Городок мой, Сиривада - Мадхурантакам Раджарам Страница 14

Но в доме почтенного Нагарадзу-гару свет зажегся, как только пробило пять часов. Это проснулась хозяйка дома, Наванитамма. Встать на рассвете, сразу принять ванну, а потом полчаса посвятить религиозным размышлениям — так учил ее святой Парадеши из Соракаяпеты. Каждый год Наванитамма ездила в Соракаяпету к своему гуру[27]. Парадеши-гару жил как настоящий аскет; носил только набедренную повязку, с ног до головы посыпал себя пеплом. Ел один раз в день, да и то чуть-чуть — преимущественно сырые овощи и фрукты. Жил в хижине из листьев, спал прямо на земляном полу. Такое отречение от благ цивилизации вызывало интерес у людей, многие приезжали взглянуть на святого аскета. Он давал посетителям советы. Наванитамму каждый раз спрашивал, предается ли она религиозным размышлениям ранним утром. Поэтому Наванитамма очень огорчалась, что ей редко удается точно соблюдать предписания своего гуру. Почти каждый день она обнаруживала, что уже проспала «благоприятный момент»[28]. Если просыпалась рано, то душа и тело противились вставанию, и она не в силах была расстаться с постелью. Иногда упорство побеждало — Наванитамме удавалось проснуться, встать с кровати и принять ванну вовремя. Но когда после этого она сидела в молельне, сон брал свое и она погружалась в дремоту — то ли в религиозное размышление, подобное сну, то ли в сон, подобный религиозному размышлению.

Повторяя шлоку[29] «Бхаджаговиндам»[30], Наванитамма прошла в ванную комнату и зажгла газовую колонку. Вода согревалась за четверть часа. Готовясь к омовению, Наванитамма вдруг заметила валяющееся в углу ванной комнаты прямо на полу смятое сари. Наванитамма приподняла его кончиками пальцев. Простое поношенное сари. Вроде бы в доме таких никогда не было. Если бы это было новое сари, Наванитамма не удивилась бы. После приезда Лилавати в Сириваду дом стал наводняться новыми вещами. Однажды утром вдруг появился дорогой транзистор. Другой раз — сари из блестящей ткани, не то нейлоновое, не то териленовое. Часто можно было увидеть на Лиле и новые бусы, кольца, браслеты. Если ее спрашивали, откуда все это берется, Лила только посмеивалась. Да, недаром отец когда-то говорил, что линия счастья на руке у Лилы толстая, как стоножка, — теперь пришлось в это поверить. Глупец Ситарамулю! Не будь он дураком, держался бы за такую жену, а Лиле и без него счастье не изменяет.

Принимая ванну, Наванитамма снова посмотрела на сари, валяющееся на полу. Вещь явно стираная, даже не раз. Как она попала в дом — ума не приложить. Тут Наванитамма обнаружила, что, задумавшись об этом сари, она перестала твердить «Бхаджаговиндам». Вот огорченье! Поистине, доброе дело встречает на пути тысячу препон. Но, обнаружив ошибку, можно ее исправить. Наванитамма так и поступила и снова усердно принялась твердить слова молитвы. Однако помехи сегодня не прекращались — раздался стук в дверь ванной комнаты.

— Кто там? — спросила Наванитамма.

— Это я! — ответил Нагарадзу-гару. — Ты что, ванну принимаешь?

— Да! А почему вы-то проснулись? Еще рано! Будете ванну принимать?

— Да ладно, ты не торопись, я подожду…

Наванитамма теперь уже совсем забыла о молитве, предавшись размышлениям о том, почему это муж поднялся так рано. Может быть, он всю ночь мучился бессонницей? А может быть, он и спать не ложился, может быть, его ночью и дома-то не было? Мысли Наванитаммы завертелись как колесо. Да, она даже не может узнать, ложился муж спать или нет. Ведь она вчера еще до десяти вечера приняла две таблетки снотворного и легла. Что после этого в доме происходило, она не знает. Вечером у нее разыгралась невралгия, она попросила Лилу дать ей пару таблеток снотворного. Последнее, что она помнит со вчерашнего вечера, — горький вкус таблеток во рту.

Быстро вымывшись и торопливо обмотав сари вокруг талии, Наванитамма направилась в молельню. В гостиной Нагарадзу-гару встретил ее вопросом:

— Ты там, наверное, все мыло израсходовала, Наванитам?

Нагарадзу не сразу понял, как его насмешка уязвила жену. Наванитамма прошла в молельню, ничего не ответила мужу. Кончив молитву, Наванитамма вернулась в гостиную. Нагарадзу-гару уже успел принять ванну, переменить одежду и блаженствовал, развалившись в кресле. Наванитамма села в кресло напротив и, прищурив глаза, произнесла дребезжащим голосом:

— Что это вы сказали?

Нагарадзу забеспокоился, но с невинным видом спросил:

— А что я сказал, Наванитамма?

— Разве вы не сказали, что я все мыло извела?

— Э, дурочка! Я не в том смысле сказал…

— Мне до этого смысла дела нет. Мое мнение таково — подобает держать свое тело в чистоте, для этого нужно мыло. Но важнее, чтоб чистыми были ум и сердце. Это главное…

— Да, да! Верно, верно! — поспешно ответил Нагарадзу-гару. Эта фраза выручала его во всех пререканиях с женой. Более того, он считал, что в любом разговоре нет надобности ни обдумывать свои слова, ни выражать чувства — достаточно время от времени, соблюдая ритм, вставлять эту сакраментальную фразу: «Да, да! Верно, верно!» — и собеседник будет удовлетворен. Но сегодня Наванитамма не удовольствовалась классической репликой мужа.

— Да, да! Верно, верно! — только от вас и слышишь! А как насчет постройки «храма размышлений» в обители Дасу-гару? Чтобы ум и сердце были чисты, надо предаваться размышлениям!

— «Храм размышлений»! Для обители? — ошеломленно переспросил Нагарадзу-гару. — Что там, нет места, что ли, для размышлений?

— Получается, как в пословице: всю «Рамаяну» прослушал, а потом спрашивает — кто такая Сита[31]. Там есть крошечный храм с изображениями божеств. При храме пристройка: всего две маленькие комнатки — кухня и ванная для Дасу-гару. А за храмом строение — он там живет.

— Да, помню. Просторный дом с террасой. Ну, Дасу-гару в одной комнате помещается… либо в двух… А остальное помещение можно использовать как «храм размышлений»…

— Ничего себе придумали вы! Все равно, что родную мать в чулане заставить жить! Посудите сами — там пять комнат. В одной Дасу-гару спит. В другой йогой занимается. В третьей — священные книги находятся… Если приходят ученики и паломники, то совсем места нет, повернуться негде…

— В самом деле — совсем места нет! Повернуться негде! Что ж это за обитель! — кажется, искренне согласился Нагарадзу-гару.

Однако у Нагарадзу-гару было