Последний дар утраченного рая. Поэты русской эмиграции 1920–1940-х годов - Оксана Вениаминовна Смирнова Страница 10

Принесла случайная молва

Милые ненужные слова:

Летний сад, Фонтанка и Нева.

Вы, слова залетные, куда?

Здесь шумят чужие города

И чужая плещется вода.

Вас не взять, не спрятать, не прогнать.

Надо жить – не надо вспоминать.

Чтобы больно не было опять.

Не идти ведь по снегу к реке,

Пряча щеки в пензенском платке,

Рукавица в маминой руке.

Это было, было и прошло.

Что прошло, то вьюгой замело.

Оттого так пусто и светло[4].

1939

Владимир Смоленский

(1901–1961)

Стансы

 Закрой глаза, в виденье сонном

 Восстанет твой погибший дом —

Четыре белые колонны

 Над розами и над прудом.

И ласточек крыла косые

В небесный ударяют щит,

А за балконом вся Россия,

Как ямб торжественный, звучит.

Давно был этот дом построен,

Давно уже разрушен он,

Но, как всегда, высок и строен,

Отец выходит на балкон.

И, зоркие глаза прищуря,

Без страха смотрит с высоты,

Как проступают там, в лазури,

Судьбы ужасные черты.

И чтоб ему прибавить силы,

И чтоб его поцеловать,

Из залы или из могилы

Выходит, улыбаясь, мать.

И вот стоят навеки вместе

Они среди своих полей,

И, как жених своей невесте,

Отец целует руку ей.

А рядом мальчик черноглазый

Прислушивается, к чему —

Не знает сам, и роза в вазе

Бессмертной кажется ему.

<1946?>

Стихи о Соловках

Они живут – нет, умирают – там,

Где льды, и льды, и мгла плывет над льдами,

И смерть из мглы слетает к их сердцам

И кружит, кружит, кружит над сердцами.

Они молчат. Снег заметает след —

Но в мире нет ни боли, ни печали,

Отчаянья такого в мире нет,

Которого б они не знали.

Дрожа во мгле и стуже, день и ночь

Их сторожит безумие тупое,

И нет конца, и некому помочь,

И равнодушно небо ледяное.

Но для того избрал тебя Господь

И научил тебя смотреть и слушать,

Чтоб ты жалел терзаемую плоть,

Любил изнемогающие души.

Он для того тебя оставил жить

И наградил свободою и лирой,

Чтоб мог ты за молчащих говорить

О жалости – безжалостному миру.

<Не позднее 1938>

Борис Поплавский

(1903–1935)

«В холодных душах свет зари…»

Георгию Иванову

В холодных душах свет зари,

Пустые вечера.

А на бульварах газ горит,

Весна с садами говорит.

Был снег вчера.

Поет сирень за камнем стен,

Весна горит.

А вдалеке призыв сирен,

Там, пролетая сквозь сирень,

Автомобиль грустит.

Застава в розовом огне

Над теплою рекой.

Деревня вся еще во сне,

Сияет церковь на холме,

Подать рукой.

Душа, тебе навек блуждать

Средь вешних вьюг.

В пустом предместье утра ждать,

Где в розовом огне года

Плывут на юг.

Там соловей в саду поет,

 Клонит ко сну.

Душа, тебя весна зовет,

Смеясь, ступи на тонкий лед,

Пойди ко дну.

Сирени выпал легкий снег

 В прекрасный час.

Огромный ангел на холме,

 В холодном розовом огне

Устал, погас.

1928

«За стеною жизни ходит осень…»

За стеною жизни ходит осень

И поет с закрытыми глазами.

Посещают сад слепые осы,

Провалилось лето на экзамене.

Все проходит, улыбаясь мило,

Оставаться жить легко и страшно.

Осень в небо руки заломила

И поет на золоченой башне.

Размышляют трубы в час вечерний,

Возникают звезды, снятся годы,

А святой монах звонит к вечерне,

Медленно летят удары в горы.

Отдыхает жизнь в мирах осенних,

В синеве морей, небес в зените,

Спит она под теплой хвойной сенью

У подножья замков из гранита.

А над ними в золотой пустыне

Кажется бескраен синий путь.

Тихо реют листья золотые

К каменному ангелу на грудь.

«Я люблю, когда коченеет…»

Я люблю, когда коченеет

И разжаться готова рука,

И холодное небо бледнеет

За сутулой спиной игрока.

Вечер, вечер, как радостна вечность,

Немота проигравших сердец,

Потрясающая беспечность

Голосов, говорящих: конец.

Поразительной тленностью полны,

Розовеют святые тела,

Сквозь холодные, быстрые волны

Отвращенья, забвенья и зла.

Где они, эти лунные братья,

Что когда-то гуляли по ней?

Но над ними сомкнулись объятья

Золотых привидений и фей.

Улыбается тело тщедушно,

И на козырь надеется смерд.

Но уносит свой выигрыш – душу —

Передернуть сумевшая смерть.

Юрий Одарченко

(1903–1960)

«На вокзале, где ждали, пыхтя, паровозы…»

На вокзале, где ждали, пыхтя, паровозы,

Вы спеша уронили три красные розы.

Ваш букет был велик, и отсутствия роз

Не заметил никто, даже сам паровоз.

На асфальте прекрасные красные розы,

Синий дым, как вуаль, из трубы паровоза.

Я отнял у асфальта сияние роз

И забросил в