Вергилий - Энеида Страница 8

Спросишь, быть может, о том, какова была участь Приама? Видя, что занят врагом разрушенный город, что входы Взломаны царских палат, что дворец наполняют данайцы, Старец, отвыкший от битв, дрожащей рукой облачает 510 Дряхлое тело в доспех, надевает меч бесполезный, Прямо в гущу врагов устремляется в поисках смерти. В самом сердце дворца, под открытым сводом небесным Был огромный алтарь, и старый лавр густолистый Рос, нависая над ним, осеняя ветвями пенатов. 515 В тщетной надежде вокруг с Гекубой дочери сели, Жались друг к другу они, как голубки под бурею черной, Статуи вечных богов обнимая. Когда же Гекуба Мужа увидела вдруг в доспехах, приличных лишь юным, Молвила: "Бедный Приам, о что за умысел страшный 520 Это оружие взять тебя заставил? Куда ты? Нет, не в таком подкрепленье, увы, не в таких ратоборцах Время нуждается! Нет, если б даже был здесь мой Гектор... Так отойди же сюда! Защитит нас жертвенник этот, Или же вместе умрем!" И, промолвив, она привлекает 525 Старца к себе и сажает его в укрытье священном.

В этот миг, ускользнув от резни, учиняемой Пирром, Сын Приамов Попит появился. Средь вражеских копий, Раненый, вдоль колоннад он летит по пустынным палатам, Следом гонится Пирр, разъяренный пролитой кровью,530 Кажется - вот он схватит его или пикой настигнет. Все же Полит убежал: истекающий кровью, упал он Наземь и дух испустил на глазах у Приама с Гекубой. Тут Приам, хоть над ним уже верная смерть нависала, Гнева не мог сдержать и воскликнул голосом слабым: 535 "Пусть за злодейство тебе и за дерзость преступную боги, Если еще справедливость небес карает преступных, Всем, что ты заслужил, воздадут и заплатят достойной Платой за то, что меня ты заставил сыновнюю гибель Видеть и взоры отца запятнал лицезрением смерти. 540 Нет, не таков был Ахилл (ты лжешь, что тебе он родитель): Прав молящего он устыдился и чести был верен, Отдал Приаму-врагу бездыханное Гектора тело Для погребенья и нас отпустил домой невредимо". Вымолвив так, без размаха копье бессильной рукою 545 Старец в Пирра метнул, но застряла безвредная пика В выпуклой части щита, отраженная гулкою медью. Пирр отвечал: "Так ступай, и вестником будь, и поведай Это Пелиду-отцу. О моих печальных деяньях Все рассказать не забудь и о выродке Неоптолеме. 550 Так умри же!" И вот, промолвив, влечет к алтарю он Старца, который скользит в крови убитого сына; Левой рукой Приама схватив за волосы, правой Меч он заносит и в бок вонзает по рукоятку. Так скончался Приам, и судил ему рок перед смертью 555 Трои славной пожар и крушенье Пергама увидеть, После того как властителем он земель и народов Азии некогда был. Лежит на прибрежье троянском, Срублена с плеч, голова и лежит безымянное тело.

Я обомлел, и впервые объял меня ужас жестокий: 560 Милого образ отца мне представился в это мгновенье, Ибо я видел, как царь, ровесник ему, от удара Страшного дух испустил. Предо мной предстала Креуса, Дом разграбленный мой, малолетнего Юла погибель. Я оглянулся, смотрю, вокруг осталось ли войско? 565 Все покинули бой: ослабевши, трусливо на землю Спрыгнули или огню истомленное предали тело.

