Болеслав Прус - Сиротская доля Страница 6

Недопитый стакан упал на пол.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Тем временем Мацеёва, заведя беседу с дворником, сообщила, что ее хозяйка заболела от голода тифом, а в доме хоть шаром покати. Дворник пересказал это одному из лакеев, а лакей - служанке пана Кароля и его супруги, людей богатых и сострадательных. Пан Кароль с супругой, конечно, не могли примириться с мыслью, чтобы кто-нибудь, обитающий под одной крышей с ними, умирал от голода, и, наскоро устроив небольшое семейное совещание, постановили спасти бедняков.

Вот почему спустя несколько часов после ухода поденщицы, когда Ясь в полном отчаянии стоял на коленях возле лежавшей в беспамятстве матери и, громко плача, молил бога о помощи, отворилась дверь, и в комнатку вошел какой-то важный господин со служанкой. Незнакомец успокоил ошеломленного Яся, осмотрел и выслушал больную и, прописав рецепт, отдал его служанке. Вскоре принесли обед для Яся и лекарства для больной. На следующий день, по распоряжению неизвестного благодетеля, Мацеёва не отходила от больной. Снова появился важный господин, а потом опять принесли лекарства и еду.

Ясь не спрашивал, откуда что берется, веря всей душой, что это бог услышал молитву сироты. И хотя мать час от часу погружалась в еще более глубокое беспамятство, мальчик приободрился.

Как-то раз он проснулся очень рано, солнце только что взошло. Утомленная Мацеёва спала, свернувшись клубком на сундучке. Ясь на цыпочках подошел к больной. И вот что он увидел.

Мать лежала, прикрытая лишь до пояса. Угольно-черный рот был широко открыт, руки со стиснутыми кулаками стремительно простерлись над головой. При виде этой страшной картины Ясь почувствовал странный жар во всем теле, шум в ушах и, не издав ни звука, повалился на пол в глубоком обмороке.

VI

Известный тип порядочных людей

Пан Кароль, высокий, благообразный брюнет, средних лет, был достаточно богат, чтобы на проценты от капитала, помещенного в ценных бумагах, прилично содержать свою семью, доставлять себе маленькие удовольствия, помогать людям и сверх того кое-что откладывать впрок.

Жизнь пана Кароля, бок о бок с женой, красивой и веселой блондинкой, и двумя сыновьями - Эдеком и Тадеком, которые уже учились во втором классе, текла очень мирно. Бурные страсти были ему чужды, а потребности (разумеется, с соблюдением определенных удобств и хорошего вкуса) весьма невелики.

Как личность высокоморальная, пан Кароль был всеобъемлющим олицетворением любви. Он обнимал своей любовью и семью, и общество, и природу, и искусство, а кроме того, не переставая пылать всеобъемлющей любовью, то и дело закипал энтузиазмом по всяким частным поводам. То он собирался издавать образцовый журнал, то проявлял готовность опекать какое-нибудь бедное семейство, то выражал намерение пожертвовать часть капитала на оборудование городской канализации, - и все это на протяжении одной недели. Всякий раз его энтузиазм мгновенно достигал высшей точки кипения, затем начинал медленно остывать. Пан Кароль был идеалистом, и в его душе шла непрестанная борьба между совершенными идеалами и несовершенной действительностью.

Узнав о печальном положении вдовы, пан Кароль тотчас пришел ей на помощь, решив, что непременно должен обеспечить ее существование. Когда же вдова умерла, благородный филантроп почел своей обязанностью взять Яся к себе. В тот момент он скорей согласился бы лишиться половины состояния, нежели допустить, чтобы этот милый, несчастный мальчик остался без хлеба и крова.

Поэтому в день смерти матери Ясь очутился в квартире нового покровителя. И пока пан Кароль носился по городу, озабоченный устройством похорон, его супруга собственноручно обшивала белой тесьмой сюртучок Яся, а сыновья раскладывали в своей комнатке его книжки и поудобней расставляли сундучок и кровать.

Когда Ясь вместе со всем филантропическим семейством вернулся с похорон, пан Кароль сказал:

- Дитя мое! Бог ниспослал тебе тяжкие испытания, но не покинул тебя. Ты потерял любимую мать, зато в нашем лице обрел новую семью.

Услышав это, сирота закрыл лицо руками и громко зарыдал. Тогда пан Кароль привстал с кресла и, целуя Яся в голову, торжественно произнес:

- Ясь! Будь моим сыном.

Затем приблизилась жена пана Кароля; она тоже поцеловала сироту и повторила вслед за мужем:

- Ясь! Будь моим сыном.

