Рауль Мир-Хайдаров - Джинсовый костюм Страница 3

За столом и познакомился с единственной дочкой хозяев, она оканчивала торговый техникум. Разводить с ней шуры-муры он не собирался, да и в голове в то время были только колпаки от «мерседеса», и в ушах звучала единственная мелодия — развеселый «дили-дан» звукового сигнала. Но даже сквозь эту однообразную мелодию он расслышал, как настойчиво родители увязывают его имя с именем дочери, и все шуточки за столом двойным смыслом полнятся, и даже сквозь ослепивший не только глаза, но и мысли хромированный блеск заграничных колпаков он увидел-таки, как Анжелика трижды в день меняет наряды, то чашечку кофе во время работы поднесет, то подойдет подержать или подать что-нибудь, то сядет рядышком, готовая сорваться по первой его просьбе.

Особого интереса к собственной персоне со стороны девушек Федор Николаевич до сих пор не замечал, хотя и ростом вышел, и внешностью природа одарила род Сафоновых не скупясь, и потому внимание Анжелики, девушки стройной, пышущей здоровьем, богато и со вкусом одетой, не оставляло его равнодушным. На серебряной свадьбе родителей Анжелики, куда Федор был приглашен со своим начальником, его уже представляли гостям как дочкиного жениха.

Свадьба молодых откладывалась до осени: Федор Николаевич должен был получить квартиру в доме, который сдавался к Октябрьским праздникам. В управлении он уже числился ветераном (что немудрено было при такой текучести), пятый год работал и четвертый — в передовиках ходил, фотографию не снимали с Доски почета, ну, как такому квартиры не дать, да и начальник в свое время надоумил его заранее подать заявление.

Невесте надо было уделять время, и работы в последнее время прибавилось: теперь дачный ажиотаж сменил мебельный бум, все дельцы города стремились поскорее построиться в предгорьях, вдали от нескромных глаз, капитально, с размахом, со вкусом, с персональным архитектором. И Федор Николаевич закрутился, с ног валился, как в те дни, когда ставил тяжеленную опалубку из мокрой листвянки.

Срочно нужен был напарник, помощник. И начальник, да и сам Федор Николаевич об этом думали не раз, иногда на казенную работу он брал в компанию какого-нибудь шустрого паренька, но никто из них так и не дотянул до нужного уровня, а частники платили за качество. К тому же ребята любили выпить, а кто пьет, у того язык что помело, а это уже всему делу конец.

И как был обрадован Федор Николаевич, когда в день зарплаты у окошечка кассы его окликнул крепыш в солдатской гимнастерке. Сафонов долго вглядывался в него, но все-таки не признал, а парень оказался бывшим практикантом из ПТУ, с которым четыре года назад он делал тот нашумевший ремонт в конторе.

Радости Сафонова не было конца, он частенько вспоминал этого толкового паренька, и вот тебе удача — на ловца и зверь бежит. Федор Николаевич его даже на своей машине домой подбросил и так уговаривал работать вместе, что Сережа, не раздумывая, согласился, хотя и собирался увольняться из управления — новое место себе уже приглядел.

Оглядывая роскошное убранство машины, Сергей не выдержал и спросил:

— В лотерею, Федор Николаевич?

— В лотерею, Сережа, в лотерею, — ответил развеселившийся от удачи Сафонов и добавил: — Будешь умником, в «фирме» на работу ходить станешь, а года через два, глядишь, и у тебя машина появится, да получше этой — новой модели.

В тот же вечер Федор Николаевич доложил своему начальнику о новом напарнике. Выбор был одобрен — человек знакомый, старательный, к тому же только из армии, холостяк, в деньгах, разумеется, нуждается.

По утрам, сберегая время и желая показать свое доброе отношение, Сафонов заезжал за Сережей на машине. Работали они сразу в трех местах, ремонтировали две квартиры в городе и обшивали дубовой паркетной доской финскую баню на одной даче в предгорьях. Работы было невпроворот, много не поговоришь, но за обедом за столом, который щедро накрывали специально для них, Сергей как-то сказал:

— Что-то эта работенка халтурой попахивает. Не нравится мне все это.