Был я один, когда вдруг на пороге святилища Весты Вижу Тиндарову дочь, что в убежище тайном скрывалась Молча, в надежде спастись,- но при ярком свете пожара 570 Видно было мне все, когда брел я, вокруг озираясь. Равно страшась, что ее за сожженный Пергам покарают Тевкры и что отомстят покинутый муж и данайцы, Спряталась у алтаря и, незримая, в храме сидела Та, что была рождена на погибель отчизне и Трое. 575 Вспыхнуло пламя в душе, побуждает гнев перед смертью Ей за отчизну воздать, наказать за все преступленья: "Значит, вернется она невредимо в родные Микены, Спарту узрит и пройдет царицей в триумфе, рожденном Ею самой? Увидав сыновей и родителей снова, 580 В дом свой войдет в окруженье толпы рабов илионских, После того как Приам от меча погиб, и пылает Троя, и кровью не раз орошался берег дарданский? Так не бывать же тому! Пусть славы мне не прибавит Женщине месть,- недостойна хвалы такая победа,585 Но, по заслугам ее покарав, истребив эту скверну, Я стяжаю хвалу, и сладко будет наполнить Душу мщенья огнем и прах моих близких насытить". Мысли такие в уме, ослепленном гневом, кипели, Вдруг (очам никогда так ясно она не являлась) 590 Мать благая, в ночи блистая чистым сияньем, Встала передо мной во всем величье богини, Точно такая, какой ее небожители видят. Руку мою удержала она и молвила слово: "Что за страшная боль подстрекает безудержный гнев твой? 595 Что ты безумствуешь, сын? Иль до нас уж нет тебе дела? Что не посмотришь сперва, где отец, удрученный годами, Брошен тобой, и живы ль еще супруга Креуса, Мальчик Асканий? Ведь их окружили греков отряды! Если б моя не была им надежной защитой забота, 600 Их унес бы огонь или вражеский меч уничтожил. Нет, не спартанки краса Тиндариды, тебе ненавистной, И не Парис, обвиненный во всем,- лишь богов беспощадность, Только она опрокинула мощь и величие Трои. Сын мой, взгляни: я рассею туман, что сейчас омрачает 605 Взор твоих смертных очей и плотной влажной завесой Все застилает вокруг. Молю: материнских приказов Ты не страшись и советам моим безотказно последуй. Там, где повержены в прах громады башен, где глыбы Сброшены с глыб и дым клубится, смешанный с пылью,610 Стены сметает Нептун, сотрясая устои трезубцем, Город весь он крушит и срывает его с оснований. Тут Юнона, заняв ворота Скейские первой, Яростным пылом полна и мечом опоясана, кличет Войско от кораблей. 615 Видишь: там, в высоте, заняла твердыни Паллада, Села, эгидой блестя, головой Горгоны пугая. Сам Отец укрепляет дух данайцев, и силы Им придает, и богов возбуждает против дарданцев. Бегством спасайся, мой сын, покинь сраженья! С тобою 620 Буду всегда и к отчим дверям приведу безопасно". Вымолвив, скрылась она в непроглядном сумраке ночи; Я же воочью узрел богов, Илиону враждебных, Грозные лики во тьме. Весь перед взором моим Илион горящий простерся. 625 Вижу: падает в прах с высоты Нептунова Троя, Будто с вершины горы, беспощадным подрублен железом, Ясень старый, когда, чередуя все чаще удары Острых секир, земледельцы его повергнуть стремятся, Он же стоит до поры, и трепещущей кроной качает, 630 И наконец, побежден глубокими ранами, с тяжким Стоном рушится вниз, от родного хребта отрываясь.