Присутствовавшие при этом мальчики, в свою очередь, подошли к Ясю и, целуя его в обе щеки, повторили друг за дружкой:

- Ясь! Будь нам братом.

Эта трогательная сцена подействовала на Яся как-то странно. При первом поцелуе ему захотелось припасть к ногам пана Кароля, при втором его охватило удивление, а при последнем он вдруг перестал плакать. Сердце и легкие сжались так болезненно, что у него перехватило дыхание. Эти следовавшие один за другим поцелуи были для него счастьем, которое сваливается на человеческое существо с такой высоты, что может его раздавить.

После церемонии усыновления пан Кароль с супругой поглядели друг на друга с восхищением, а их мальчики - с изумлением. Но так как оба они были хорошо воспитаны, то молчали, понимая, что на их глазах свершилось прекрасное и торжественное событие.

Эдеку и Тадеку, как и всем родным братьям, нередко случалось ссориться, а то и надрать друг другу вихры. Однако они инстинктивно чувствовали, что между ними и их новоприобретенным братцем существует большое различие. И хотя между собой сыновья пана Кароля не практиковали излишне изысканной вежливости, с Ясем они с самого начала обращались на редкость учтиво. За чаем, к великому удовольствию родителей, они взапуски старались ему услужить, а когда он укладывался спать, хотели помочь раздеться и сложили на табуретке его вещи, что каждый из них даже для самого себя делал неохотно.

Около полуночи, когда хозяева дома уже готовились ко сну, в комнате мальчиков раздался приглушенный крик:

- О мама! мама!..

Услышав это, жена пана Кароля выбежала из спальни и столкнулась с мужем, выходившим из своего кабинета.

- Кто кричал? Кто-нибудь из наших мальчиков? - взволнованно спросила пани.

- Нет... Это тот... Ясь, - ответил муж.

- Ах! он...

- Он тоже наш!.. - с добродушной улыбкой заметил пан Кароль.

Жена растроганно поглядела мужу в глаза, обхватила руками его шею и, прислонив к его плечу свою прелестную головку, прошептала:

- Какой ты добрый, мой Кароль... Какой ты благородный!..

Странное дело! Это восторженное славословие пробудило в сердце пана Кароля чувство некоторого беспокойства. Почему-то он был бы искренне рад, если бы жена не упоминала о его благородстве. Неприятное это ощущение пан Кароль приписал усталости и сонному состоянию.

Однако беспокойству пана Кароля было суждено что ни день все усиливаться. Дом его всегда был полон гостей, которые с любопытством приглядывались к Ясю и расспрашивали о его истории. Услышав об усыновлении сироты, они до небес превозносили благородство пана Кароля и его супруги.

- Вы, конечно, отдадите его в школу? - спросила одна из дам.

- Но по крайней мере вы не допустите, чтобы он стал наследником вашего состояния. Вы обидите собственных детей! - предостерегала какая-то родственница.

Пан Кароль слушал, молчал и обливался потом, особенно, когда жена в присутствии лиц, пользовавшихся особым доверием, принималась описывать трогательную церемонию усыновления.

Две-три недели спустя их навестил домашний врач; он нашел, что в детской слишком тесно и одного из троих следует оттуда выселить. В первый момент пан Кароль хотел было перевести в гардеробную Эдека. Но как раз наступил период экзаменов, Эдек с Тадеком должны были вместе заниматься, и в гардеробную перевели Яся.

Для Яся это переселение было истинным счастьем. Отныне он мог большую часть дня проводить в уединении и не торчать на глазах у людей, к которым испытывал большое уважение и благодарность, но которые стесняли и пугали его. Он не умел сидеть на изящных стульях, не умел ходить по навощенному паркету, на коврах у него то и дело заплетались ноги; он постоянно что-нибудь опрокидывал, а то и разбивал. Прислуга не знала, как к нему обращаться, а он - как ему называть пана Кароля и его жену. Перед гостями он робел, за едой терял аппетит. Одним словом, всяческие проявления доброжелательности только угнетали бедного сироту. Он не знал, как себя вести, и дичился все более и более. Хозяева дома неоднократно выражали удивление по поводу того, что мальчик его возраста так рассеян и угрюм и что в самых ничтожных делах невозможно воспользоваться его услугами.

Однажды к пану Каролю пришел его знакомый, человек иронического склада, видевший все в черном свете.

- Что это?! - воскликнул гость. - Небо, по слухам, подарило тебе третьего сына.

- Ну да! - кисло улыбнувшись, ответил пан Кароль.

- В городе поговаривают, что этот красивый парень очень похож на тебя...