Торнтон Уайлдер - Небо – моя обитель Страница 3

Одно из решений, принятое у пруда в Веллингтоне, привело Браша в полдень того же дня в Армину: он проехал сорок миль, чтобы взять из местного банка все свои хранившиеся там сбережения. Банк представлял собой одну большую комнату, высокую и хорошо освещенную, с выгородкой посередине, сделанной из мрамора и сверкающих стальных решеток. Недалеко от входа в маленьком пенальчике сидел президент и предавался отчаянию. Если не произойдет чуда, его банку оставалось жить не больше недели. Банки лопались как мыльные пузыри по всем соседним штатам, и даже этот банк, всегда казавшийся ему вечным, вскоре должен будет закрыть двери.

Браш бросил взгляд на президента, но, поборов в себе желание поговорить с ним, направился к окошечку, вынул свою чековую книжку и вырвал из нее листочек. Наклонившись к окошку, он сказал кассиру:

– Я закрываю счет. Я забираю все, кроме процентов.

– Простите?

– Я забираю деньги, – повторил он так громко, будто кассир был глухим, – но проценты оставляю.

Кассир растерянно поморгал, а потом принялся перекладывать деньги. Наконец он сказал тихим голосом:

– Не думаю, что мы сможем сохранить ваш счет на столь малую сумму.

– Вы не поняли. Процентную прибыль я оставляю не на счете. Она мне не нужна. Я возвращаю ее банку. Я не верю в проценты с капитала.

Кассир начал беспомощно озираться по сторонам. Он отсчитал обе суммы и протянул их через решетку, бормоча себе под нос:

– ...банк ...не место швыряться деньгами.

Браш взял пятьсот долларов, а остальные отодвинул от себя. Очень громко, так, что его было слышно по всему залу, сказал:

– Я не верю в проценты с капитала.

Кассир подбежал к президенту и зашептал ему на ухо. Президент вскочил на ноги в таком волнении, будто ему сказали, что в хранилище проник вор. Он поспешил к выходу и успел остановить там Браша:

– Мистер Браш.

– Да.

– Могу я поговорить с вами, мистер Браш? Зайдемте на минуточку ко мне.

– Разумеется, – сказал Браш и последовал за президентом через низкие воротца в его пенальчик.

У мистера Саутуика была большая баранья голова, к которой он постоянно и суетливо прилаживал очки или пенсне на черной сатиновой ленте. Профессиональное достоинство президента подчеркивалось громадным животом, затянутым в синюю саржу и подпоясанным золотой цепью. Браш и кассир сели по разные стороны от этого монумента, взволнованно глядя друг на друга.

– М-м-м... м-м-м... вы решили взять свои сбережения, мистер Браш? – спросил президент мягко, словно речь шла о каком-то интимном гигиеническом вопросе.

– Да, мистер Саутуик, – ответил Браш, прочитав имя президента на табличке, стоящей на столе.

– ...и оставить проценты в банке?

– Да.

– Что бы вы хотели, чтобы мы с ними сделали?

– Я не вправе диктовать. Деньги не мои. Я их не заработал.

– Но это ваши деньги, мистер Браш... Я прошу прощения... ваши деньги заработали их.

– Я не думаю, что деньги имеют право зарабатывать деньги.

Мистер Саутуик сглотнул. Затем с тем же выражением, с каким он однажды объяснял своей дочери, что земля круглая, сказал:

– Но деньги, которые вы поместили в наш банк... эти деньги зарабатывали деньги для нас. Проценты есть не что иное, как прибыль, которую мы делим с вами.

– Я не верю в такую прибыль.

Мистер Саутуик накренил свой стул и задал еще один вопрос:

– М-м-м... м-м-м... Могу я спросить у вас, почему вы выбрали именно это время, чтобы снять деньги со счета?

– С удовольствием отвечу на этот вопрос, мистер Саутуик. Видите ли, в последнее время я много размышлял о деньгах и банках. Я еще не до конца продумал всю проблему – придется отложить это до моего отпуска в ноябре, – но я по крайней мере понял, что накопление денег – не для меня. До сих пор я считал, что какую-то сумму – допустим, пятьсот долларов – можно отложить на случай старости, операции аппендикса, неожиданной женитьбы, короче, как люди говорят, на черный день! Но теперь я вижу, что ошибался. Я принял обет, мистер Саутуик; я принял обет Добровольной Бедности.

– Чего, простите? – переспросил мистер Саутуик, выкатив глаза.

– Добровольной Бедности, как Ганди. Вообще-то я более или менее всегда следовал этому принципу. Главное – не откладывать денег, нигде. Понимаете?

Мистер Саутуик вытер лоб.