Федор Николаевич, опорожняя пенящийся холодным пивом бокал, в ответ благодушно рассмеялся и менторски заявил:

— Если попахивает, пивка выпей, а то можешь и рюмочку водки пропустить с горбушей малосольной, вот запашок и отобьет.

Так шуточками и отделался. Но когда выпадала свободная минута на работе или вечером, по дороге домой, в машине — Сергей за свое.

— Ну, учи меня жить, учи, — добродушно посмеивался Сафонов, ловко обгоняя одну машину за другой. И, высаживая напарника у дома, говорил: — Ты, Сережа, как сосуд под давлением, никак пары не выпустишь, но я терпеливый, я подожду, уж больно ты парень свой, нужный. Нам с тобой еще долго работать.

Однако Сергей долго работать не собирался, говорил, что закончит ремонт до конца месяца и вернется в бригаду. Сафонов слова напарника всерьез не принимал, считал, что все образуется, как только тот получит первую зарплату и первый конверт с деньгами. Он даже попросил начальника повышенный аванс выписать, и когда хозяин дачи, донельзя довольный банькой, намекнул Федору Николаевичу, что набавит ему за отличную работу, Сафонов сказал, что ему ничего не нужно, а вот Серегу требуется экипировать как следует, парень только из армии вернулся. За прощальным обедом после парилки в новой сауне довольный хозяин и вручил Сереге джинсовый костюм, красную рубашку и остроносые туфли на высоких каблуках. Сергей вроде обрадовался, но когда возвращался домой, все-таки сказал зло в машине:

— Вот из-за таких гадов, как этот толстомордый, ничего и не купишь в магазине, все из-под полы. Я такие туфли уже целый месяц ищу.

Авансу он тоже не очень обрадовался, долго мял в руках деньги, недовольно качал головой и сказал:

— Это какая же зарплата выйдет, если аванс такой? А из управления люди бегут из-за малых заработков, не хотят за мизер на объекте пахать. Я ведь тоже из-за этого увольняться собирался тогда.

— Ну, теперь-то, Серега, грех на зарплату будет жаловаться, со мной не пропадешь, — перебил Федор Николаевич, торопливо усаживая его в машину, чтобы не услышали их другие рабочие.

В городе с ремонтом тоже поторапливали, и они на время разделились: работу попроще Сафонов доверил Сергею, пусть поработает самостоятельно, может, настроение переменится, да и мастерство скорее приобретет. По утрам он по-прежнему подвозил его на работу, а вечером забирал домой.

Сергей за эти дни осунулся, похудел.

— Что, неважный харч у хозяев? — спросил однажды Федор Николаевич.

— Не идет мне в горло чужой, а проще сказать — ворованный, кусок. И о тебе, Федя, думаю. Пропадешь ты с этим жуликом, на кого ты свое мастерство тратишь? Твое бы умение к дворцам приложить, к настоящему делу, а ты в сауны да спальни душу вкладываешь. Хочешь, уволимся вместе и найдем такую организацию, где твоему мастерству рады будут?

В тот вечер они крепко поругались, а наутро Сергей, не дожидаясь Сафонова, трамваем поехал в контору. Был день получки, и в ведомости напротив своей фамилии и солидной суммы он размашисто, но четко написал, что дармовых денег получать не желает. А когда кассирша начала ругать за испорченную ведомость, Сергей отвечать не стал, а отправился к начальству. Заявление у него было заготовлено еще дома. Сергей писал, что отказывается от заработной платы, потому что и дня не проработал на объекте, и аванс в сумме ста двадцати рублей, полученный заранее, обещает вернуть управлению, как только прокуратура удовлетворит его иск к хозяевам, у которых он проработал месяц. Копию иска он тоже выложил на стол. Когда начальник, красный от гнева, увидел в правом углу листка размашистую подпись, то невольно побледнел.

Подпись городского прокурора была ему знакома и ничего хорошего не сулила.

Малеевка,

1982