Рубен Абелья - Тень иллюзиониста Страница 8

— Сукин сын!

Затем он стянул с себя мокрую одежду и, едва волоча ноги, поплелся на кухню. Приоткрыв дверь, он заглянул внутрь. Беатрис кормила из бутылочки шестимесячного малыша, а другой ребенок, которому было уже почти два года, играл с остатками каши. Паниагуа отошел от двери, шатаясь, осилил коридор и добрел до ванной комнаты. Там он открыл душ, закрыл глаза и с помощью воды и мыла попытался смыть с себя тошнотворный налет похмелья.

Леандро

1

Дон Браулио, владелец «Авеню», жил в помпезном особняке эпохи Возрождения, когда-то горделиво возвышавшемся на открытом пространстве, а ныне зажатом между двумя кирпичными громадами, в которых гнездились крохотные квартирки. На протяжении долгих лет дон Браулио собственноручно разбивал перед входом в особняк японский садик — до тех пор, пока Беато не вылечил его от бессонницы с помощью настоя ясменника душистого и постоянного прослушивания «Канона ре-мажор» Пахельбеля. Тогда из благодарности дон Браулио разрушил садик и на его месте начал выращивать лекарственные растения, которые сам же сушил и дарил Беато, когда тот наведывался на улицу Луны.

Дон Браулио почти не выходил из своего особняка, разгуливая по нему в черном шелковом, расшитом золотом кимоно. Свой дворец он еще в молодости получил в наследство вместе с солидным состоянием в виде старинных монет и недвижимости. Он был далек от того, чтобы позволить себе распуститься или погрязнуть в пороках, свойственных людям его достатка. Он доверил управление имуществом своему другу экономисту и всецело посвятил себя тому и единственно тому, что было ему приятно. Проходили годы, а дон Браулио выращивал лекарственные травы, читал книги из семейной библиотеки и снимал каждый уголок особняка на фотоаппарат лейку с золотым корпусом, также доставшийся ему в наследство. Люди говорили, что он пропадет, превратится в эксцентричного бездельника, что он прокутит все свое состояние, как многие незадачливые богачи, но, несмотря на мрачные предсказания, дон Браулио был безмятежно счастлив, ведя праздную жизнь миллионера.

В сорок лет он женился на роскошной смуглянке, с которой познакомился на приеме в городском совете, посещение которого было одним из немногих обязательств, налагаемых его знатным происхождением. Тогда ходили слухи, что она вышла замуж ради денег и что она сделает его жизнь невыносимой. Но единственное, что можно было сказать с уверенностью, судя по вспышкам света и игривым смешкам, каждую ночь доносившимся из окон особняка, так это то, что у дона Браулио появилось два новых увлечения: любовные утехи и эротическая фотография.

В то воскресное утро он принял Леандро, как обычно, в добром расположении духа. Так как впервые за несколько месяцев выдался погожий денек, он пригласил его сесть в саду рядом с благоухающей грядкой розмарина.

— Какие новости? — спросил он с неподдельным любопытством.

— Приехал Беато, и ему нужен «Авеню».

— Ух! Наконец-то! Он приехал как раз вовремя! — воскликнул дон Браулио. — Вчера моя жена заболела, и мы не понимаем, что с ней. И потом я заготовил целую кучу разных трав. Одну секунду.

Он поднялся со стула и пошел в дом. Через миг он вернулся с огромной картонной коробкой в руках.

— Она большая, но очень легкая, — сказал он, опуская коробку на пол. — Отдай ее Беато и скажи, чтобы он зашел проведать мою жену, как только сможет. Она очень меня беспокоит.

— Так я отменяю сеансы? — спросил Леандро.

— Конечно, конечно! В кино можно пойти в любой день, а Беато приезжает так редко…

Они еще какое-то время сидели в саду, разговаривая о Беато, о хорошей погоде, которая всегда его сопровождала, о поистине чудодейственном эффекте, который оказывал его приезд на жителей улицы Луны. Когда солнце начало припекать, мужчины встали со своих мест, и дон Браулио проводил Леандро до изгороди. Когда Леандро выходил на тротуар, зародыш мигрени уже бился у него под веками. Он поудобнее обхватил коробку и, обернувшись, бросил взгляд на особняк. Дон Браулио вернулся в сад и в данный момент был занят тем, что исследовал росток чистотела, пробившийся из трещины в стене. В полузакрытое окно за ним наблюдала жена, со спутанными волосами, завернувшись в белую простыню, которая едва скрывала ее призывную наготу.

