Городок мой, Сиривада - Мадхурантакам Раджарам Страница 43

Зачем эти вопросы? — снова подумал Синг. Обнять ее, выйти из поезда, побыть с ней где-нибудь, только вдвоем…

— Этими сатьяграхами да сидением в тюрьме свободы не добьешься! — спокойно сказала Лаласа.

— Почему это?! — сердито вмешался толстяк, сидевший напротив.

— Если бы ты видел в тюрьме некоторых наших лидеров, ты бы меня понял! — ответила Лаласа, обращаясь по-прежнему к Сингу. — Они нарушили законы, но какое у них почтение перед этими же законами! Они выступали против правительства и попали в тюрьму, но как они ведут себя в тюрьме — клянчат, дают взятки, обманывают. Сила духа не продается в лавках! Ее надо воспитывать в себе, чтобы спокойно, уверенно противостоять угнетателям! А таким людям, как они, доверять нельзя.

— Так что же? У нас, по-вашему, нет людей, которые могут возглавить борьбу? — спросил второй пассажир, усатый и темнолицый.

— Вовсе нет. Но глупо думать, что индийцы способны обрести какую-то особую духовную силу и что если ее обретут двое-трое, то вся страна «приложится» к ним.

— Ну и что же, по-вашему, нужно сидеть сложа руки?

— Наша страна станет свободной. Или совершится революция и прольются потоки крови, или вдруг сложится благоприятная международная обстановка — тем или иным путем мы получим свободу. Но сатьяграхой мы не добьемся ничего.

— Значит, вы считаете, что Ганди не прав?

— Конечно! Его вера в возможность добиться свободы путем поисков истины придает ему великую силу. Но думать, что эту веру разделят с ним не только десяток учеников, а миллионы невежественных людей, нелепо.

— Значит, весь народ нашей страны невежествен?

— Включая вас обоих, — отрезала она, и на этом разговор окончился.

Мать и младший брат Синга были против его женитьбы на Лаласе, хотя и не говорили этого прямо. Но еще до свадьбы вся семья была словно околдована чарами Лаласы. А Синг совсем потерял голову. Лаласа пыталась отрезвить его задорной насмешкой, но это не помогало.

— Смотри, как бы ты не разочаровался во мне после свадьбы! — говорила она.

— Разочароваться в тебе?.. Да что ты!

— Мне кажется, ты наделяешь меня какими-то волшебными силами, возносишь на пьедестал. Ты создаешь для себя какой-то фантастический образ, видишь меня вовсе не такой, какая я есть. Но я далека от совершенства!

— Я тебя лучше знаю, чем ты сама. Что еще ты хочешь сказать? — высокомерно возразил он.

— Из меня не выйдет покорной жены, запомни это. И еще одно уясни себе. Ты воображаешь, что я идеальная женщина. Это не так. Но ты мне не веришь. А вот я не считаю тебя идеальным мужчиной, потому что идеальных мужчин на свете нет — я в этом твердо убеждена. Ты для меня «next best»[53], поэтому я выхожу за тебя. Идеальных женщин тоже не бывает, но ты уверен, что нашел ее. Я в тебе не разочаруюсь, потому что не считаю тебя идеалом. А вот ты во мне разочаруешься непременно. И не вспомнишь тогда, что я тебя предупреждала, но я все-таки тебя предупреждаю, — закончила она с неожиданной серьезностью.

Сингу стало не по себе.

— Лаласа! Ты называешь меня «next best», я для тебя не идеальный мужчина, но ты любишь меня? Это настоящая любовь?

— Я люблю тебя, но сама не знаю — настоящая ли это любовь, потому что просто не знаю, что такое настоящая любовь.

— Ты шутишь! — сказал он.

— Нет, я говорю серьезно. Большую любовь воспевали средневековые поэты, в наше время о ней писал Чалам. Я ее не испытала; и сомневаюсь, может ли она быть вообще. Мне кажется, что я не создана для такой любви, она чужда моей природе. Откуда мне знать, придет ли ко мне когда-нибудь такая любовь?

— А что же тогда было с Адамсом?

— О, нечто совсем другое. Желание вывести из себя надзирательницу, презрение к условностям, тяга юности к авантюрным приключениям, но не любовь. Да я его давно забыла.

— Но он для тебя значил, наверное, больше, чем я… Если бы мы случайно не встретились в поезде… Ты ведь и не вспомнила обо мне, выйдя из тюрьмы!

— Замолчи, глупый! Я в тюрьме только о тебе и думала. После тюрьмы я не могла сразу встретиться с тобой. Мой отец был тяжело болен, и я ухаживала за ним. А нашу встречу в поезде я подстроила. Теперь тебе понятно?

— Теперь понятно. Только уверена ли ты, что…

— Если будешь дожидаться, пока появится твердая уверенность, то всю жизнь прождешь. Без всякого сомнения в этой жизни можно быть уверенным только в том, что в конце концов умрешь. Поэтому давай поженимся! — закончила она со смехом.

Когда в Анантапурам приезжал какой-нибудь известный артист, его принимали с помпой. Так же встречали и Мальванкара. Мальванкар был красив, хотя его, пожалуй, портила чрезмерная полнота. Он прекрасно играл и пел, а также обладал качествами, которые ценятся в обществе, — умел оживить беседу сплетнями о политических деятелях, артистах, писателях, отличиться в игре на бильярде и в бридж. Неудивительно, что жители Анантапурама были без ума от Мальванкара. Он жил в доме Шешадри-гару, там и состоялись его первые два концерта. Мальванкару бурно аплодировали, преподносили ценные подарки. На третий концерт были приглашены и женщины, в том числе Лаласа. Лаласе очень хотелось попасть на концерт Мальванкара, потому что она уже слышала его пение и игру в Мадрасе и считала его замечательным музыкантом.

Концерт прошел с необычайным успехом, начался в десять часов вечера и продолжался до самого утра. В воздухе носился аромат духов. Зал украшен был цветами. В перерывах подавали чай, бетель, велись разговоры… Кто-то язвительно заметил, что пение Мальванкара сегодня так прекрасно оттого, что его вдохновляет присутствие женщин, но большинство решительно запротестовало против этого злословия.

Еще до этого концерта Синг встречался с Мальванкаром в клубе и в доме Шешадри-гару и подружился с ним.

Синг и Лаласа сидели в первом ряду, и глаза Мальванкара, казалось, все время были устремлены на них. Он пел песни на разных языках — о страсти, о красоте, о любви к родине. Его талант