Александр Соболев - Ефим Сегал, контуженый сержант Страница 21

В теперешнем его общежитии было безлюдно. Двое, видимо, с ночной смены, еще спали. Оказался дома и ушедший утром на работу рыжеусый солдат: он сидел на кровати с забинтованной рукой и читал газету.

-    Привет, Петрович! Что с рукой?

-    Да вот, болванкой угораздило, чуть всю лапу не отхватило... Теперь, поди, недели три придется на бюллетене загорать... Такая незадача. Не привык я без дела болтаться.

- Что поделаешь... Бывает, - посочувствовал Ефим. Он внимательно посмотрел на рыжеусого.

-    Чего уставился, не узнал, что ли? - усмехнулся Жилин.

-    Рука сильно беспокоит, Степан Петрович?

-    Не особенно... Почему спрашиваешь?

- Дело есть!

И Сегал рассказал Жилину о редакционном задании.

-    Понимаешь, Степан Петрович, ни завком, ни рабочий контроль, ни милиция не располагают никакими материалами о хищениях на комбинате. Может такое быть? Мы с тобой сами там столуемся. Ну, и как?

-    Чего говорить, паршиво, еда плохая... Но я-то тут при чем?

-    Ты слушай. У тебя теперь свободного времени хоть отбавляй, хочу просить тебя помочь мне в этом деле.

-    Я? Помочь? Чем же?

-    Это уж, Степан Петрович, не твоя забота. Согласен?

-    А почему бы и нет?

-    Прекрасно. Ты еще не обедал?

-    Нет.

- И я не обедал. Одевайся. А я захвачу свои вещички, зайду на несколько минут в общежитие ИТР. Я вчера говорил тебе, что туда перебираюсь?

-    Говорил.

-    Ну так одевайся, пошли.

Комендант общежития поселил Сегала в большую светлую комнату.

-    Вот так хоромы! - ахнул Жилин. - Такая-то комнатища - на четверых... Красота!

Ефим смутился.

-    Это мне, Петрович, на годы. Ведь я бездомный. Прежнюю мою комнату мне так и не вернули. Выходит, мне здесь жить и жить. А ты, как кончится война, поедешь в свой родной сибирский дом...

-    Ты что, Ефим, будто оправдываешься? Получил - слава Богу! Живи себе на здоровье! Чудак!

-    Какой у тебя, Ефим, план операции? - спросил Жилин по дороге в комбинат. - Ну придем мы сейчас в столовку, подадут нам с тобой обед. А дальше что?

-    Дальше? - улыбнулся Ефим загадочно. - А мы обедать не будем.

-    Как тебя понимать?

-    Обыкновенно. Полагается нам двести граммов хлеба к обеду? Полагается. Вот мы сразу и проверим вес. Уразумел?

Жилин немного помолчал.

-    Постой, постой, браток, как же ты вес проверишь?

-    В столовой весов предостаточно.

-    Получается, Ефим, не обедать мы с тобой идем, а вроде на боевое задание. Ладно. Я хоть руку повредил, а брюхо в полном порядке. Есть хочу - страсть!

-    Значит, отказываешься, Степан Петрович?

-    Зачем отказываюсь? Надо подзаправиться, а потом уж в бой. Давай вернемся в общежитие, у меня там кое-что припасено.

Ефим тоже изрядно проголодался. Предложение Жилина было принято.

Во время скромной трапезы Ефим мысленно перепроверял стратегический план предстоящей операции и вдруг обнаружил в нем просчет, который сводил весь план на нет. И как это он раньше не додумался? Ведь ни он, ни тем более Жилин, не являются официальными представителями контролирующих органов.

-    Знаешь, Степан Петрович, я, кажется, дал большую промашку. Без работника милиции нам никак не обойтись. Наступишь на хвост жулику, - конечно, он станет огрызаться. А в присутствии милиционера не посмеет. Перекусим и пойдем в райотдел МВД.

Через час Сегал, Жилин и приданный им молодой практикант из ОБХСС, одетый в гражданское, сидели в столовой за грязным столом со следами размазанной каши и оплесками щей. Подавальщица принесла сразу суп из концентрата, на второе - по две ложки жидкой, плохо разваренной пшенной каши, по порции черного хлеба.

Сегал, Жилин и милицейский работник переглянулись, сложили все три порции хлеба на тарелку и, не притронувшись к обеду, направились к заведующей столовой.

Немолодая, весьма умеренной для деятеля общественного питания упитанности женщина встретила непрошенных гостей настороженно. Посмотрела на тарелочку с хлебом, которую держал Ефим, вежливо осведомилась:

-    Что вам угодно, молодые люди?

-    Вы завстоловой? - спросил Ефим.

-    Да.

-    Я - сотрудник заводской многотиражки Сегал, это - слесарь завода, товарищ Жилин, это - товарищ Анофриев. - Ефим решил пока не уточнять, кто такой Анофриев.

Заведующая покосилась на Анофриева, но, очевидно, ничего опасного не заподозрила.

