Иван Лазутин - Последний этаж Страница 9

Увидев на щеках Магды огненные маки румянца, Бояринов пожалел, что он посмел высказать свое суждение по вопросу, столь далекому от его профессии. Даже хотел оправдываться, но не успел, его перебила Магда.

— Слушайте, Леонид Максимович, это же удивительно!.. Вы умнейший человек!.. Ведь я вам сейчас из какого-то псевдонаучного кокетства сказала первый вариант названия моей почти уже написанной диссертации, но когда я полгода назад вынесла ее на обсуждение на кафедре, то профессор Могилевский, членкор, звезда первой величины в архитектуре, сразу же начисто, даже с издевкой, отверг это название. Он говорил те же самые слова, которые только что сказали вы. А в конце своего небольшого выступления заключил, что название диссертации у меня звучит как «масло масленое».

— И как же он порекомендовал вам назвать ее? — с трудом сдергивая душевное ликование, спросил Бояринов.

— Так же, как только что назвали вы: «Деревянная архитектура городов Прибалтики второй половины XIX и первой половины XX веков».

— И под этим названием она будет представлена к защите?

— Совершенно верно! — И помолчав, вздохнула. — Да, век живи — век учись. Не ожидала, что актер может ткнуть носом в угол архитектора, когда идет разговор об архитектуре. Вот уж поистине — переучили нас, заштамповали так, что мы за деревьями не видим леса. Все ищем выражения понаучнее, позаковыристее, подиссертабель-нео. А ведь первый вариант темы моей диссертации утверждался на кафедре и на ученом совете факультета.

Видя, что разговор может вот-вот сам собой оборваться — а ему очень не хотелось, чтобы он иссяк, — Бояринов спросил:

— А почему вас, собственно, интересует деревянная архитектура городов Прибалтики, а… не архитектура, скажем, Подмосковья, Ярославля, Новгорода, Костромы?.. Или таких исконно русских старинных городов «Золотого кольца», как Владимир, Суздаль, Ростов Великий, Переславль-Залесский, Загорск?.. Вопрос был поставлен грамотно и интересно. На него Магде уже не раз приходилось отвечать, когда она выбирала для диссертации тему. В душе она даже обрадовалась, что ей представляется возможность при ответе на вопрос Бояринова раскрыться поглубже и быть интереснее, чем в начале их разговора, когда она опростоволосилась с этим уже давно отвергнутым названием. Но тогда, полгода назад, когда профессор Могилевский на заседании кафедры проехался по названию ее работы, ей было не так обидно и ни так стыдно, как сейчас. А поэтому в дальнейшей беседе с Бояриновым, которая теперь для Магды с каждой минутой становилась все интересней, она хотела выровнять его впечатление о ней. А поэтому начала твердо и уверенно:

— Во-первых, об архитектуре этих городов, которые вы только что назвали, уже много написано. Есть даже интересные диссертации. Меня не интересует другая архитектура, в которой на первый план выступает не только гармония линий и объемных форм, но и гармония цвета, объемных форм и линий. Получается своего рода триада, в которой часто главенствует цвет.

— А вы обращали внимание на резьбу наличников, веранд, ставней, крылечек, когда проезжаете на автомобиле по шоссейным дорогам Подмосковья? Мне интересно ваше мнение.

И этот вопрос для Магды не был неожиданным, а поэтому она не заставила себя напрягаться в раздумьях.

— Не только обращаю внимание, но вдумываюсь, анализирую, сравниваю и обязательно оцениваю. Это моя профессия.

— Ну и как вы находите эту внешнеукрашательную резьбу?

— С точки зрения архитектуры и эстетики — жалкое зрелище.

— Почему?

— Эти лепящиеся вдоль дорог подмосковные домишки, а также дачи торгашей-толстосумов с резными наличниками и крылечками мне напоминают уродливую, толстую и уже немолодую женщину с ногами-колоннами из-за слоновой болезни… Женщину, которая напялила на себя блестящее «кримплиновое», как говорит мой один знакомый из Киргизии, платье и без чувства меры, без элементарного даже для провинциала вкуса обвешала себя дешевой разностильной и разноцветной бижутерией. — Магда вышла в соседнюю комнату и принесла оттуда три толстых альбома в добротных переплетах, которые она положила на журнальный столик перед Бояриновым. И как бы развивая мысль, с какой она вышла в соседнюю комнату, продолжала: — все в этой ряженой кукле дурно. Природа обидела ее телом, а воспитание испортило вкус и не дало ни грамма понятия о прекрасном. Полная дисгармония!..

