Виктор Вяткин - Человек рождается дважды. Книга 1 Страница 30

— Может, и не совсем так, — ухмыльнулся Митяй. — Я-то из старательской артели, мне бы вроде и не до этого. Да вот Михайло Степанович попросил, значит надо. Людей нет, вот и приходится помогать, да и поторопиться следует.

Погода прояснилась. Тайга искрилась свежестью, уровень воды ещё повышался. Деревья рубили в распадке у самого берега. Привязывали их верёвками за комель и, прыгая по щебёнке, стаскивали прямо в воду.

— Как, хлопцы, не выдохлись? — заботливо спрашивал Митяй и, посмеиваясь, поднимался за новым бревном.

Человек он был сильный и смекалистый, чувствовалось, что он многое умел. Поздно вечером, когда свЯзали плоты, Митяй вырубил шесты и предупредил:

— Плыть будем с утра. У скалы отбивает, может отбросить к середине, тогда не причалишь. А утром мужики помогут, я договорился.

После дождя комары были особенно злы. Парни не могли заснуть, а Митяй и не ложился. Он сидел у костра, то и дело подбрасывая хворостины и зелёные ветки, отгоняя гнус дымом.

Николай поднялся и сел ближе к дыму.,

— Интересно, зачем все таёжники отращивают бороды?

Митяй поднял голову.

— Как зачем? Зимой теплей, летом гнус меньше тревожит, да и хлопотно с этим бритьём.

Колосова давно интересовал Шулин, он улавливал в нём, кроме грубоватой суровости, что-то чистое, простое и даже душевное. Юрий придвинулся ближе к костру и осторожно заметил:

— А какой странный человек Шулин. Вы давно с ним знакомы?

Митяй ответил не сразу. Он набил трубку, разжёг, закрыл глаза и тихо проговорил:

— Да.:, когда-то Шулина знал весь Алдан.

— Значит, вы знакомы с ним ещё по алданским приискам?

— Быть знакомым и знать — это, брат, разное дело. Чтобы знать таёжную речку, по ней не только проплыть надо. Да и золотую россыпь не сразу разглЯдишь. — Он подбросил в костёр, придвинул чайник к огню и добавил — Что говорить, редчайшего характера человек, а как товарищ — лучшего не ищи. — Он замолчал. Николай стал упрашивать.

— Всё равно не уснуть, расскажите подробней. Мы с ним было поскандалили на Молтане.

— Немудрено. С того же началось и наше знакомство. — Митяй устроился поудобней. — Я ведь давненько за золотишком гоняюсь. Бывало, и в пятиминутных миллионерах хаживал. С лентами да бубенцами на тройках раскатывал. Приходилось радоваться и сухой горбушке. Работал, как каторжник, и гулял, как купец. Всё острых ощущений искал. Кроме того, любил и на кулачках сой-тись, силу показать, душу отвести. — Он посмотрел на здоровенные, как гири, кулаки и усмехнулся. — Скажу прямо, мало кто со мной связываться хотел. Если плотно прикладывался — никто не выдерживал. Вот как-то, «промыв» сбережения, околачивался по кабакам, подыскивая попутчиков на прииска. Сидел злой, вино не брало, на душе, как в пургу, — мутно, холодно, горько и противно. Вот тут-то и вваливается Шулин со своим Сакжоем — волкодав у него был. От Шулина ни на шаг. Вместе они по тайге и бродили. Я и раньше слыхал об этой примечательной паре, но встречаться как-то не приходилось.

Шулин развязно подошёл к большому столу, с шумом раздвинул стулья и сел. Собака проскочила рядом, замерла. К нему уже бежали официанты. Они-то знали, с кем дело имеют. Меня злил этот пёс, да и сам Шулин мало походил на старателя. Так и хотелось затеять скандал. Стол его мигом накрыли. Он поднялся и сказал:

— Граждане, все, кто тут есть, прошу к столу. Выпейте, сколько душа примет, за здоровье Володьки Шулина, если слыхали про такого, а нет, то посмотрите, да ещё раз выпейте. И за моего Сакжоя. Прошу извинить: мы с ним всегда вместе.

Все потЯнулись к столу. Я слыхал про его причуды, но был не в духе. Думаю, ну его к чёрту, не пойду. Когда все собрались за столом, он посмотрел в мою сторону, а я нарочно отвернулся и не слышал, как он оказался у моего стола.

— Ты что же, приятель, ломаешься? — улыбнулся он. — Тебя просят за стол, уважь. — В голосе звучала требовательность и насмешка, а глаза говорили: скажи спасибо, дурак, что тебя приглашают. Я грубовато ответил. Он разозлился, но сразу же взял себя в руки и шутливо проговорил:

— Ты что же, хочешь поставить меня на колени? — И он опустился на одно колено.

Я понял уже, что довёл его до предела. За столом посмеивались, и я сам чувствовал себя довольно глупо. Это меня Ещё больше взбесило, и я ничего лучше не придумал, как пренебрежительно отвернуться.

— Ну, я тебя заставлю уважать людей, осёл, — тихо выдавил он.

