Уильям Сароян - Время твоей жизни Страница 7

Мэри: В каком месяце в 1934?

Джо: Большую половину апреля, весь май и немножко в июне.

Мэри: В том году я была там в ноябре и в декабре.

Джо: Мы были там почти в одно и то же время. Вы были замужем?

Мэри: Обручена. (Какое-то мгновение они молчат и смотрят друг на друга. Тихо и с огромным обаянием.) Вы действительно влюблены в меня?

Джо: Да.

Мэри: Из-за шампанского?

Джо: Да. По крайней мере, частично. (Он садится.)

Мэри: Если вы меня больше не увидите, вы будете очень несчастны?

Джо: Очень.

Мэри: (встает) Как это приятно. (Джо глубоко жаль, что она уходит. В сущности, он почти в панике, и когда он встает, его движения полны страшного горя и отчаяния.) Мне пора. Пожалуйста, не поднимайтесь. (Джо стоит и смотрит на нее с изумлением.) До свиданья.

Джо: (просто) До свиданья.

(Женщина какое-то мгновение смотрит на него, потом поворачивается и уходит. Джо долго смотрит ей вслед. Как только он начинает медленно опускаться на стул, входит Мальчишка-газетчик и подходит к его столику.)

Мальчишка-газетчик: Купите газету, мистер?

Джо: Сколько их у тебя?

Мальчишка-газетчик: Одиннадцать.

(Джо покупает все газеты, просматривает кричащие заголовки и отшвыривает газеты в сторону.)

(Мальчишка-газетчик с изумлением смотрит на Джо. Потом подходит к Нику за стойкой.)

Мальчишка-газетчик: (с тревогой) Эй, мистер, вы тут хозяин?

Ник: (просто, но многозначительно) Я хозяин.

Мальчишка-газетчик: Вам случайно не нужен отличный лирический тенор?

Ник: (почти про себя) Отличный лирический тенор? (Громко) А кто это?

Мальчишка-газетчик: (громко и с досадой) Я. Мне уже не подобает продавать газеты. И мне надоело вечно выкрикивать заголовки. Я хочу петь. Ведь вам нужен отличный лирический тенор?

Ник: А что в тебе лирического?

Мальчишка-газетчик: (тонким голосом, сбит с толку) Мой голос.

Ник: О. (Недолгая пауза, решает уступить) Ладно, тогда - пой!

(Мальчишка-газетчик начинает петь быструю и красивую песню. Ник и Джо внимательно слушают: Ник с любопытством, Джо с изумлением и восторгом.)

Ник: (громко) Ты ирландец?

Мальчишка-газетчик: (скоро, громко, слегка нетерпеливо отвечая на неуместный вопрос) Нет. Я грек. (Он заканчивает песню громче, чем начал ее.)

(Он драматично поворачивается к Нику, как певец водевиля, который ждет, что его зрители вот-вот зааплодируют. Ник внимательно разглядывает мальчика. Джо встает на ноги и наклоняется к мальчику и Нику.)

Ник: Неплохо. Приходи через год, я еще раз тебя послушаю.

Мальчишка-газетчик: (в восторге) Честно?

Ник: Ага. Приходи седьмого ноября, 1940.

Мальчишка-газетчик: (таким радостным он ни разу в жизни не был, подбегает к Джо) Вы тоже слышали, мистер?

Джо: Да и это было великолепно. Откуда ты родом из Греции?

Мальчишка-газетчик: Из Салоники. Ух ты, мистер. Спасибо.

Джо: Не жди год. Приходи немного погодя с газетами. Ты отличный певец.

Мальчишка-газетчик: (в восторге) Ой, спасибо, мистер. Ну, всего. (Подбегает к Нику) Спасибо, мистер.

(Он выбегает. Джо и Ник смотрят на вращающиеся двери. Джо садится, Ник смеется.)

Ник: Джо, какие все-таки люди чУдные. Погляди на этого пацана.

Джо: Конечно чУдные. Все до единого чУдные.

(Входят МакКарти и Крапп, разговаривая.)

(МакКарти - крупный мужчина в рабочей одежде, которая его сильно молодит. На нем черные джинсы и голубая рабочая рубашка. Галстука на нем нет. Шляпы тоже нет. У него широкие плечи, худое умное лицо, густые черные волосы. В правом заднем кармане брюк - крюк портового грузчика. Руки у него длинные и волосатые. Рукава засучены как раз до локтей. Это раскованный, ласковый человек. Его движения легки, он сообразителен, отзывчив на обаяние, наивность, юмор. У него чистый, теплый, сильный голос и он им хорошо управляет. Ему нравится мир, несмотря на весь царящий в нем хаос. Ему нравятся люди, несмотря на всю их хаотичность.)

(Крапп не так высок и широкоплеч, как МакКарти. Полицейская форма, дубинка, револьвер, пояс и фуражка сковывают его движения. И сразу видно, что ему не по себе в роли полисмена. Двигается он скованно, что, вопреки его желанием, отдает напыщенностью. Это наивный человек, у него правильный стержень. Он не так проницателен как МакКарти, но он честен и не старается пускать людям пыль в глаза.)

Крапп: Ты меня не понимаешь. Здорово, Джо.

Джо: Здравствуй, Крапп.

МакКарти: Здорово, Джо.

Джо: Здравствуй, МакКарти.