— Мне почему-то кажется, что по духу вы очень далеки оттого, что мы называем «русское», «Россия». Стрелка компаса вашей души сильнее тянется к Западу, к Европе. Или это мне показалось? — Сказав это, Бояринов тут же подумал: «Не перехлестнул ли?.. Не слишком ли рано и так сразу пошел «во-банк»? Но опасения его были напрасны, Магда только сильнее и разгоряченнее продолжала диалог.

— Вы ошибаетесь… — Взгляд Магды упал на визитную карточку Бояринова, которую она в первую минуту знакомства положила на туалетный столик, — сеньор Бояринов. А если вам интересно знать, кто я по крови и по духу — могу представиться почти анкетно.

— Это очень интересно. — Бояринов чувствовал, как с каждой минутой их беседы на него все ощутимее действовали какие-то непонятные токи, идущие от этой молодой красивой женщины.

Улыбка изогнула тонкие чувственные губы Магды.

— По крови я — армянка, хотя в Армении была всего несколько раз и то не подолгу, в гостях у бабушки по маминой линии. Но она умерла, когда мне было десять лет. Больше в Армению меня никто не приглашал. — Магда стряхнула с сигареты пепел в хрустальную пепельницу и вскинула на Бояринова свои большие, широко расставленные черные глаза, обрамленные густым частоколом таких же черных ресниц. — А по душе я — двухсотпроцентная славянка, вернее, — россиянка.

— А по вкусу?

Магда рассмеялась.

— По вкусу я — инопланетянка. Видите — какой я гибрид? Получается совсем в рифму: по крови — армянка, по духу — россиянка, по вкусу — инопланетянка. — Блеск в глазах Марты теперь отливал каким-то фосфорицирующими фиолетовыми вспышками в глубине ее зрачков.

— А деревянные дома Прибалтики? Скажите о них хоть несколько слов. Я плохо знаю Прибалтику.

Магда развела руками, словно собираясь потянуться через журнальный столик, чтобы обнять Бояринова.

— О, там есть на чем остановиться глазу и от чего может заработать воображение. — Отпахнув крышку верхнего в стопке альбома, Магда пододвинула его к Бояринову. — Посмотрите хотя бы вот этот. Тут домики Юрмалы, это в Латвии, на побережье Рижского залива. Божественный уголок нашей земли. Я там не была уже год. Собираюсь поехать туда глубокой осенью. Буду добивать там свою последнюю главу диссертации. Эти городишки я исходила вдоль и поперек, исщелкала десятки роликов фотопленок. Иногда, приезжая из Прибалтики в Москву, чтобы сравнить архитектуру деревянных домов Рижского взморья с частными домиками и дачами Подмосковья, я испытываю чувство, словно после бокала выдержанного французского вина я, по чьей-то неодолимой воле, глоток за глотком пью нашу знаменитую у алкашей бормотуху, которую они покупают на сданные пустые бутылки, или «коньяк — три свеклочки».

— Что, что вы сказали? Повторите, пожалуйста.

— Коньяк «три свеклочки»… — Три этих слова Магда произнесла как заклинание.

— Что это за коньяк?

— Самая вульгарная наша «расейская» самогонка, которой будет в обед тысячу лет.

Бояринов от души расхохотался.

— О, могучий русский язык!.. Знать, только у великого народа ты мог родиться. — Взгляд Бояринова упал на раскрытый альбом, лежавший перед ним.

— Я с удовольствием посмотрю все это, если вы дадите мне право еще не раз и не два перешагнуть порог вашей квартиры.

— Сочту за честь, если у вас будет такое желание.

— Если вы позволите — я буду вам звонить иногда.

— И информировать меня о результатах ваших поисков? Статья Лисогоровой и ваше благородное намерение меня больше чем заинтересовали.

— Ну, что ж… Если вам это интересно — считайте меня своим товарищем, которому я доверил тайну.

— А вы можете пригласить меня на юбилейный вечер Лисогоровой? — Магда мелкими глотками пила кофе, а сама не сводила глаз с Бояринова, пытаясь понять, или, скорее, почувствовать: хорошо ли и интересно ему будет с ней, когда она теперь уже больше не представляет интереса в его поисках косы.

Бояринов ответил не сразу. Получить приглашение на юбилейный вечер Лисогоровой, на котором одни только свои театральные работники займут треть зрительного зала (а если учесть, что в Москве более десятка театров, два театральных журнала, газета «Советская культура», киностудия «Мосфильм», ГИТИС, ВГИК, два министерства культуры — союзное и республиканское, управление культуры Мосгорисполкома, просто давнишние друзья и верные поклонники таланта Лисогоровой, человеку, далекому от искусства и совершенно незнакомому юбиляру — это, как показалось Бояринову, задача нелегкая. Допив кофе, он поставил чашечку на стол и только теперь решился поднять глаза на Магду.