Я думал, что он тут же ударит меня, и насторожился. Но он уже снова улыбнулся и, наклонившись к столу, тихо шепнул:

— Если ты не трус, выйдем на двор и там объЯснимся.

Я встал. Он подошёл к столу и со спокойной любезностью предупредил:

— Вы начинайте, друзья, у нас небольшое дело, и мы вернёмся через десять минут.

…Словом, скоро я заЯвил: «Пожалуй хватит. Теперь я заработал право на угощение…»

— Ну, вот и добро, давно бы так! — засмеялся он без всякого зла. Помог мне привести себя в порядок. Вот так мы познакомились, а потом и крепко подружились с Володькой.

Митяй принёс дров, поправил костёр и снова набил трубку. Пламя затрепетало, и теперь казалось, что он беззвучно смеётся, потряхивая бородой.

Колосову не терпелось узнать, как они оказались на Колыме, но он сдерживал своё любопытство. Однако Николай не выдержал.

— А как же вы попали на Колыму?

Митяй почесал бороду и скосил глаза на чёрные пятна плотов.

— Может, посмотреть? — поднялся Колосов.

— Я слышу, не нужно, — проговорил тот и продолжал свой рассказ: — Про колымское золото проведал Володька у Поликарпова. Тот ещё с Бориской и Сафи Гайфуллиным разведывали Среднеканскую долину. А когда Бориска, натолкнувшись на хорошее золото, погиб, Поликарпов застолбил тот участок и махнул в Москву с заявкой, да порядки уже стали другие. У него, конечно, ничего не получилось, тогда он загулял в Якутске. Там они с Шулиным и встретились. Меня и уговорил Володька. Собрались мы только в двадцать седьмом году, махнули через Якутск напрЯмик. Тогда ведь многие подались в эти края, да не все дошли.

— Вдвоём рискнули?

— Почему вдвоём, втроём пошли. Володька с Сакжоем и я.

— Где эта собака?

— Сакжой — это был пёс! Не собака, а чудо, под стать хозяину. Не Сакжой — не добрались бы мы никогда. Шулин горяч и самонадеян. Стали сплавляться по реке на плоту, неожиданно нарвались на пороги, а ниже ещё хуже — сплошные камни да буруны. Плот разнесло, думали, конец. Снесло бы нас, если бы не Сакжой. Вытащил. Когда оказались на берегу, то не успели и сообразить, как он снова бросился в самый водоворот и пропал из виду. Отдышались, решили разыскать и похоронить.

— Погиб? — ужаснулся Николай.

— Нет. В верстах трёх ниже порогов нашли. Лежал на песке рядом с сидором. Ободранный и измятый о камни, Володька даже прослезился и давай его целовать в нос, в глаза, а тот очнулся, застонал, взвизгнул, рванулся было встать, но не мог. Помяло его здорово. А ведь он вытащил из воды наш сидор с продуктами, будто понимал. Думали, подохнет, но нет, через три дня уже ковылял. Пошли дальше.

Володька оставался почти голодным, всё пса подкармливал, да и я, чего греха таить, тоже хитрил. И надо же было так заблудиться в распадках! Дошли до того, что не приведи господь. Хотели поближе, а вышло куда хуже.

— Ну а где же Сакжой? — не унимался Николай.

— Съел я его.

— Как съел? — вскрикнули оба.

Митяй снова помолчал, было видно, что ему неприятно вспоминать об этой истории. Он выбил трубку, сунул в мешочек у пояса и виновато пожевал усы.

— Как едят? Сварил и съел. А что оставалось мне делать? Повредил ногу. А тут захватила осень, идти невозможно. Устроили шалаш, а жрать нечего, рыба уже скатилась из ключей. Так терпели, маялись дней пять, а тут пошёл снег. Не пропадать же обоим, я и заикнулся Володьке, чтобы уходил. Так он меня чуть не пришиб и пообещал выбить дух, если ещё раз заикнусь. Да я знал, что это бесполезно, пришлось молчать. А тут ещё какая-то лихоманка прицепилась, и я так расклеился и ослаб, что стал порой забываться.

Как-то прихожу в себя, Володьки нет. У шалаша запас дров, в котелке вода, а над головой висят куски мяса. Я сразу догадался — Сакжой. На мясе записка: «Пока тЯни. Пойду разыщу Якутов и вернусь…» — Митяй улыбнулся — Вот теперь и судите, что за человек Шулин. Дней через семь пригнал он пару оленей и привёз Ещё мяса. Вот так-то.

Он больше не проронил ни слова.

Уровень воды за ночь ещё больше повысился. Плоты натягивали верёвки, как бы торопя с отплытием. Митяй нарубил кустов, набросал их на брёвна, а сверху завалил травой и отвЯзал канат. Быстрое течение понесло плоты к устью Среднекана.

Лежать было мягко. Запах зелени приятно щекотал и располагал ко сну. На изгибах реки, разворачивая плоты, Митяй громко кричал: «Взяли!» Парни вскакивали, брались за шесты и, выправив плоты, снова бросались на мягкую подстилку. Рядом садился и Митяй.