2

Когда Леандро вернулся на улицу Луны, мигрень уже галопом скакала у него в висках. Он использовал коробку с засушенными растениями и сообщение дона Браулио как пропуск, чтобы пробиться через толпу и попасть в фургон без очереди. На облупленной двери висело два объявления. На первом из них большими красными буквами было выведено:

СЕГОДНЯ В «АВЕНЮ»

В 8 ЧАСОВ ВЕЧЕРА

НЕЗАБЫВАЕМЫЙ СЕАНС ИЛЛЮЗИОНИЗМА!

Беато в наручниках погрузится в бидон, наполненный водой, который затем будет герметично закрыт, и исчезнет из него за несколько секунд.

Единственный сеанс!

Второе объявление было длинным перечнем имеющихся в продаже духов и их лечебных свойств: духи из ветиверии — от угрей и ран, акации — от стресса, из укропа — от целлюлита, запора и в качестве мочегонного средства, из майорана — от обморожения и ушибов; из ванили — от депрессии, из сандала — от цистита, из гвоздики — от зубной боли, из мирры — от нарушений менструального цикла, из пачули — от грибковых заболеваний кожи.

Леандро объяснил Голиафу, кто его послал, и зашел без стука. Беато стоял к нему спиной, роясь в ящиках стенного шкафа. В одном из углов повозки, на кушетке, застланной индейскими циновками, лежала Олимпия, жена Тано, сборщика металлолома. Ее платье было задрано до бедер, открывая ладные ножки, белые как мрамор, но разукрашенные узором маленьких воспаленных вен и варикозных узлов. Завидев Леандро, она опустила платье и села на край кушетки. Тогда Беато повернулся к двери.

— Ой, Леандро! Я и не слышал, как ты вошел.

Леандро извинился, поставил на пол коробку и пожал руку, которую ему протягивал Беато.

— Это от дона Браулио, — сказал он, — его жена болеет, и он хочет, чтобы ты к ним зашел.

Беато открыл коробку и стал копаться в ее содержимом.

— Да, кстати, «Авеню» в твоем распоряжении. Как я погляжу, ты уже подготовил программу на этот вечер.

— Вот он! — воскликнул Беато, извлекая из коробки бумажный конверт с надписью РЕПЕЙНИК. — Как раз то, что мне нужно. Дон Браулио провидец.

— А еще, — промолвил Леандро робко, глядя себе под ноги, — у меня очень болит голова. Наверное, от погоды. Эта внезапная жара…

— Посиди здесь, пока я разберусь с Олимпией, и через минутку я тебе помогу.

Леандро устроился на раскладном стульчике у двери и принялся с восхищением наблюдать за тем, как Беато готовит одно из своих средств. Тот взял две щепотки сухого репейника и высыпал их в ковшик с вином, который кипел на маленькой газовой плитке. Из ящика шкафа он достал полиэтиленовый пакет, набитый лоскутками ткани. Отобрал два, оба квадратной формы размером приблизительно с салфетку. Над ковшиком клубилось облако испарений и наполняло спертый воздух повозки пьяным духом. Пар взбирался все выше и выше и пропитывал влагой десятки безжизненных кукол, которые болтались под потолком. В двух шагах от плиты, у открытого окна стоял Голиаф и продавал сухие травы, микстуры, лекарственный мед, бальзамы, кремы, мази, глазные капли, травяные шампуни, подушечки для сна, набитые липовым цветом и лавандой, приворотные зелья и средства белой магии. Он был немногословен и работал быстро. Он проворно извлекал из тянувшейся до потолка этажерки всевозможные баночки, а рядом с ним росла горка монет и купюр. Неподалеку от этажерки, напротив стены, у которой лежала Олимпия, висела штора с изображением многорукого бога. За ней в беспорядке были свалены маленький кукольный театр, металлический бидон, несколько стопок книг и множество приспособлений, о назначении которых Леандро даже не догадывался. Рядом со стенным шкафом с травами, за спиной у Голиафа приютилась коллекция пластинок, обложки многих из них были потертыми или превратились в лохмотья. Сверху покоился старый проигрыватель, закрытый прозрачной пластиковой крышкой и подключенный к батарейке.

Беато поместил извлеченные из пакета лоскутки в ковшик и дал им несколько секунд пропитаться. Затем он деревянными щипцами вынул один из них и поднес к ноге Олимпии. Женщина подняла юбку, и у нее вырвался легкий стон, когда горячая ткань соприкоснулась с ее кожей. Беато вернулся к плите, извлек второй лоскуток и положил Олимпии на другую ногу.

— Ну ладно. Теперь полежи так минут пять, — сказал он. — А мы посмотрим, как нам быть с твоей головной болью, Леандро.

Он снял с огня ковшик с настойкой репейника и на его место поставил кастрюлю, наполненную водой. Пока Беато ждал, когда вода закипит, он разбил три яйца, перелил белки в большую миску и начал их взбивать.