– Когда я получал очередную зарплату, – продолжал Браш чистосердечно, – я тут же избавлялся от оставшихся с прошлого месяца денег, но в глубине души я всегда знал, что это не совсем честно. По отношению к самому себе – я-то ведь знал, что в вашем банке у меня лежат пятьсот долларов. Но с этого момента, мистер Саутуик, я более не нуждаюсь в банках. То, что я хранил деньги у вас, – явный признак страха.

– Страха! – вскричал мистер Саутуик и так хлопнул по колокольчику, лежащему на столе, что он свалился на пол.

– Да, – сказал Браш, голос которого повышался вместе с уверенностью в правоте своего дела. – Никто из хранящих деньги в банке не может быть счастлив. Люди прячут деньги в вашем банке только потому, что боятся черного дня. Они боятся, как говорится, самого худшего. Мистер Саутуик, вы верите в Бога?

Мистер Саутуик был старостой Первой пресвитерианской церкви и в течение последних двадцати лет хранителем красной бархатной сумы для сбора пожертвований, но, услышав вопрос, он дернулся, словно его с силой ударили под ребра. К нему подошел служащий банка.

– Идите на перекресток и срочно приведите мистера Гогарти, – хрипло приказал президент. – Ступайте.

– Тогда вы понимаете, о чем я говорю, – продолжал Браш. Его голос теперь был слышен по всему залу. Служащие банка и клиенты побросали свои дела и внимательно прислушивались. – У хорошего человека нет черных дней. Ему нечего бояться. Откладывать деньги – значит бояться, а один страх порождает другой, тот, в свою очередь, – третий. Ни один вкладчик банка не может быть счастлив. Я удивляюсь, как ваши клиенты, мистер Саутуик, могут вообще спать по ночам. Они, видимо, лежат без сна и со страхом думают, что будет с ними, когда они состарятся, заболеют или когда лопнет банк...

– Прекратите! Прекратите сейчас же! – закричал мистер Саутуик, побагровев. В зал вошел полицейский. – Арестуйте этого человека, мистер Гогарти. Он нарушает порядок. Уведите его отсюда немедленно.

Браш повернулся к полицейскому.

– К вашим услугам, – сказал он. – Что я такого сделал? Я ничего не сделал. Я все расскажу судье. Я повторю каждому то, что говорил здесь.

– Пошли. Не дергайся.

– Вам нет нужды пихать меня, – сказал Браш. – Я сам с радостью пойду.

Его отвели в тюрьму.

– Меня зовут Джордж Марвин Браш, – сказал он, хватая руку начальника тюрьмы.

– Убери свою грязную лапу, – сказал начальник тюрьмы. – Джерри, сними у него отпечатки пальцев.

Браша привели в другую комнату, где снимали отпечатки пальцев и фотографировали.

– Меня зовут Джордж Марвин Браш, – сказал он, протягивая фотографу руку.

– Как дела? – спросил фотограф. – Рад познакомиться. Меня зовут Бохардас.

– Простите, не расслышал, – вежливо сказал Браш.

– Бохардас... Джерри Бохардас.

Джерри Бохардас был добродушный отставной полицейский, несколько сонный и медлительный. Седая прядь волос спадала ему на глаз.

– Будьте добры, встаньте рядом вот с этим стеклянным столом, – сказал он. – Хороша погодка сегодня.

– Прекрасная, – сказал Браш. – На улице превосходно.

– А теперь, мистер Браш, прижмите вашу ладонь вот к этому листу бумаги, пожалуйста. Ладненько. Очень хорошо. Очень. – Понизив голос, он добавил доверительно: – Не переживайте, мистер Браш. Это пустая формальность. Ничего серьезного. Эти отпечатки посылают в Вашингтон, где хранится еще восемьдесят пять тысяч таких же – некоторые сняты с шерифов и мэров, сэр, вот так-то! Не удивлюсь, если и парочка сенаторов туда попала. А теперь другую руку, дружище. Вот и ладненько. Так вы что, в первый раз?

– Да, – сказал Браш. – В другом городе, где меня арестовали, отпечатки пальцев никого не интересовали.

– Может, у них аппарата нет, – ответил Бохардас, самодовольно постучав костяшками пальцев по стеклянному столу. – Мы заплатили две тыщи долларов за эту штуковину – высший класс!

Браш внимательно осмотрел получившиеся отпечатки.

– Вот этот большой палец получился нечетко, мистер Бохардас, – сказал он. – Давайте лучше переделаем.

– Нет, все четко. У вас прекрасный большой палец. Видите спирали?

– Да.

– Лучше спиралей я в жизни не видел! Кое-кто говорит, что по ним можно все узнать о характере человека.

– Неужели?

– Говорят. А теперь давайте сделаем фотоснимок. Будьте добры, встаньте так, чтобы ваша голова оказалась вот в этой раме. Ладненько... А с отпечатками пальцев забавная штука получается, – продолжал Бохардас, прилаживая табличку с цифрами на груди Браша. – Если бы их был триллион триллионов, то все равно двух одинаковых не нашлось бы.