Алиса Орлова-Вязовская - Не было бы счастья…

Не было бы счастья…

Алиса Орлова-Вязовская

Дизайнер обложки Марина Михайловна Саенко

© Алиса Орлова-Вязовская, 2017

© Марина Михайловна Саенко, дизайн обложки, 2017

ISBN 978-5-4485-2250-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

– Ну, спасибо, сыночек, порадовал! – Антонина в сердцах кинула ложку в сковороду, и жирные брызги расплылись по клеенке.

Олег застыл в дверях, растерянно окинул взглядом сидящих за столом. Отец склонился над тарелкой, глаза опущены. Подцепил вилкой картошину, стараясь не звякнуть о тарелку. Бабаня сложила руки на тощем животе, морщинистые губы поджаты, в глазах осуждение. На мгновение, Олег почувствовал себя как в детстве, когда приходил домой, не зная, что учительница успела сообщить матери о прогуле, или плохой отметке. Он нерешительно потер переносицу, зачем – то поправил воротник рубашки. Вот глупость! Стоит детина под метр восемьдесят ростом и не знает что делать. Словно детский страх перед матерью так и не прошел. Машинально глянул на стол, для него тарелка не поставлена. Отказ проявить заботу, для Антонины было высшим проявление раздражения. Мол, перебьешься, сам не безрукий захочешь, есть – найдешь.

– Тонечка… – робко шепнул отец.

– Что надо? – Рявкнула мать. – Скоро сорок пять лет, как Тонечка! Отстань от меня!

Она с грохотом швырнула грязную сковороду в раковину, жалобно звякнула чашка.

– Да что же это такое?! Да сколько же тебе, тетка говорить, ну не ставь ты чашки в раковину на самый низ! – Мать расплакалась, кинула полотенце на пол и вышла из кухни. Слышно было, как злобно хлопнула дверь в залу.

– Тонечка, да я ж чего? – Выскакивая из – за стола, заголосила бабаня. – Ты же сама чашку поставила, Тонечка… – Старуха подскочила к Олегу и зашипела, привстав на цыпочки и грозно размахивая тощим кулаком. – Ирод ты! Чистый вурдалак! Родную мать до чего довел! А вот сделается с ней инфаркт, попляшешь!

Бабаня засеменила в залу, охая и причитая слезливым голосом, как по покойнику.

– Чего случилось – то? – В надежде уставившись на отца, спросил Олег.

– Да, вот… Вырикова Нинка приходила… Угораздило же тебя, сынок. Что и делать – то теперь не знаю.

– Твою ж мать… – С размаху опустившись на стул, простонал Олег. – Просил же подождать, хотел как – то подготовить.

– Чего готовить? Небось, уже весь поселок знает. Представь, матери каково? Она ведь такая пава ходила, работу тебе приличную нашла. Думали, вернешься с армии, в люди выйдешь. А теперь? Ладно, ты это, может, есть хочешь? Так я положу, картошка горячая еще, … мясо… Я пойду гляну, как там. Ох, мать честная, это еще Лизавета видать не в курсе не то крику – визгу бы до завтра хватило.

Отец сокрушенно качая головой неловко вылез из – за стола, но в дверях неожиданно появилась мать с красным заплаканным лицом. Из – за ее спины выглядывала бабаня с пузырьком корвалола и отчаянным желанием не упустить подробностей семейного скандала.

– Молодец, Олежек! – Сердито утирая слезы, прямо с порога закричала Антонина. – Дождалась невестушку! Голодрань нищую! Такая в дом кроме клопов ничего не принесет! И теща завидная, шушера приезжая, побирушка!

– Тонечка… – Робко попытался вставить отец.

– Да помолчи, сам не лучше! – Завопила Антонина. – Отец называется! Воспитал дубину, двадцать лет дураку и не знает на какую бабу залезать! Ой – ой! – Опустившись за стол и уронив голову на руки, зарыдала мать.

– Тонечка, доченька! – Засуетилась бабаня. – Капель выпей, Тонечка.

Мать подняла голову и, схватившись за грудь охнула.

Отец побледнел и метнулся к жене.

– Скорую зовите! – Заголосила бабаня. – А – а – а – а – ай, Святые угодники! Помирает! Помирает кровиночка наша, солнце ясное во цвете лет! Лучше бы меня Господь прибрал, курицу старую!

Олег склонился к матери, руки дрожали.

– Мам, ты чего, мама? Плохо, да? Мам, я мигом, я сейчас вызову врача, мам…

– Замамкал. – Злобно прошипела Антонина. – Нарочно не помру, что бы ты сюда шваль эту подзаборную не привел! Ноги ее в этом доме не будет!