Вниз я бегу и, богиней ведом, средь врагов и пожаров Двигаюсь в путь: пропускают меня огонь и оружье. Но лишь только достиг я порогов гнезда родового, 635 Старого дома отцов,- тот, к кому я всех больше стремился, В горы кого унести всех прежде желал я,- родитель Мне говорит, что не хочет он жить после гибели Трои, Чтобы изгнанье сносить: "У вас не тронула старость Крови, и силы крепки, и тела выносливы ваши, 640 Вы и бегите! Если бы век мой продлить небожителям было угодно, Это жилище они б сохранили. Довольно однажды Город взятый узреть, пережить паденье отчизны! Здесь положите меня, здесь проститесь со мной и бегите! 645 Смерть от своей руки я приму, иль враг пожалеет: Ради добычи убьет. Мне лишиться гробницы не страшно! Слишком уж я зажился, ненавистный богам, бесполезный, С той поры как родитель богов и людей повелитель Молнией дунул в меня и огнем коснулся небесным". 650 Так упорствовал он и одно твердил непреклонно; Я взмолился в слезах, и со мной Креуса, Асканий, Весь наш дом отца умолял, чтобы всех не губил он Вместе с собой и гнетущему нас не способствовал року. Все мольбы он отверг и стоял на том, что замыслил. 655 Вновь я в битву стремлюсь и желаю смерти, несчастный; Был ли выход иной у меня, иное решенье? "Мог ты подумать и впрямь, что, покинув тебя, убегу я? Как с родительских уст сорвалось нечестивое слово? Если угодно богам до конца истребить этот город, 660 Прежде могучий, и ты желаешь к погибели Трои Гибель прибавить свою и потомков своих, то для смерти Дверь открыта: ведь Пирр, Приамовой залитый кровью, Сына пред взором отца и отца в святилище губит. Мать всеблагая! Так вот для чего сквозь пламя, сквозь копья 665 Ты меня провела: чтоб врагов в этом доме я видел, Чтоб на глазах у меня и отец, и сын, и Креуса Пали мертвыми здесь, обагряя кровью Друг друга! Мужи, несите мечи! Последний рассвет побежденных Ныне зовет! Отпустите меня к врагам и позвольте 670 В новую битву вступить, чтоб не умерли мы без отмщенья!"

Вновь надеваю доспех, и снова щит прикрепляю К левой руке, и опять поспешаю из дому в битву, Но на пороге меня удержала жена, припадая С плачем к коленям моим и Юла к отцу протянувши: 675 "Если на гибель идешь, то и нас веди за собою! Если ж, оружье подняв, на него возлагаешь надежды, Раньше наш дом защити! На кого покидаешь ты Юла, Старца-отца и меня, которую звал ты супругой?" Так причитала она, чертог оглашая стенаньем.