-    Очень приятно познакомиться, Жмотина... Что вам будет угодно? - повторила она.

-    Скажите, пожалуйста, - спросил Ефим, - сколько должна весить порция хлеба к обеду?

Лицо Жмотиной вспыхнуло.

-    Вы же знаете: двести граммов.

-    А сколько весит каждая из этих порций?

-    Известно, двести граммов.

-    Вы уверены?.. Давайте проверим.

Жмотина еще сильнее побагровела.

-    Зачем проверять, молодые люди? Если вам маловато этого хлеба, можно добавить...

В магическом действии куска хлеба на полуголодных в военное время людей Жмотина не сомневалась.

-    Ты уж эти штучки, дамочка, брось! - вспылил Жилин. - Нам что положено, то и отдай. Сказано взвесить - давай взвешивай.

Жмотина перестала улыбаться.

-    Странные вы какие-то, граждане. Давайте пройдем к весам, если уж так настаиваете. В подсобном помещении все три ломтя хлеба положили на весы. Стрелка показала 540 граммов.

-    Вот это да! - ахнул Жилин.

Анофриев не мигая уставился на стрелку.

-    В трех порциях недостает шестьдесят граммов, все видели?.. Многовато, как вы считаете? - спросил Ефим. Он положил хлеб обратно на тарелочку, передал Жилину. - На, солдат, охраняй! Что вы на это скажете, товарищ Жмотина?

-    Это недоразумение, этого не может быть, какой-то непонятный случай, - залепетала Жмотина. - Скажите, молодые люди, - вдруг спросила она, - а довесков не было? Вы могли их по дороге уронить или... - Она красноречиво смолкла.

«Ах, сволочь!» - выругался про себя Ефим, но вслух спокойно закончил:

-    Или съесть? Это вы хотели сказать?

-    Всяко бывает, товарищ редактор, - она нагло ухмыльнулась. - А мы что здесь, по-вашему, воры?!

-    Это слово пока никто из нас не произнес, - подчеркнуто строго ответил Ефим.

-    Вот и хорошо, - Жмотина опять заулыбалась, - ну произошла ошибочка, вы уж нас извините. На работе чего не случается. Мы с вами приличные люди... Всегда можно договориться.

-    К примеру, о чем? - Ефим следил за ней насмешливым взглядом.

-    Мало ли о чем, - многозначительно повела глазами Жмотина.

-    Как, товарищи, договоримся? - обратился Ефим к Жилину и Анофриеву и, не ожидая их ответа, сказал: - Обязательно договоримся. Потом. А пока скажите, пожалуйста, сколько человек ежедневно обедает в вашем зале?

-    Около полутора тысяч... А что?

Ефим мысленно прикинул: полторы тысячи раз по двадцать граммов - тридцать килограммов в день? А на черном рынке килограмм хлеба стоит сто - сто пятьдесят рублей! Но он сдержал себя.

-    Где и кто нарезает хлеб?

-    Хлеборезчица в хлеборезке, - с подозрением ответила Жмотина.

-    Проводите нас туда, пожалуйста.

-    А по какому такому праву?! Вы - что, рабочий контроль? ОБХСС? - повысила она голос. - И вообще, кто вы такие, чтобы допросы-расспросы устраивать? Подумаешь, не хватило каких-нибудь граммов хлеба! Пожалуйста, получите, что вам положено, и с Богом! Не мешайте работать. И вообще, предъявите-ка документы, кто вы еще такие есть, посмотрим.

-    Это ваше право, пожалуйста, - Ефим протянул Жмотиной редакционное удостоверение. Она надела очки, внимательно прочла документ, вернула его Сегалу. Анофриев предъявил свое милицейское удостоверение. Жмотина побледнела, у нее заметно затряслись руки.

-    Позвольте, - произнесла она дрогнувшим голосом, - ведь к нам из ОБХСС ходит лейтенант Касатиков.

-    Лейтенант Касатиков занят сегодня на других точках, и мне начальник отдела поручил помочь редакции, — объяснил Анофриев.

-    Помочь редакции - повторила Жмотина бессмысленно. — Ну, что вы от меня все-таки хотите?

-    Я вам уже сказал: проводите нас в хлеборезку, - повторил Ефим.

Жмотина вопросительно посмотрела на Анофриева.

-    Да-да, пожалуйста, - подтвердил он.

В хлеборезке на нескольких подносах лежал нарезанный хлеб. И ни в одной из ста выборочно взвешенных порций не оказалось положенных двухсот граммов.

-    Что же ты, Глафира, делаешь? - кричала Жмотина на хлеборезчицу. - Разве так можно?

Работница заморгала глазами, вытирая толстые руки о грязный халат.

-    А то вы не знаете, как мы тут вешаем! Не кричите на меня! Вместе воровали, вместе и ответим.

-    Молчи, дрянь! - сорвалась Жмотина. - Я тебя, что ли, этому учу?!

-    А то кто же? - огрызнулась хлеборезчица.

Был составлен акт. Жмотина долго и упорно отказывалась его подписывать, но в конце концов сдалась.