Олег жалобно, молча смотрел на мать. По опыту он знал, что в таком состоянии она не станет слушать никаких доводов и оправданий. Хоть бы это все прошло поскорее, вот лечь спать, а утром просыпаешься и все уже разрешилось. Отец неловко топтался возле жены, пытался гладить по плечу, монотонно уговаривал выпить лекарство и прилечь. Антонина демонстративно всхлипывала, утирала лицо полотенцем, поданным отцом. Олег с надеждой прислушивался, если мать успокоится, то скандал постепенно утихнет, хотя неприятный разговор не минует все равно. Но тут в кухню ураганом влетела материна младшая сестра Лизавета.

Тетка быстро окинула родственников цепким взглядом и, заприметив у бабани в руках капли, завизжала.

– У меня вот сердце – вещун! Прям закололо все, забилось! Чувствую беда с сестрой! Ах ты поганец, мать для тебя самый сладкий кусочек сама не доедала, ночей не досыпала! Я к тебе как к сыну родному, и велосипед купила и на магнитофон денег дала, а ты!

В затихающий скандал, словно дров подкинули. Мать, с отвращением уставившись на полотенце, которым промокала глаза, швырнула его в отца и слезливым голосом заголосила.

– Что ты мне сунул, жалельщик? Это ж кухонное, ты бы мне еще тряпку половую дал!

Олег тоскливо вышел на балкон, вроде как покурить. Отец, понурившись, поплелся за ним. Оба молчали, стараясь встать ближе к стене, на соседских балконах и во дворе торчали любопытные. Ежу понятно, что сегодня весь дом будет обсуждать, что случилось у Антонины Князевой. Да – , да не в семье Князевых, а именно у Антонины. Отец всегда был просто «Тонин муж», а Олег – « Тонин сын».

По поселковым меркам, семья их была зажиточной, уважаемой, но в глазах знакомых и соседей, все это благодаря матери. Антонина Князева – человек важный, заметный, из простой поварихи стала заведующей кафе – столовой. Дуру никчемную на такое место не поставят. А если и прошмыгнет, то долго не удержится. Тут о – го – го соображать надо и вертеться, и знать, кому улыбнуться, а на кого и прикрикнуть. Начальство Тоню уважает, на собраниях сидит всегда в президиуме, а не в зале. И собой женщина видная, высокая плотная, гладкая, ни морщиночки. Темные густые волосы доходят до поясницы, и Антонине стоит не малых трудов закручивать их в пучок. Круглый и ровный как шар, своей тяжестью он заставлял ее напрягать шею и слегка закидывать назад голову, что еще больше придавало матери высокомерный вид неприступной владычицы. К концу дня, она мучилась от невыносимой головной боли, но только дома позволяла себе заплести косу и избавиться от целой пригоршни шпилек.

Льстецы уверяли, что Тонечка Князева вылитая солистка ансамбля «Русская песня», вот как две капельки схожа. И мать, обожавшая Надежду Бабкину, продолжала мучиться от боли, категорически отказываясь сделать стрижку. Муж Антонине Николаевне достался не плохой, но на фоне жены выглядел заурядным ничем не примечательным мужиком. Гена Князев слыл старательным, хозяйственным и работящим, помочь по – соседски всегда, пожалуйста. Но, рядом с женой смотрелся блекло и не серьезно. А вот сынок, Князев младший внешне уродился в мать. Высокий, крепкий, складный, щеки румяные, был бы блондином, так словно богатырь сказочный. Антонина сыном гордилась. Пусть Олежек в школе звезд с неба не хватал», эти заумные над учебниками годами сидят, а дома жрать нечего. И без диплома можно жизнь наладить, было бы желание и голова не пустая. Житейская хватка будет по надежней книжной науки. Вон, еще пацаном Олег крутился возле отца в гараже. И водить умеет, права получены, и машину может с закрытыми глазами исправить. Теперь, когда армия позади, Антонина рисовала себе радужные картины светлого будущего своего сына. С ней он всегда был послушным, не спорил, к мнению прислушивался, уважал. И восхищенный взгляд, которым он смотрел на мать, ласкал до счастливой радости, что еще раз подчеркивало Тонину значимость. Начнет сын работать, осмотрится, потом девушку найдет приличную. Что бы и семья хорошая и голозадая родня на шею не села. Хотя это событие лучше отодвинуть подальше. Делиться сыновней любовью она пока не собиралась. Может быть когда – нибудь, потом… Тем горше и страшнее для Антонины стало появление в их доме Нинки Выриковой. Словно судьба решила над ней вдоволь поглумиться. И вместо всегдашних пряников подсунуть кукиш.

Нинкина дочь Лида, была полной противоположностью той невестки, на которую могла, надеялась мать. Да и вся Выриковская семейка, словно нарочно явилась испортить жизнь ей и Олегу. Не иначе их черти в поселок Кратово принесли!

Жили себе в далеком Мончегорске и жили бы дальше. Нет, притащились всем табором. Им, видишь ли, наследство досталось от двоюродной бабки. Приличные люди вмиг бы избу развалюху продали на дрова, пристроили участок в шесть соток соседям и убрались бы восвояси. А эта голодрань позарилась. Как же, до столицы рукой подать, два часа электричкой небось себя сразу москвичами почувствовали.