680 Тут изумленным очам явилось нежданное чудо: Юл стоял в этот миг пред лицом родителей скорбных; Вдруг привиделось нам, что венцом вкруг головки ребенка Ровный свет разлился, и огонь, касаясь безвредно Мальчика мягких волос, у висков разгорается ярко. 685 Трепет объял нас и страх: спешим горящие кудри Мы погасить и водой заливаем священное пламя. Очи воздел родитель Анхиз к созвездьям, ликуя, Руки простер к небесам и слова промолвил такие: "Если к мольбам склоняешься ты, всемогущий Юпитер, 690 Взгляд обрати к нам, коль мы благочестьем того заслужили, Знаменье дай нам, Отец, подтверди нам эти приметы!" Только лишь вымолвил он, как гром внезапно раздался Слева, и, с неба скользнув, над нами звезда пролетела, Сумрак огнем разорвав и в ночи излучая сиянье. 695 Видели мы, как она, промелькнув над кровлею дома, Светлая, скрылась в лесу на склоне Иды высокой, В небе свой путь прочертив бороздою огненной длинной, Блеск разливая вокруг и запах серного дыма. Чудом таким убежден, родитель, взор устремляя 700 Ввысь, обратился к богам и почтил святое светило: "Больше не медлю я, нет, но пойду, куда поведете, Боги отцов! Лишь спасите мой род, мне внука спасите! Знаменье вами дано, в вашей власти божественной Троя. Я уступаю, мой сын: тебе я спутником буду". 705 Так промолвил Анхиз. Между тем доносился все громче Пламени рев из-за стен и пожары к нам зной приближали. "Милый отец, если так,- поскорей садись мне на плечи! Сам я тебя понесу, и не будет мне труд этот тяжек. Что б ни случилось в пути - одна нас встретит опасность 710 Или спасенье одно. Идет пусть рядом со мною Маленький Юл и по нашим следам в отдаленье - Креуса. Вы же наказы мои со вниманьем слушайте, слуги: Есть за стеной городской пригорок с покинутым храмом Древним Цереры; растет близ него кипарис, что священным 715 Слыл у отцов и лишь тем сохранен был долгие годы. С вами в убежище то мы с разных сторон соберемся. В руки, родитель, возьми святыни и отчих пенатов; Мне их касаться грешно: лишь недавно сраженье и сечу Я покинул, и мне текучей прежде струек? 720 Должно омыться". Вымолвив так, я плечи себе и склоненную спину Сверху одеждой покрыл и желтой львиною шкурой, Поднял ношу мою; вцепился в правую руку Маленький Юл, за отцом поспешавший шагом неровным; 725 Шла жена позади. Потемней выбираем дорогу; Я, кто недавно ни стрел, летевших в меня, не боялся, Ни бессчетных врагов, толпой мне путь преграждавших, Ныне любых ветерков, любого шума пугаюсь: Страшно за ношу мою и за спутника страшно не меньше. 730 Вот и ворота видны; я думал, путь мой окончен Но показалось мне вдруг, что до слуха доносится частый Шорох шагов. И родитель, во тьму вперившийся взором, Крикнул: "Беги, мой сын, беги: они уже близко! Вижу: щиты их горят и медь мерцает во мраке". 735 Тут-то враждебное мне божество (не знаю, какое) Разум похитило мой, помутив его страхом: покуда Я без дороги бежал, выбираясь из улиц знакомых, Злая судьба у меня отняла супругу Креусу: То ли замешкалась где, заблудилась ли, села ль, уставши,740 Я не знаю досель,- но ее мы не видели больше. Я ж оглянулся назад, о потерянной вспомнил не раньше, Чем на священный холм к старинному храму Цереры Мы добрались. Пришли сюда все - одной не хватало; Мужа, и сына, и слуг ожиданья она обманула. 745 О, кого из богов и людей в тот миг, обезумев, Я не винил? Что видал я страшней в поверженной Трое? Юного сына, отца Анхиза, троянских пенатов Я поручаю друзьям, укрыв их в изгибе долины, Сам же в город стремлюсь, облачившись доспехом блестящим. 750 Твердо решаю опять превратности боя изведать, Трою пройти до конца средь смертельных опасностей снова... Прежде спешу я к стене и к воротам, откуда я вышел, Тем же путем возвращаюсь назад и во тьме озираюсь: 755 Жутко повсюду душе, сама тишина устрашает. К дому - может быть, здесь, быть может, сюда воротилась? Я подхожу, но в чертог уже проникли данайцы. Пламя жадное вверх до высокой взвивается кровли, Ветер вздувает огонь, и пожар до неба бушует. 760 Дальше иду: предо мной Приамов дворец и твердыня; Храма Юноны пусты колоннады - только отборных Двое стражей стоят: Улисс проклятый и Феникс, Зорко добычу храня. Сюда несли отовсюду Трои казну и престолы богов, из горящих святилищ 765 Взятые дерзко врагом, золотые чаши литые, Груды одежд. И тут же, дрожа, вереницею длинной Матери, дети стоят. Даже голос подать я решился в сумраке ночи, Улицы криком своим наполнил и скорбно Креусу 770 Снова и снова к себе призывал со стоном,- но тщетно. Так я искал без конца, вне себя по городу рыскал; Вдруг пред очами предстал печальный призрак Креусы: Тень ее выше была, чем при жизни облик знакомый. Тотчас я обомлел, и голос в горле пресекся. 775 Мне сказала она, облегчая заботы словами: "Пользы много ли в том, что безумной предался ты скорби, Милый супруг? Не без воли богов все это свершилось, И не судьба тебе спутницей взять отсюда Креусу: Не дал этого нам властитель бессмертный Олимпа! 780 Долго широкую гладь бороздить ты будешь в изгнанье, Прежде чем в землю придешь Гесперийскую, где тихоструйный Тибр лидийский течет средь мужами возделанных пашен. Ты счастливый удел, и царство себе, и супругу Царского рода найдешь; так не плачь по Креусе любимой! 785 Мне не придется дворцы мирмидонян или долопов Гордые видеть и быть у жен данайских рабыней. Внучке Дардана, невестке Венеры. Здесь удержала меня богов Великая Матерь. Ныне прощай и храни любовь нашу общую к сыну!" 790 Слезы я лил и о многом сказать хотел, но, промолвив, Призрак покинул меня и растаял в воздухе легком. Трижды пытался ее удержать я, сжимая в объятьях, Трижды из сомкнутых рук бесплотная тень ускользала, Словно дыханье легка, сновиденьям крылатым подобна.