Великий Ван - Николай Аполлонович Байков Страница 17

Долго не решался Топтыгин оставить свою неприступную крепость. Солнце уже высоко стояло в небе и посылало свои горячие лучи на горы и леса, когда медведю, наконец, надоело сидеть без дела на дереве и он бесшумно спустился вниз. Здесь он огляделся, встал на задние лапы и внимательно озирался вокруг, не спрятался ли где-нибудь страшный хищник. Но, не обнаружив ничего подозрительного, Мишка поспешил скрыться в чаще, тихонько пробираясь через заросли. За ним устремились сороки и своими криками выдавали его присутствие.

Топтыгин умоляюще смотрел на них, как-бы прося не выдавать его, но это не помогало, тогда он старался отпугнуть их, бросаясь в их сторону и фыркая, но это еще больше раззадоривало кумушек и стрекотанье их оглушительно раздавалось под сводами леса.

Из своего наблюдательного пункта Ван прекрасно видел бегство медведя и бросился немедленно ему наперерез, руководствуясь криками сорок.

Забежав вперед, он залег на выступе скалы, мимо которой должен был проходить Топтыгин и притаился там, скрытый густою сетью винограда и лиан,

Стрекотанье и крики сорок приближались, и хищник изготовился уже для прыжка. Стальные мускулы его напрягались, кончик хвоста шевелился, а глаза горели искристым светом.

Вот он уже близко. Вот показались широкая голова и черная грива медведя с торчащими вперед ушами.

Мишка шел медленно, стараясь не шуметь. Постоянно оглядываясь и втягивая воздух, он старался заблаговременно обнаружить врага, присутствие которого чувствовал инстинктивно.

Скала, на которой сидел тигр, была как раз на его пути и возвышалась над зарослями на два метра.

Заметив ее, медведь быстро пошел вперед и остановился у ее подножия, рассчитывая на ее защиту, в случае нападения.

На этот раз его тонкое обоняние изменило ему.

Стоя под скалой, медведь несколько раз подымался на задние лапы и осматривался, но не заметил, что делается на скале.

Когда он последний раз опустился на все четыре лапы, с намерением продолжать путь, стальные пружинки мускулов тигра развернулись и грузное тело его обрушилось всею своею тяжестью на спину медведя.

От неожиданности Топтыгин крякнул и припал к земле. Одновременно широкая шея его и затылок захвачены были могучим челюстями и зажаты в мертвые тиски.

Нос медведя и морда его очутились под бархатною лапой Вана; острые, как хирургические ланцеты, перламутровые когти вонзились в мягкие нежные части переносья; одним коротким движением лапы назад, голова медведя была задрана кверху и клыки хищника все глубже и глубже проникали в шею злосчастного Мишки.

Но медведь не кабан. Одолеть его не так просто; его сила и ловкость были знакомы Вану, и он не разжимал своих челюстей до тех пор, пока в медведе теплилась еще искра жизни. Топтыгин сдался не сразу. Он катался по земле, стараясь сбросить с себя страшного ездока; сильными лапами, вооруженными острыми когтями, он наносил тигру глубокие раны в бока и плечи, но ничего не помогало, стальные клещи челюстей сжимались еще сильнее. Медведь чувствовал, что погибает и его сознание придало ему новую силу, он рванулся вперед и понес на себе своего мучителя, в надежде, что встречающиеся по пути ветки и стволы деревьев отбросят впившегося в него гигантского клеща.

Но и это последнее средство оказалось негодным: хищник слился с медведем в одно тело и разделить их могла только смерть.

Ван также сознавал, что разжать челюсти нельзя, это грозит ему самому печальными последствиями, так как медведь в открытом бою мог бы оказать тигру серьезное сопротивление.

Борьба двух таежных богатырей подходила к концу. Медведь ослабевал и движения его становились вялыми. Из горла его шла кровь и вырывался храп, похожий на стоны и жалобный рев.

Тигр также хрипел и тяжело дышал, но не отпускал свою жертву.

После получасового состязания, в котором напряжение сил и энергии достигло своей наивысшей степени, развязка драмы наступила быстро.

Медведь стал дышать все реже и реже, мускулы его потеряли упругость и лапы безжизненно повисли.

Взор его помутился. Могучее тело вытянулось, вздрогнуло и как-бы замерло

Утомленный до полусмерти тигр все же не сразу разжал свои страшные челюсти. Только, когда он почувствовал, что в теле медведя прекратилось биться сердце и артерии перестали пульсировать, он постепенно разжал свою пасть и несколько раз расправлял ее, открывая и закрывая, так как получасовое напряжение жевательных мышц вызвало судороги и онемение.

Успокоившись и придя в себя, хищник осмотрел свои раны, нанесенные когтями медведя, зализал их, при чем, от действия его слюны кровь мало-помалу перестала сочиться.

Все поле борьбы вокруг было забрызгано алой кровью; трава, кусты и заросли смяты и поломаны; в некоторых местах земля глубоко взрыта когтями медведя; всюду виднелись клочья окровавленной белой шерсти хищника и черного меха Топтыгина.

Эта битва богатырей произвела потрясающее впечатление на всех обитателей тайги. Кто только мог, убежал подальше в глубину чащи, чтобы не слышать страшных звуков этого побоища.

Вертлявые любопытные бурундуки и черные белки забились в свои гнезда, выглядывая оттуда со страхом и трепетом.

Пестрый дятел и черная желна прекратили свою плотничью работу и замерли на сухом суку кедра, прислушиваясь к необычным звукам, нарушающим тишину родного им леса..

«Кажется, Повелитель гор и лесов сцепился с Черным Мешком, – сказал дятел, обращаясь к своему родственнику, Красноголовому. – И чего, собственно ему нужно? Ведь пищи ему хватает за глаза, мало-ли кабанов, коз и изюбрей! А теперь он сам рискует своей шкурой. Я не пойму, из-за чего все это? Чего хочет Ван?»

«Тиу, тиу, – ответил ему Красноголовый философ, – ты еще молод и не можешь понять! Наш Повелитель отмечен особым священным знаком и судьба его в руках Всевышнего! Так говорит мой старый приятель, зверолов Тун-Ли. Я ему верю, так как его знал еще мой прадед, умерший сорок лет тому назад. Вчера я добывал вкусных личинок около фанзы старика Тун-ли и слышал, как он говорил своему работнику, принесшему ему муку из Нингуты, что тигр, пришедший недавно с горы Татудинза, сын старого Вана из Кореи. Он пробует здесь свои силы. Все делается так, как решила судьба. Так-то, мой молодой неопытный брат. Поживи с мое и тогда узнаешь многое, что тебе еще не снилось», – так говорил старый Черный Дятел, умудренный летами и жизненным опытом.

Таёжные кумушки, сойки и сороки, также, напуганные зловещими звуками смертельной борьбы лесных великанов, с криками разлетелись в разные стороны, и скоро во всех уголках бескрайней тайги стало известно о делах