь его, – сказала миссис Маккой, призывая своего кузена в столовую кивками и хмурыми взглядами в нужном направлении.

– Мне это не по душе, – продолжал ее кузен неожиданно воинственным тоном.

– Если вам это не по душе, – продолжал Браш, – то только потому, что вы, как сами знаете, живете неправильно.

Блоджетт перешел на крик:

– Вы, вонючие реформаторы, думаете, что все люди...

В этот момент миссис Маккой встала между двумя мужчинами.

– Давай сначала позавтракаем, ради всего святого. Перестань. Перестань сейчас же. Всегда лезешь в драку. Забыл, что сказал доктор? Сохранять спокойствие.

– Я не дерусь ни с кем, миссис Маккой. Пусть он скажет все, что хочет.

Блоджетт снова заговорил, уже спокойнее:

– Я бы ничего не сказал, если бы речь шла о проповеднике, но что меня бесит больше всего... Черт возьми, всему свое место.

– Ах, перестань и пойдем выпьем кофе, – сказала миссис Маккой, добавив шепотом: – Он чокнутый. Оставь его.

– Слушай, а почему ты не проповедник? Почему ты не в церкви, где тебе самое место? – спросил Блоджетт.

– На то есть своя причина, – ответил Браш, уставившись не мигая на стену за Блоджеттом.

– Что, денег не хватило?

– Нет, дело не в этом... У меня чисто личная причина.

– Замолчи сейчас же! – заорал Блоджетт. – Я ничего не хочу слышать о чужих личных делах. Я только говорю, что, на мой взгляд, у тебя гораздо больше личных причин быть церковником.

Браш мрачно смотрел на него.

– Я не боюсь в этом признаться, – сказал он. – Я совершил нечто такое... Я совершил нечто такое, что священник совершить не может.

– А-а, понял, – сказал Блоджетт заговорщицки. – Ну... тогда совсем другое дело.

– Что он сказал? – спросила миссис Маккой.

– Он сказал... что сделал что-то такое, что священник сделать не может. – Затем, повернувшись к Брашу, Блоджетт спросил, понизив голос: – А что это было?

– Я не могу сказать это в присутствии дамы, – ответил Браш.

Блоджетт поднял брови и сочувственно присвистнул.

– Черт-те что! Значит, с женщиной спутался, точно?

– Да.

Блоджетт поцокал языком.

– Ты должен жениться на бедняжке.

Браш посмотрел на него внимательно.

– Разумеется, я хочу жениться на ней. Только я не могу найти ее.

– Пошли отсюда, – заорала неожиданно Марджи Маккой. – Я схожу с ума. Оставь его, Рем. Он тронутый. Чокнутый. – И она быстро ушла в столовую.

Блоджетт напустил на себя такой серьезно-задумчивый вид, словно говорил с Наполеоном.

– Ужас какой! Как это случилось?

– Мне бы не хотелось говорить об этом, – ответил Браш.

Блоджетт задал несколько вопросов о дорогах и деловой жизни Техаса. Потом предложил:

– Может, зайдешь к нам в номер вечерком? Поболтаем?

– С удовольствием, но я сейчас уезжаю в Оклахома-Сити.

– Ну и что? Мы сами завтра будем там. Где ты собираешься остановиться?

Выяснилось, что и Браш и Блоджетт собираются жить в гостинице «Макгроу-хаус», и встреча была назначена на следующий вечер.

– Порядок! Около восьми, идет? Приходи к нам в номер, пропустим по стаканчику.

– Я не пью, но с удовольствием побеседую.

– Не пьешь?

– Нет.

– Конечно, понимаю, спиртное – вне закона, – заметил Блоджетт великодушно.

– Спиртное подрывает нервную систему и понижает потенцию, – добавил Браш.

– Ты прав, черт тебя побери. Прав. Как-нибудь обязательно брошу. Чертовски прав. Но ты не против, если мы с малышкой пропустим по стаканчику в твоем присутствии?

– Нет.

В дверях появилась миссис Маккой.

– Иди сюда, Рем, – заорала она. – Иди сюда. Он же может застрелить тебя или еще чего сделать.

– Что значит застрелить, Мардж? Он в порядке. Мировой парень. – Он шлепнул Браша по спине, а затем, понизив голос, добавил доверительно: – Не обижайся, ладно? Малышка всегда такая с незнакомыми людьми.

Блоджетт дружески подмигнул и последовал за своей кузиной на завтрак.

Выйдя из гостиницы, Браш пошел прочь от центра, держась в тени тополей. Он с завистью вслушивался в звуки обыденной жизни, которые неслись из домов справа и слева от него. Хозяйки, высунувшись из окон, вытряхивали коврики и гремели в кухне посудой. Дети кричали пронзительно, каждая фраза начиналась и кончалась жалобным «ма». Одни мужчины по утреннему холодку выкашивали лужайки перед домами, другие открывали двери гаражей и с гордостью оглядывали свои машины. За городом Браш свернул с дороги на тропинку, петлявшую среди густой травы. Миновав кучи мусора и заброшенную лесопильню, он вышел к чистому ручью, быстрые воды которого, казалось, несли в пруд спутанные гривы донной травы. Браш лег на берегу пруда лицом вниз и воззрился на воду. Мимо, меняясь местами, проплыли две водяные змеи. На середине пруда черепаха с двумя детенышами на панцире взбиралась на гнилую доску. За ней последовало еще несколько тварей; устроившись на доске, они чуть втянули головы внутрь и закрыли глаза. Птичьи крики обещали жаркий день.

Браш пришел поразмышлять. Это был его двадцать третий день рождения, а дни рождения были для него событиями торжественными. Ровно два года назад в такой же день он выбрался из раскачивающегося гамака на крыльце отцовского дома, прошел через весь Ладингтон, что в штате Мичиган, и предложил руку и сердце вдове, которая была на десять лет старше его. Вдова ему отказала, но он на всю жизнь запомнил и радостное возбуждение, связанное с этим поступком, и взгляд вдовы, которая вытирала передником мокрые руки, пока ее дети ползали по полу, пытаясь развязать шнурки его ботинок. Год спустя он провел весь вечер в публичной библиотеке города Эбайлина, штат Техас, за чтением статьи о Наполеоне в «Британской энциклопедии». Закончив читать, он вынул из кармана карандаш, написал на полях: «Я тоже великий человек, но только в добрых делах», – и поставил свои инициалы. Лоб его покрылся испариной.

И теперь, в день своего двадцатитрехлетия, у пруда неподалеку от Веллингтона, штат Оклахома, он готовился с самоанализу и самооценке. В то утро он принял превосходнейшие решения. Грядущий год будет великим. Никогда не забыть ему торжественности того часа, к концу которого он, правда так и не позавтракав, заснул.