Крапп: Два пива, Ник. (Обращаясь с МакКарти.) Я вечно выполняю приказания, выполняю приказания и все. Я понятия не имею, что за ними стоит. Или, кто есть кто, или, кто против кого. Я просто выполняю приказания.

(Ник ставит перед ними пиво.)

МакКарти: Ты мало читаешь.

Крапп: Я читаю. Я читаю "Наблюдателя" каждое утро. И "Гудок" каждый вечер.

МакКарти: И выполняешь приказания. Что тебе сейчас приказали?

Крапп: Поддерживать порядок здесь, на берегу.

МакКарти: Поддерживать порядок для кого? (Обращаясь к Джо.) Верно?

Джо: (печально) Верно.

Крапп: Откуда я знаю. Порядок. Просто поддерживать его.

МакКарти: Но ты же поддерживаешь его для кого-то? Так для кого, не догадываешься?

Крапп: Для граждан!

МакКарти: Я гражданин!

Крапп: Ну вот, я поддерживаю его для тебя.

МакКарти: Как, ударяя меня дубинкой по голове? (Обращаясь к Джо.) Верно?

Джо: (меланхолично, как бы вспоминая о чем-то) Не знаю.

Крапп: Мак, ты же знаешь, я ни разу не бил тебя дубинкой по голове.

МакКарти: Но если тебе прикажут и я окажусь на другой стороне - долг заставит.

Крапп: Мы же в школе вместе учились. Мы всегда были приятелями. И подрались только один раз, из-за Алмы Хаггерти. Ты женился на Алме Хаггерти? (Обращаясь к Джо.) Верно?

Джо: Все верно.

МакКарти: Нет. А ты? (Обращаясь к Джо.) Джо, ты за меня или против меня?

Джо: Я за всех. По одному.

Крапп: Нет. Вот я и говорю.

МакКарти: Ты хочешь сказать, ни один из нас не женился на той, из-за кого мы подрались?

Крапп: Я даже не знаю, почему мы подрались?

МакКарти: Я же говорю, ты мало читаешь.

Крапп: Мак, ты тоже не знаешь, за что ты дерешься?

МакКарти: Это же так просто и здорово.

Крапп: Ладно, за что ты борешься?

МакКарти: За права низших. Верно?

Джо: Что-то вроде этого.

Крапп: За права кого?

МакКарти: Низших классов. В мире полно парней, которые не умеют надувать людей, как баранов. Все мы равны. Помнишь?

Крапп: Мак, ты не низший.

МакКарти: Я портовый грузчик. И идеалист. А для истинного интеллигента у меня черезчур много мускулов. Я женился на маленькой, чувствительной, культурной женщине, чтобы мои дети росли пусть неженками, но не простаками. Сильному мужику, с хоть каким-нибудь умишком ничего не остается, как быть или жуликом, или работником. Быть жуликом мне совесть не позволяет, поэтому я - работник. А мой сын-школьник, уже мечтает стать писателем.

Крапп: Когда-то я тоже хотел быть писателем.

Джо: Чудесно. (Он кладет на стол газету и смотрит на Краппа и МакКарти.)

МакКарти: Они все хотели быть писателями. Все эти маньяки, которые начинали войны и гробили массы людей, когда-то прятались на чердаках или в подвальчиках и сочиняли стихи. А получалось у них одно дерьмо. И тогда они сводили с миром счеты, становясь важными жуликами. И сейчас происходит то же самое.

Крапп: Неужели это правда, Джо?

Джо: Взгляни на сегодняшние газеты.

МакКарти: Даже сейчас, вот в эту минуту, где-то на Телеграфном Холме сидит какая-нибудь гнилушка и мечтает стать Шекспиром. А через десять лет это будет сенатор. Или коммунист.

Крапп: Так надо же что-то с этим делать.

МакКарти: (с хитрецой, со смехом в голосе) Надо издавать побольше журналов. Вот в чем соль. Сотни. Тысячи. Надо печатать все их мысли и тогда они поверят в свое бессмертие. И это удержит их от конкретного сдвига.

Крапп: Мак, тебе впору самому быть писателем.

МакКарти: Ненавижу эту братию. Интриганы. Верно?

Джо: (быстро) Все верно. Верно и неверно.

Крапп: Тогда зачем ты читаешь?

МакКарти: (смеясь) Меня это успокаивает. Смягчает. (Пауза.) Писатели самые паршивые люди на свете. Сам язык в полном порядке. А вот люди, которые используют этот язык - они паршивые. (Араб придвигается поближе и внимательно слушает.) А ты как считаешь, браток?

Араб: (глубоко задумывается, гримасничает) Никакого фундамента. Нигде. Ни на грош. Что есть. Чего нет. Ничего. Пойду гулять. На небо смотреть. (Он выходит.)

Крапп: Что есть? Чего нет? (Обращаясь к Джо.) Что это значит?

Джо: (медленно, думая, вспоминая) Что есть? Чего нет? Это значит, эта сторона, та сторона. Вдох, выдох. Что есть: рождение. Чего нет: смерть. Неизбежное, изумительное, величественное семя, с которого начинается всякий рост и всякое увядание. Начало и конец. Этот человек - по-своему пророк. При помощи пива он способен достигнуть той степени понимания, на которой что есть и чего нет, рациональное и иррациональное, сливаются воедино.